Ласкины из деревни Петровка
ВЦИОМ и «Известия» (при поддержке НИПЕК, Промторгбанка и фирмы МХМ) продолжают исследования положения семьи во время экономических реформ.
Евгения МАНУЧАРОВА, Валерий МИРОЛЕВИЧ. «Известия»
Редакция газеты «Известия» вместе с ВЦИОМ (Всесоюзным центром изучения общественного мнения) продолжает рассчитанное на год исследование российской семьи, ее социального положения в период экономических реформ. В январе (№ 18) газета рассказала о московских разночинных интеллигентах, тяготеющих к предпринимательству. В феврале (№ 38) мы исследовали заводскую семью из Нижнего Новгорода. Сейчас, в марте, наш рассказ о людях, живущих в селе неподалеку от Воронежа: о семье Ласкиных — Галкиных — Турищевых — Смольяковых. Это большой клан: его основное ядро насчитывает 19 человек. Однако не только многочисленностью семьи определен наш выбор, но также и тем, что ее жизнь характерна для сегодняшнего села, которое не отпускает, а, напротив, втягивает в себя молодое поколение.
Кто они, где живут, кем работают
Место, где живет семья, исстари и по сем день зовется Петровкой, хотя такой деревушки на картах не значится. Ее прибрало к себе (как и несколько других деревень, раскинувшихся по речушке Девица) большое село Хохол, назначенное в свое время райцентром и названное за это «Хохольский». Вот и живут Ласкины формально на улице Колхозная в Хохольском, но кого ни спроси — все-таки в Петровке. А можно сказать и так: на территории колхоза «Великий Октябрь». И остаются связанными с ним, даже уходя на пенсию.
Глава семьи Виктор Алексеевич работает в соседнем Семилукском районе в селе Стрелица. Он помощник машиниста экскаватора — отгружает в российские города, в страны СНГ и десятки более далеких государств дефицитную огнеупорную глину.
Жена, Екатерина Васильевна, третий год как на пенсии. Последние семнадцать работала на колхозной ферме, что стоит буквально на задах дема — метров 200 до нее, не больше.
Три дочери Виктора Алексеевича и Катерины Васильевны замужем за своими, хохоль-скими, живут отдельно — своими домами. Люба и Надя в благоустроенной части поселка в квартирах со всеми удобствами. А младшей Тане (она вышла замуж в мае минувшего года) Ласкины отдали большой дом, где сами жили, и переехали в маленькую хатку покойных родителей Виктора.
Александр Галкин, муж Любы, старшей из дочерей, работает сварщиком в строительном кооперативе. Сама Люба работает страховым агентом. У них двое сыновей. Надя служит машинисткой в райнарсуде, а её муж, Евгений Турищев, обучает вождению автомобиля ребят в СПТУ. У них также двое детей. Татьяна год назад закончила педучилище и сейчас преподает в школе. А ее муж, Виктор Смольяков, работает водителем в колхозе «Великий Октябрь».
О родителях мужей расскажем подробно в следующий раз, а сейчас еще об одном Ласкине, о брате Катерины — это Николай Васильевич, по прозвищу Король. В Хохольском не каждый укажет, где улица Колхозная. Но стоит спросить, где живет Король, и тут же пояснят. как проехать. Николаю Васильевичу 68 лет. Живет один в доме, унаследованном от родителей. Инвалид с детства, потому в школу не ходил и нигде не учился, но человеком слывет мастеровым, как говорят, от Бога. Избу построить, печку сладить — нет для него секретов. Сядет на табуретку и говорит, как делать. Только поворачивайся. А «королевское» звание получил из песни Булата Окуджавы — в молодости был самым известным в округе гармонистом.
В этой большой семье представлены все социальные слои сельского поселка. Пенсионеры, рабочий, учительница, кооператор, колхозник, госслужащие, школьники. Разброс профессий и интересов велик. Никак вроде бы не скажешь, что дети пошли по стопам своих родителей. И все-таки именно это мы можем обоснованно утверждать.
Сколько десятилетий ни поднимали руку выше головы в пионерском салюте, мол, «общественное выше личного», а жизнь доказывала свое: семья — ячейка общества. То есть его основа.
И так, и эдак судили-рядили мы о жизни с Виктором и Катериной, но, с какой стороны ни брались, приходили к одному и тому же, странному на первый взгляд, выводу. И его работа на экскаваторе, и ее труд в колхозе (то дояркой, то утятницей) были вроде подспорья их главной заботе — ведению дома, личного подсобного хозяйства. Избави Бог, конечно, подумать, что где-то они дело делали спустя рукава. Одних грамот в доме не перечесть, и районная газета в числе передовиков упоминала. А все же главное начиналось, когда приходили с работы.
