Калужане Ермишины в коридорах власти
Сергей ЖДАКАЕВ, Евгения МАНУЧАРОВА, «Известия»
Газета «Известия» продолжает социологическое исследование, посвященное положению российских семей во время экономических реформ: какие социальные сдвиги происходят, кто нищает, кто обогащается, что помогает выжить! В предыдущих материалах (в №№ 18, 38, 57, 77, 100, 109, 143, 163, 183, 208) мы рассказали об омских рабочих и волжских предпринимателях, о воронежских крестьянах и московских ученых, о краснодарских студентах и о военных летчиках. Сегодня мы исследуем положение людей, чья профессия тоже стала массовой. Это административные работники: молодая семья управленцев Андрея и Марины Ермишиных из Калуги.
Старшее поколение: «Выбираем новую политику»
Марина и Андрей Ермишины— чиновники в первом поколении. Связями и знатным родством еще не обременены. В роду Ермишиных были крестьяне, слесари, повара и сапожники. Предки отличались мастеровитостью. Прадед Марины, известный в Калуге столяр-краснодеревщик Марамзин, делал макеты летательных аппаратов по заказу К. Э. Циолковского.
Если кто-то и попадал в коридоры власти, то исключительно по беде — с просьбами.
Дальше всех в этом смысле зашла Римма Владимировна Берлинская, мать Марины, теща Андрея Ермишина. В 1957 году двадцатилетняя Римма написала письмо Ворошилову, которое начиналось словами: «Дорогой Климент Ефремович!..» Дальше комсомолка Бердинская в вежливых, но энергичных выражениях требовала у Ворошилова квартиру в Йошкар-Оле.
В столицу Марийской АССР Римма приехала по распределению. В качестве экономиста пищевой промышленности. Ей полагались подъемные, жилье и работа по специальности. Но администрация, как водится, вместо должности экономиста навязала ей должность аппаратчика, а подъемные и вовсе зажала. Как и квартиру, обещанную после комсомольской свадьбы, сыгранной заводом.
Когда ее вместе с директором завода вызвали в горком партии, стало ясно, что письмо дошло. В результате состоявшейся беседы директор получил нагоняй, а Бердинские—отдельную квартиру в Йошкар-Оле. Правда, жили в ней недолго: вернулись в Калугу.
В Калуге Бердинские нажили двух детей (Андрея и Марину), четырехкомнатную квартиру площадью 44 метра (получили от завода), купили мотоцикл, которым сейчас Римма Владимировна уже не владеет, — продала после смерти мужа. У нее есть гараж, дача с участком в пять соток и ваучер, вложенный достаточно удачно, как она считает, в родной завод КЭМЗ. Она даже получила первые дивиденды — восемьсот рублей.
Родной завод, правда, отправил ее на пенсию сразу же, как ей стало пятьдесят пять лет, и сейчас Римма Владимировна получает 20-тысячную пенсию — сумму, несколько ниже официального прожиточного минимума.
Римма Владимировна поначалу было расстроилась, но теперь даже рада. Прежде всего может все лето работать на даче и потому на всю зиму заготавливает не только овощи, но даже фруктовые соки. Живет она с дочерью и зятем, но деньги у них — врозь. Вот только главное питание семьи— огородные дары — добывают вместе. Она охотно приглядывает за внуком Даней, от которого без ума. Судя по всему, за ней Марина и Андрей как за каменной стеной.
Молодая бабушка определенна в политических симпатиях и антипатиях. Увидев на экране Жириновского, Римма Владимировна с детской непосредственностью всплеснула руками и бросилась прибавлять звук: «Смотрите, смотрите, — бесплатный цирк!..»
Между родителями Марины и Андрея (между Ермишиными и Берлинскими) сложились самые лучшие отношения. Марина называет своих свекров «мамой» и «папой». В качестве особенного свойства отмечает их умение обживать и окультуривать жизненное пространство: «Если они сделали плетень, то это не поосто плетень, а художественное произведение. Если—душевую, то век бы оттуда не выхолил».
Отец Андрея Павел Иванович был слесарем высшей квалификации, а последнее время работал начальником кислородной станции. Мать, Галина Николаевна, заведовала посудным складом. Сейчас оба пенсионеры.
