О неумении стратегически мыслить…
События и публикации 12 ноября 1992 года комментирует обозреватель Андрей Жданкин*
Первое же, за что цепляется взгляд в газетах за 12 ноября – заявление Руцкого о ситуации в Чечне, процитированное всеми агентствами и печатными СМИ: «Никакой войны у Чечни с Россией не будет, как и у России с Чечней, президент таких планов никогда не вынашивал, а цель предпринятых в Осетии и Ингушетии действий – наведение конституционного порядка в регионе». Такое вот стратегическое видение развития ситуации у боевого генерала и героя Советского Союза. А до начала первой чеченской войны – ровно два года… Очень это мне напомнило реакцию Сталина и его ближайшего окружения на донесения разведки и предупреждения военных о приближающейся войне с Германией…
Между тем, ситуация в Осетии и Ингушетии в те дни грозила окончательно выйти из-под контроля. Вооруженное противостояние двух соседних республик вполне могло перерасти в затяжной вооруженный конфликт. А уж этот конфликт, в свою очередь, мог стать бикфордовым шнуром для бочки с порохом, на которую походил (да и сегодня продолжает походить) Северный Кавказ. Конечно, ввод армии в зону противостояния, в частности, 131-й Майкопской бригады, несколько разрядил ситуацию. Но о прекращении конфликта говорить пока не приходилось.
И тут вызывало удивление полное бездействие вице-президента. Скажу честно, создавалось впечатление, что Александр Владимирович демонстративно дистанцировался, ограничиваясь только периодическими заявлениями для СМИ. Зато премьер, к слову, до мозга костей штатский, далекий от решения таких проблем человек, как говорится, «ввязался в драку». Сам Гайдар так вспоминает этот период:
«То, что вице-президент – человек весьма ограниченный и малообразованный, новостью для меня, разумеется, не было. Но в процессе работы, особенно сталкиваясь с экстремальными ситуациями, требующими принятия быстрого решения, такими как события в Северной Осетии и Ингушетии, Южной Осетии, в Таджикистане, вдруг с недоумением убеждаюсь, что героический летчик, мягко говоря, еще и не слишком храбр. До того момента, когда нужно принимать решение, бездна слов, энергии. Когда же доходит до дела и надо действовать, причем, не дай Бог, Президента нет, а на «хозяйстве» остались мы двое, он – вице-президент, и я, как исполняющий обязанности премьера, вот тут-то и проявляется его страстное желание переложить принятие решения на кого-нибудь другого…»
Марш-бросок Егора Тимуровича по Назрани, затем по Владикавказу приносит плоды – обстановка разряжается. «В целом войска действуют достаточно быстро, решительно. Открытые боевые действия удается притушить, нового Нагорного Карабаха явно не будет. И, вместе с тем, допускаем две серьезные ошибки. Во-первых, размещение нашего представительства во Владикавказе, столице одной из противоборствующих сторон, что вызывает у ингушей подозрение в пристрастии федерального центра к осетинам. Во-вторых, медлительные действия руководства внутренних войск привели к тому, что в ингушские села вошли не федералы, а осетинская милиция. Нетрудно представить, какой бедой это обернулось», – вспоминал Гайдар.
Думаю, что «подозрение в пристрастии федерального центра к осетинам» вызывалось не только тем, что представительство Центра было во Владикавказе. Процитирую публикацию в газете «КоммерсантЪ» за 11 ноября: «На линии фронта около поселка Дачное мы имели возможность наблюдать за странными действиями российских войск. Задачу разделения воюющих сторон они выполняли своеобразно: впрямую участия в наступлении на стороне осетин не принимали, однако активно поддерживали огнем атакующих ополченцев. Своими глазами мы видели, как российские танки и бронетранспортеры подавляли боевые точки ингушей (один раз даже наблюдали стрельбу из ракетного зенитного комплекса «Шилка»). Интересная деталь: российские танки и бронетранспортеры в этой войне участвовала практически без опознавательных знаков российской армии (в отличие от недавнего конфликта в Таджикистане), а это могло ввести в заблуждение ингушские формирования и послужить причиной перестрелки. Ингуши впоследствии говорили нам: «Мы очень надеялись, что ваша армия будет только разъединять. Но она помогала осетинам». Похоже, доля истины в этом есть. На наших глазах подразделения русских десантников очищали от снайперов только что взятый, сожженный и разграбленный осетинами поселок Чермент. По улицам ездили российские боевые машины десанта и уничтожали огнем любой дом, из которого раздавались выстрелы. Чуть позже мы видели, как российские подразделения прикрывали вывоз на армейских грузовиках мирного населения Пригородного района в соседнюю Ингушетию и беспрепятственно пропускали туда бросивших оружие ингушских бойцов».