Дом, который отдали Тане с зятем Витей, трехкомнатный, с теплой верандой. Они возводили его сами — с фундамента под конек. И тогда клялись, что это будет первое и последнее строение в их жизни. Обиходили. обжили дом — почти все в нем по-городскому. Водное отопление, холодильник, телевизор. Забетонированный двор огорожен капитальным сараем, стройками для всякой живности. Есть просторный каменный погреб, баня…
Когда выдали Любашу за Сашу Галкина, колхоз дал молодоженам новую квартиру (Люба тогда в колхозе работала). Порядок был такой: колхоз строил дом, а отделочные работы вели будущие жильцы. Штукатурили, красили, белили, оклеивали всей семьей Ласкиных — Галкиных. Сейчас трех, комнатная квартира — картинка. Красивая мебель, ковры. Есть газ, вода, ванная, туалет, кафель. А в детской комнате — большой аквариум.
Только дух перевели — настала очередь строиться Наде с Женей Турищевым. Хотелось обустроить не хуже старшей сестры. Турищевы возводили дом сами, с нуля — кирпичный, четырехкомнатный. Успели закончить до подъема цен. Но и по тем, по старым расценкам не в один десяток тысяч обошлось строительство.
Откуда такие деньги? Ясное дело, не от молодых.
Сейчас у старших Ласкиных на подворье корова, бычок, четыре поросенка, десятка полира кур, несколько индоуток. Количество живности в разные годы менялось, но примерно такой набор сохранялся все время. Сложился он не наобум: тут сказываются и потребности семьи, физические возможности по уходу и заготовке кормов.
Сено Виктор накашивает сам, на неудобьях. В поле Ласкины выращивают кормовую свеклу — колхоз выделяет грядки и для пенсионеров-колхозников. Картофеля сажают много — на нескольких участках, чтобы и детям хватило, и для скотины. Вручную, конечно, столько земли не обработать. Выручает крестьянская механизация — лошадь. Ее у соседей одалживают.
Корова дает около 16 литров молока в день. А это и сметана, и масло — кормилица, одним словом. Бычок Миша — это и мясо в перспективе, и финансовый резерв. Осенью была еще и телка, но понадобилась стиральная машина — сдали телку в заготпункт. Если бы сами на рынок свезли — раза в три больше выручили. Но на рынке торговать некому. Хозяйство без присмотра Катерина не оставит, а остальные — на работе.
Так сложилось у Ласкиных хозяйство, что на рынок они практически ничего не несут… Все расходится по семьям дочерей: до прошлого года никто из них не держал своей живности — все брали у родителей. Сейчас и у Галкиных, и у Турищевых в своих сарайчиках поросята. Поэтому Катерина с Виктором порешили, что у них «свинство» последний год. Устали. Да и болезни дают себя знать.
Состояние здоровья членов семьи подтверждает верность выводов всероссийской статистики: только у десяти процентов взрослого населения не зарегистрированы хронические заболевания.
Возможно, в числе этих десяти процентов условно здоровых людей — глава семьи Виктор Алексеевич Ласкин. Впрочем, у него только что залечили руку— была травма, а потом долгая экзема. На селе нет постоянного медицинского контроля, и потому его здоровье под вопросом, как и диагноз болезней Катерины Васильевны. Известно только, что у нее участились тяжелые болевые приступы. Как правило — сердечные. Если есть в доме валидол, то через какое-то время боль отпустит. Но иногда лежит по нескольку дней — болят и сердце, и почки. А ни в одной из ближних аптек нет корвалола, валидола, нитроглицерина. Нет самых необходимых лекарств, таких, как йод. Аспирин только полуторатысячный— импортный. Катерина Васильевна по врачам не холит — некогда, да и разуверилась в них, глядя на брата Николая.
Николай Васильевич — инвалид с детства: в пять лет обезножил, а лет тридцать назад обморозил руки и лишился пальцев. Врачи расписались в бессилии. А собес вильнул в сторону: ни в чем не отказывая, ничем инвалиду не помогает. Его обихаживают родичи, главным образом Катерина Васильевна, часто приезжает к нему из Воронежа и Мария Васильевна. По закону полагалась бы им оплата — уход за инвалидом. Но добиться этого не удалось. А расходы идут большие. Протезы и костыли быстро рвут рубахи, брюки, пиджаки.