Несколько лет назад Ермишины-старшие купили в деревне дом за тысячу рублей, машину, построили гараж. Это, пожалуй, все, что осталось от их былой зажиточности. Живут вдвоем в двухкомнатной квартире, в которой выросли Андрей и его старший брат Сергей. Впрочем, правильнее будет сказать, не живут, а зимуют. В апреле они выезжают в деревню, а возвращаются в октябре. Урожая хватает не только на себя, но и на детей.
Старшее поколение Берлинских и Ермишиных заложило ту основу благосостояния, которое надеется приумножить глава молодой семьи Ермишиных, перешедших в другое сословие: в управленческий слой.
Андрей Павлович: «Я бы никогда не стал революционером»
Поступая на истфак Калужского пединститута, Андрей Ерми-шин, как он признается, «в роли ученого или учителя себя не мыслил. Скорее — в роли комсомольского и партийного работника». Тем не менее отработал по распределению в калужской глубинке четыре года учителем истории и английского языка.
Свою нынешнюю должность — специалиста организационно-контрольного отдела Калужской городской управы — Андрей получил год назад. Пришел сюда из горкома комсомола. Его задача — организация совещаний у городского головы, протоколирование, работа с письмами, контроль за выполнением принятых решений. Работа в основном бумажная, но отнюдь не скучная. Во всяком случае Андрей делает ее с удовольствием: «Конечно, я — чистый исполнитель, настоящее творчество начинается на более высоком уровне. Но мое дело нужное — ведь составленный документ не только отражает определенные взгляды, но и дает возможность что-то решить». От таких, как Ермишин, зависит (конечно же!), замедлится, «засбоит» аппарат управы или его жизнь пойдет быстро, результативно.
Два месяца назад Андрею исполнился тридцать один год — это зрелый человек, и он разрешает себе судить о том, каким должен быть административный работник. Он видит разницу между управленцами новой и старой формации — идеологами и прагматиками. Новые чиновники — это люди прежде всего интеллектуального склада. Богаты идеями, образованны, владеют теорией. К этой категории Андрей относит тридцатитрехлетнего городского голову Виталия Черникова и многих членов его команды. К сожалению, в вопросах практических — таких, как теплоснабжение, ремонт канализации или квартир, — управленцы новой формации чувствуют себя менее уверенно, чем их предшественники.
Но не так Андрей консервативен, чтобы не знать слабости чиновников Старой школы: они закостенели в практических делах и за деревьями не видят леса. Возможно, именно Андрею суждено соединить в себе достоинства старой и новой школ управления.
Основание для таких прогнозов есть еще и потому, что недавно его направили на учебу в Москву. Форма обучения — очно-заочная. Содержание — региональное управление. Правда, Андрей рассчитывал, что из них будут готовить именно управленцев: учить экономике, работе на компьютерах, составлению прикладных программ. Но учат политической психологии, социологии и политологии. То есть готовят не столько профессиональных управленцев, сколько профессиональных политиков. Впрочем. Андрей учится с охотой: он берет свое там, где его находит.
Каждый народ достоин своего чиновника
Консерватизм Андрея Ермишина нисколько не противоречит его честолюбивым планам. Плох тот солдат, считает Андрей, который не мечтает стать генералом. Наоборот, это свойство и дает ему шансы на успех. Аппаратная служба предполагает консерватизм: то, что плохо для артиста, хорошо для чиновника.
Впрочем, и Андрей, и Марина избегают слова «чиновник», предпочитая более нейтральное— «служащий». Почему — понятно. В общественном сознании слово «чиновник» стало в какой-то степени синонимом угодничества и коррумпированности. Однако, по мнению одного из работников областной администрации, который пожелал остаться неизвестным, масштабы этой коррумпированности сильно преувеличены. Во всяком случае на провинциальном уровне. Хотя бы уже потому, что взятки в вульгарном смысле этого слова получают единицы — те, кто связан с непосредственным распределением благ. В большинстве же случаев, по мнению нашего собеседника, правильнее было бы говорить о подкупе сверху, путем предоставления небольших, невидимых постороннему глазу привилегий. Таких, например, как возможность пользоваться служебной машиной, покупать дефицитные товары и услуги, получать вне очереди квартиру, дачный участок, кредит и т. д.
Кроме того, само положение чиновника дает ему возможность влиять на исход каких-то решений. А это заставляет подчиненных искать его расположения. Отсюда незыблемая традиция «борзых щенков», которая в наши времена выражается в виде куска окорока, курочки, бутылки коньяка, коробки конфет — смотря по обстоятельствам. Увы, но новая традиция приемов и презентаций делает «подарки» вполне легальными.