Между тем, в 2001 году Правозащитный центр «Мемориал», точнее – его представительство в Назрани – в аналитической справке «О ситуации в Пригородном районе» тоже дало свое видение событий тех дней: «Перед прибывшими в зону конфликта российскими миротворческими войсками была поставлена задача – разъединить противоборствующие стороны. Однако командование прибывших в зону конфликта российских войск и представитель Президента РФ фактически заняли проосетинскую позицию. И об этом явно свидетельствуют их выступления по осетинскому телевиденью. Все сёла ингушей и места их компактного проживания были окружены войсками, местными осетинскими ополченцами и боевиками из Южной Осетии (Грузия), прибывшими на территорию сопредельного иностранного государства на собственной бронетехнике и в полной боевой экипировке…»
В принципе, подобных утверждений и свидетельств много, добавлю еще цитату из недавнего (июнь 2012 г.) интервью бывшего президента Ингушетии Руслана Аушева Радио Свобода: «…Октябрь-ноябрь 92 года, вы помните события в Северной Осетии. Пошли столкновения, убитые, сожжено 15 населенных пунктов, порядка 80 тысяч [ингушских беженцев из Пригородного района] хлынуло. Федеральный центр однозначно принял сторону Северной Осетии…»
Конечно, оглядываясь назад, понимаю, что какие бы решения власть тогда не принимала, всегда нашлись бы те, кто заподозрил ее в пристрастности. И тем не менее, скрытые ли симпатии власти или просто стечение обстоятельств, но что-то необъективное присутствовало, едва ли не преступное. Как говорят следователи, бутылки нет, но запах есть. Хотя, в данном случае власть действительно проявила свою неспособность мыслить стратегически. Как пишет «Независимая газета»: «…на закрытом заседании депутаты выслушали информацию своего коллеги Валерия Шуйкова, прибывшего из зоны ингушско-осетинского конфликта. После в разговоре с журналистами Шуйков отметил: «Сейчас принимать решения невозможно. Можно только помогать пострадавшим». В этой ситуации, когда любое решение чревато эскалацией военных действий, российские власти оказались в цуцванге (орфография «НГ». Вероятно, имелся в виду «цугцванг» – А.Ж.) из-за своей неповоротливости. Во-первых, нельзя было, пo мнению Шуйкова, принимать решение об образовании Ингушской (или любой иной республики) без определения ее границ. А теперь он, как и никто другой, не знает, где должны были остановиться и где остановились российские войска, обеспечивая ЧП в Ингушетии. Так же как парламент не знал или не захотел знать, утверждая при отсутствии границ указ Ельцина о ЧП в Ингушетии, что на это последует обязательная реакция Чечни. Во-вторых, по замечаниям экспертов, нельзя было говорить об Ингушской республике без того, чтобы сначала не создать местные структур власти»… Словом, как говорится, «куда ни кинь, всюду клин», а люди продолжали гибнуть, даже после ввода федеральных сил.
Уже потом, спустя время, следователи российской прокуратуры подсчитали: за время боевых столкновений в результате конфликта погибли 583 человека (350 ингушей и 192 осетина), 939 человек были ранены (457 ингушей и 379 осетин), еще 261 человек пропал без вести (208 ингушей и 37 осетин). Были уничтожены 13 из 15 сел Пригородного района, в которых компактно проживали ингуши. Было утрачено до 90 процентов культурно-исторических ценностей ингушского народа. По данным Федеральной миграционной службы России в Ингушетии было до 46 тысяч официально зарегистрированных ингушских внутренне перемещенных лиц.
