November 28, 2022

«Государственный преступник» до сих пор не знает, в чём его преступление


Валерий РУДНЕВ, «Известия»


Как только в Париже была подписана Конвенция о запрещении химического оружия, в Москве адвокат Александр Денис поставил вопрос о прекращении уголовного дела против Вила Мирзаянова, обвиненного российской госбезопасностью в октябре прошлого года в разглашении государственной тайны о производстве боевых отравляющих веществ (ОВ). Мотив — изменение обстановки (имеется в виду подписание конвенции), вследствие чего проступок В. Мирзаянова потерял характер общественно опасного.

Уже три месяца следователи Министерства безопасности России ведут уголовное дело против бывшего служащего Государственного союзного научно-исследовательского института органической химии и технологии (ГСНИИОХТ), доктора химических наук Вила Мирзаянова («Известия» №№ 234, 239, 240, 243, 247, 250 за 1992 г.). Суть предъявленного ему обвинения состоит в том, что ученый, давший в свое время подписку о неразглашении известных ему по роду службы в ГСНИИОХТ секретов производства химического оружия, нарушил правила «игры» и через средства массовой информации предал государственные тайны огласке. Прокуратура России арестовала В. Мирзаянова, но судья Александр Щанин счел возможным отменить арест — в связи с тем, что личность обвиняемого не представляла опасности для общества. По мнению же адвоката А. Асниса, в действиях Мирзаянова вообще нет состава преступления.

Действующие лица этой криминальной с точки зрения МБ РФ истории известны. Факты тоже устанавливать не надо — они опубликованы в газетах. Почему же до сих пор тянется следствие, хотя сроку ему по закону — лишь 2 месяца?

Следователь госбезопасности Виктор Шкарин уклонился от ответа на этот вопрос, но заметил: если Генеральный прокурор продлил срок следствия по делу до 4 месяцев, то, значит, тому есть веские причины. По его мнению, многое будет зависеть от экспертизы, перед которой он поставил вопрос: попадают ли факты, разглашенные обвиняемым, под перечень сведений, составляющих государственную тайну? Сам следователь на этот вопрос ответить не может — по причине своей некомпетентности. Поэтому он, В. Шкарин, поручил экспертизу тем, кто обладает специальными познаниями в этой области — работникам химической промышленности (читай — военно-химического комплекса), занимающихся обеспечением секретности разработок в области химического оружия. Адвокат Александр Аснис, напротив, считает: назначение подобной экспертизы противоречит требованиям уголовно-процессуального законодательства, поскольку на разрешение экспертов поставлены правовые вопросы, разрешение которых исключительно в компетенции следователя.

По мнению защиты, единственный вопрос, который следовало бы поставить на разрешение экспертов, должен звучать так: причинило ли разглашение Мирзаяновым сведений какой-либо вред обороноспособности, государственной безопасности, экономическому потенциалу и политическим интересам России? Ведь само существование государственной тайны, объясняет адвокат, может быть вызвано одним — надежной охраной вышеназванных интересов страны.

Итак, обозначились два подхода. Следствие выдвигает на первый план формальные признаки — секретный перечень сведений, составляющих государственную тайну, введенный в действие секретным постановлением Совета Министров СССР еще в 1987 году. (Попутно заметим, что и сам перечень, и постановление Совмина, и многие другие «закрытые» и неопубликованные до сих пор нормативные акты, ограничивающие свободы граждан, по заключению Комитета Верховного Совета Российской Федерации по правам человека противоречат нынешней Конституции России и международно-правовым актам. Как и указ президента России, разрешающий временно пользоваться секретными решениями бывшего СССР. Впрочем, это тема, скорее, для Конституционного суда, куда намерен обратиться А. Аснис, нежели публичной дискуссии в газете). Защита же настаивает на решении спора с использованием качественного критерия, где первый вопрос: таят ли сегодня сведения, разглашенные В. Мирзаяновым, угрозу государственным интересам России? Именно это и обусловливает выбор экспертов спорящими сторонами. У следствия это — специалисты военно-химического комплекса, авторы списка гостайн в области разработки химического оружия. У защиты — независимые от военно-химического комплекса специалисты: академик Георгии Арбатов, генерал Олег Калугин, полковник Петр Никулин. Последний — заместитель начальника Научно-исследовательского института проблем безопасности Министерства безопасности России, специалист в области информационной безопасности, один из разработчиков проекта закона «О государственной тайне», подготовленного в Верховном Совете РФ.

Но спора о составе экспертов не получилось. Следователь отказал в удовлетворении ходатайства защиты о включении указанных специалистов в состав экспертной комиссии. Академик Г. Арбатов не подошел следствию потому, что уже высказывал свою точку зрения по этому вопросу на страницах печати, «чем проявил личную заинтересованность в исходе дела». Остальные, по мнению В. Шкарина, просто некомпетентны.

Адвокат считает отказ в удовлетворении его ходатайства незаконным, свидетельствующим о нежелании следствия объективно, всесторонне и полно, как того и требует закон, исследовать обстоятельства дела. Он намерен обжаловать решение следствия Генеральному прокурору РФ. Однако особых надежд на прокуроров нет. До сих пор следователь отклонял практически все ходатайства обвиняемого и защитника, а прокуратура на их жалобы отвечала однотипно — «нарушений закона не усматривается».

И еще одно обстоятельство, видимо, тормозит следствие. Раньше В. Мирзаянов, давший подписку о неразглашении секретов производства боевых отравляющих веществ, обязан был молчать, что, впрочем, не остановило его в желании рассказать людям правду о подстерегающей их смертельной опасности. Теперь же, в положении обвиняемого, он в отличии, скажем, от своего адвоката, давшего, в свою очередь, подписку о неразглашении тайны предварительного следствия, не связан никакими обязательствами. И может публично пересказывать материалы уголовного дела в полном объеме. Иначе говоря, В. Мирзаянов может продолжить разоблачение военно-химического комплекса, основываясь уже на документах следствия. Видимо, по этой причине ученого-химика не знакомят с секретными нормативными актами, на основании которых привлекают к уголовной ответственности.

12 января 1993 г. В. Мирзаянов подал следователю В. Шкарину официальное заявление, в котором указал: в связи с систематически 1 нарушением его прав на защиту он заявляет решительный протест и прекращает участвовать в следственных действиях. При этом обвиняемым пояснил, что хотя и будет являться по требованию следствия, но отвечать на какие-либо вопросы отказывается.

Словом, тупик. Следователь старается вести дело втайне от обвиняемого, а обвиняемый отказывается отвечать на вопросы следствия. Где выход?

Адвокат считает: если у следствия нет смелости прекратить уголовное дело за отсутствием состава преступления, то после подписания в Париже Конвенции по химическому оружию у Министерства безопасности РФ есть компромиссный ход — прекратить дело на основании статьи 6 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, т. е. вследствие изменения обстановки. Сам же обвиняемый надеется на внимание и помощь президента России Бориса Ельцина, которому он направил письмо. А следователь Виктор Шкарин на вопрос о перспективах дела ответил уклончиво: все может быть...

«Известия» 18 января 1993 года