Попадают в чиновники, кстати. далеко не худшие представители общества. И в этом смысле можно сказать, что аппарат— зеркало, в котором общество видит свое отражение. Иными словами, каждый народ имеет такого чиновника, которого он заслуживает.
Поэтому делать из чиновничества жупел — по крайней мере неправильно. Во всяком случае для Калуги. Здесь потребительская корзинка — одна из самых дешевых по России. А это значит, что городская администрация работает не так уж плохо. За коррумпированность аппарата в конечном итоге всегда платит потребитель.
Оклад (Андрея), специалиста организационно — контрольного отдела, составляет 50 тысяч рублей. Эта сумма сохраняется за ним и во время учебы.
Это не единственная доходная статья семьи. Есть еще премиальные и зарплата жены. В сумме получается 120 тысяч, что соответствует всего лишь «бюджету прожиточного (физиологического) минимума», как его рассчитала городская управа Калуги для каждого человека. Мужчине нужно по этим нормам иметь 31180 рублей, женщине 26300, ребенку 29910. Это считается «минимальной нормой потребления», которая позволяет не умереть с голоду. Если сэкономишь на одежде.
Ермишины тем не менее одежду иногда покупают. Последний раз в августе: Марина уплатила 18 тысяч за трикотажный костюм минского производства. Такие траты возможны потому, что основной источник питания — огороды родителей. Оттуда все овощи на столе. А мясо и молоко в Калуге сравнительно с другими городами недороги. Килограмм говядины стоит 1636 рублей, литр молока 400. Цена сахара сравнима с другими регионами — 692 рубля.
Но о покупке каких-либо ценных вещей мечтать Ермишиным не приходится. Автомобиля не будет, если не произойдет чуда. Квартира (своя собственная) или дача им тоже не светит —- проживут на родительской площади. Словом, в собственники молодые муниципальные чиновники пока не вышли. Однако на это не жалуются. Андрей не спешит хватать звезды с неба. Как и полагается консерватору.
Марина, жена: «Муж всегда прав»
Ей тридцать лет. Впрочем, увидев впервые ее худенькое лицо над рабочим столом дежурного по департаменту соцзащиты, мы дали ей на десять лет меньше. Пока не поглядели, как работает.
Прямо перед ее столом — входная дверь в департамент. За ней длинная, на два лестничных пролета, очередь из людей, принесших сюда свои нужды, обиды, свою безысходность. Очередь проходила быстро. Одних людей дежурная видела впервые, других явно знала не первый день.
Как выяснилось — это ее контингент. «Многодетные семьи, дети-инвалиды, вообще матери и дети — это все мое», — сказала нам потом Марина. Ей не надо было заглядывать в документы, чтобы назвать фамилии и суммы вспомоществований.
И все-таки документы об этом мы у нее взяли: «Справку о социальной помощи многодетным семьям». Первая строчка там—бесплатное благотворительное питание. В Калуге выделены для этого три столовые. Одноразовые денежные субсидии получили 225 многодетных семей. На это истрачено 1.761.800 рублей. Дети (полторы тысячи человек) получили пайки на общую сумму 7 миллионов рублей. Детям-инвалидам (2.545 человек) выплачено 9 миллионов рублей… По нынешним ценам — немного. Об этом думаешь, вглядываясь и в другие строчки. Скажем, 96 семей получают по льготной цене яйца — в год пять десятков… Но все же каждая одинокая мать на каждого ребенка получает каждый месяц 7.740 рублей. Как только выясняется, что женщина беременна, ей выплачивают 15 тысяч, а когда ребенок рождается, то— 3 минимальные зарплаты.
Денег, которыми располагает департамент, достает только на небольшие вспомоществования, на такие, как перечислены в «Справке». Редко — более крупные. Скажем, за одного из детей выплачена четверть миллиона московской клинике им. Св. Михаила: там ему должны сделать сложную операцию.
Марина не обольщается, знает, что самая большая беда именно в том, что помощь нуждающимся департамент может оказать лишь единовременную. И она должна оперативно решать, что можно, что невозможно абсолютно, а где все же необходимы деньги — даже, если есть формальное право для отказа.