Не выбивается из российской статистики и молодежь. В девяносто процентов хронически больных людей надо поместить тридцатилетнего Александра Галкина, мужа Любы: смещение дисков позвоночника. Последние пол года он на больничном. Сваривал железные ворота и, не дождавшись подмоги, поднял их. В результате — операция. Александр никогда не стоит перед затратами на медицину ищет лучших платных врачей, даже если надо вырвать зуб. И уж, конечно, тогда, когда понадобился нейрохирург. Цену врачебной помощи он не называет.
Российская медицинская статистика утверждает, что подавляющее большинство детей не рождаются здоровыми. У младшего сына Александра, когда ему было восемь месяцев, диагностировали астму. Болезнь проходила тяжело и угрожала жизни ребенка. Помог платный консультант из Москвы (цена тоже московская). Сейчас мальчик уже совсем спокойно может учиться в школе.
По определению ВОЗ (Всемирной организации здравоохранения), здоровье человека — это не просто отсутствие болезней, это полное благополучие: и социальное, и физическое, и духовное. Именно духовное здоровье семьи помогает Ласкиным перенести тяжелые периоды болезней физических. Когда жизнь Катерины Васильевны была под угрозой, когда она после трудной операции на несколько месяцев была прикована к постели и не могла ухаживать за грудной Таней. Люба не позволила разбросать семью: не разрешила отдать в интернат младших детей. А ей было тогда двенадцать лет.
Только моральная доминанта семьи («все за одного») помогает выжить и Николаю Васильевичу, за которым ухаживают все, а он помогает всем держать уровень оптимизма. Это повелось с детства, когда ему было в радость решать за сестер задачки по математике.
Тяжелый крестьянский труд и калечит, и лечит Ласкиных. Рабочий темп задает семейный лидер — Катерина Васильевна. Она вскакивает в четыре утра— надо подоить кормилицу, покормить остальное поголовье. А в десять вечера она не «ложится спать», как обычно пишется, но «падает», как сама говорит.
Помогает вынести такие нагрузки вера в лучшее будущее детей. И тут не переубедить, не переспорить старших Ласкиных. Они знают: не для себя они горбатились, не для того, чтобы просто выкарабкаться из послевоенной бедности, а чтобы дети, чтобы внуки жили как люди. Потому и лечат их у лучших платных врачей, и перед ценой лекарств не останавливаются. Для себя Катерина Васильевна не купит дорогих препаратов, а внучка Юлька и зимой, и ранней весной обеспечена поливитаминными шариками. В профилактике Ласкины тоже кое-что понимают.
Незадолго до нашего приезда к Ласкиным у них был обыск. Пришли четыре милиционера и начали шастать по углам кладовки, сараям — искали самогон в рамках общерайонного рейда по борьбе с самогоноварением. Найти ничего не нашли, разве что запах из старой фляги (к прошлогодней Татьяниной свадьбе бражку ставили), а горечь от непрошеного визита осталась надолго.
Ну будто бы организаторам рейда не известно, что в деревне и вчера, и сегодня без бутылки ни угля не подвезешь, ни огород не вспашешь, ни лошадь не наймешь! Нет другой валюты на селе: рубль же не в цене, за него и пальцем никто не пошевелит. А много ли можно сделать за талонную бутылку водки в месяц (в области действует талонная система). К тому же люди знают: государство отказалось от монополии на винно-водочную продукцию. Но никакого нового порядка в отношении самодельного производства не предложило. Вот и действуют старые запреты рядом с новыми указами. А в местной газете — рапорт из милиции: изъято 2 тысячи 500 литров самогона… Это хорошо или плохо? В смысле подготовки крестьян к весенне-посевным работам?!
Контакты Ласкиных (как и большинства селян) с окружающим их государством, в общем, сведены до минимума. Во всякого случае они не столь зависимы, как горожане. Электричество, уголь, хлеб, крупа, курево, иногда колбаса за тысячу к праздничному столу. Вот и говорит Виктор Ласкин, оценивая безвластие в стране: «Вы там в городах, возможно, и голодать начнете, а мы здесь, ничего, выдюжим».
В этом году он намерен отказаться от сигарет: приобрел семена табака — перейдет на самосад, собирается отремонтировать русскую печку — будут свой хлеб печь. Иными словами, когда есть собственные сорок соток (да еще четыре гектара обещают выделить из колхоза), можно рассчитывать на собственный труд, можно надеяться на себя.
Катерина Васильевна, например, считает вредными передачи политических дебатов: «Чего ж рассказывать и показывать, как плохо вокруг, если силы нет по совести и справедливости все выправить!»
Здесь в Петровке не воруют, не хулиганят и побаиваются не рэкета, а стражей порядка. Вдруг принесет их нелегкая, когда огород начнут пахать!
…А до этого уже считанные дни. По огородам разгуливают черные птицы: грачи прилетели. Наступает власть весны.