Но чтобы изменить положение обнищавших людей, нужны миллиарды. Их нет. И это тяжелым грузом ложится на ее совестливую душу. Домой она приходит вымотанной: не может адаптироваться к чужим бедам — сочувствует каждому. И люди знают это, какой бы сдержанной внешне она ни была.
Но о чем вообще может сказать внешность профессионала? Глядя на Марину, странно даже подумать, что еще год назад она лихо танцевала канкан — работала в музыкальном театре. Вот так: могла стать шоу-звездой. Сейчас она хоть и элегантна, но одета чрезвычайно неброско: свитер, брюки, очки. Не похожа Марина на нарядных клерков из главного правительственного здания города Калуги. (Разве секрет, что дамы из властных структур одеваются лучше прочих бизнесвумен? Имеют такую возможность).
В департаменте социальной защиты действует этический кодекс, определяющий скромность. И глава этого учреждения Светлана Николаевна Алешина жестко требует руководствоваться им. В кодекс входит также запрет на параллельную со службой работу где-нибудь на стороне. Скажем, Марина не может открыть частную школу иняза или давать уроки танцев. А это принесло бы в дом существенно больше денег, чем ее зарплата. Сравните. Маринино месячное жалованье — 40 тысяч (это с сентября, а до того было 28). А преподавание языка в Калуге оценивается в две с половиной тысячи за час с каждого ученика.
Управленцем, руководящим работником, «властью» Марина себя не чувствует. Она осталась собой — равна и себе, прежней, и тем, кому помогает жить. Ее департамент вольно или невольно отбирает таких людей— не корыстолюбивых: тут все равно не разживешься и большой карьеры не сделаешь.
По образованию Марина — педагог. Если говорить о логике чиновничьих навыков, то прежняя жизнь никак не подводила ее к, сегодняшней профессии. Зато, по логике эмоций, ее место именно в области защиты людей — она хлебнула горя, знает, что такое жизненные тупики.
Отца лишилась рано — когда училась в девятом классе. Казалось, надо попрощаться с мечтой о высшем образовании, о профессии языковеда. У матери не хватало средств. На помощь пришел старший брат Андрей — моряк. (Они всегда были близкими людьми. Брат и женился-то на ее лучшей подруге). Андрей дал поручение своей бухгалтерии переводить во время его плаваний на мать и сестру всю сухопутную зарплату.
И она стала дипломированным педагогом. При распределении выбрала сельскую школу за пять часов езды от Калуги. Сразу взяла много работы, чтобы получать хорошие деньги.
Но жила все-таки плохо. В селе ей дали домик, который считался уже несуществующим, — снесенным за ветхость. Она бы замерзла там — так дуло из всех щелей, если бы не учитель истории Андрей Ермишин».
Он закончил тот же пединститут, что Марина, и работал в селе Барятино уже два года. Он колол и пилил ей дрова, топил печку, носил воду… Словом, он сделал ей предложение и получил согласие. Все, что он говорит, кажется ей прекрасным — «муж всегда прав».
Через полтора года родился Даня.
Даниил, сынишка, которому хочется семи пятниц на неделе
У пятилетнего Дани для счастья есть все, кроме уверенности, что и в эту, и в следующую пятницу он увидит отца. Андрей, которому предстоит учиться два года в Москве, старается приезжать на выходные в Калугу. Но обходятся такие путешествия на автобусе по шесть тысяч в неделю.
Чтобы не было забот у Дани, его взрослые родичи (не только родители) делают больше, чем позволяет сейчас их социальное положение. У мальчика есть спорткомплекс (кольца, лесенка, канат), видеомагнитофон, проигрыватель, книги — и те, что перешли от родителей, и самые новые.
Его бабушки и дедушка приносят витамины, соки, одежду. Даня растет доброжелательным маленьким принцем, который в равной степени радуется и своим дорогим спортивным снарядам, и тем конфеткам, которые ему дарит отец, приехав из Москвы.
— Папа всегда дает мне что-то неожиданное и такое необыкновенное!..
А у взрослых очередная забота о Данином благополучии: требуется перевести его в другой детский сад. В такой, который будут частично оплачивать учреждения, где работают родители. Тогда Данино содержание обойдется семье только в три тысячи рублей.
Второго ребенка семья пока не планирует. Марина боится, что не хватит средств дать хорошее образование первенцу. Андрей оптимистичнее: в будущем своего сына он вполне уверен. Как в самом себе.