Вторая информация, привлекшая внимание, – отчет о завершившемся накануне визите Бориса Ельцина в Венгрию. «Известия» этот отчет публикуют под заголовком «Россия-Венгрия: Подведена черта под прошлым»: «Россия и Венгрия закрыли отягощенный многими проблемами этап отношений, субъектами которых были СССР и ВНР, и теперь открывают новую главу в истории двусторонних связей…» Прочитал и задумался: а многие ли знают, что произошло в Венгрии в октябре-ноябре 1956 года? Если о «Пражской весне» говорено-переговорено, то подробности «будапештской осени» гораздо менее известны. Например, я уверен, что если спросить: «А вы в курсе, за что получил четвертую Звезду Героя» маршал Жуков, очень немногие ответят: «За подавление венгерского мятежа»…
До сих пор предметом дискуссий остается вопрос о потерях. Официально венгерская сторона потеряла около 2600 человек, СССР – около 670, на основании чего делается вывод об особой кровавости подавления венгерского мятежа Советской Армией. Однако я склонен больше доверять тем исследователям, которые утверждают, что среди погибших венгров подавляющее большинство – жертвы своих же соотечественников. Тем более, что до сих пор помню рассказы отца моего товарища, майора в отставке, которому пришлось принимать участие в тех событиях. Он не любил вспоминать о них, но каждый раз, когда заходил разговор, подчеркивал: «Нам приказали не стрелять. И мы отвечали огнем, только если на нас непосредственно нападали».
А еще вспомнилось, что буквально в те же дни, когда в Венгрии шла фактически гражданская война, в Мельбурне проходили XVI Летние Олимпийские игры. И был там эпизод, непосредственно связанный с венгерскими событиями. Речь о мачте по водному поло между сборными СССР и Венгрии. Тот матч получил название «Кровь в бассейне». Венгерские ватерполисты в финальном матче решили хоть как-то выразить свой протест против происходившего. Для начала – долго и упорно провоцировали советских спортсменов, а потом дело дошло до рукопашной и «кровопускания», почему матч и получил такое название. В итоге наши проиграли - 4-0 и завоевали олимпийское серебро. А венгерская сборная, взявшая «золото» вся в полном составе отказалась возвращаться на Родину и осталась на Западе. Подробности того матча стали известны буквально несколько лет назад. Почему? Опять не совсем ясно…
Так или иначе, но эта страница советской истории – до сих пор одна из самых мутных. И от визита Ельцина в Будапешт очень и очень многие ждали покаяния. Ельцин там выступил с одной из своих лучших речей. Опять же – тут ее нигде никогда не публиковали.
Приведу цитату из интервью с Дёрдем Нанофским, первым послом Венгрии в Москве в постсоветской России:
« – Вы много боролись за то, чтобы раскрыть тщательно замалчивавшееся до этого прошлое, за правду и справедливость. После визита Ельцина был отброшен «темный покров молчания», и тогдашний российский президент взошел на трибуну венгерского парламента с открытым признанием вины и просьбой о прощении. Не расскажете ли Вы нам об этом историческом событии? Ведь это Вы подготовили и организовали тот визит. Что происходило за кулисами и осталось за кадром? – …Что могло быть легче, чем просто молчать о проблемах, которые стояли между двумя народами и двумя странами. «Жизнь не отдает задешево легких решений». Мне пришлось долго ломать голову и много работать для того, чтобы это произошло. Подготовка к приему визита президента крупной державы занимает не менее 4-5 месяцев. А мы хотели приурочить визит к годовщине революции 1956 года в октябре. Спустя 3 недели после приглашения от правительства президентский самолет Ельцина 4 ноября приземлился в будапештском аэропорту. Как это произошло? Во время предварительных переговоров у президента было две просьбы, которым был отдан приоритет. Первая: Ельцин хотел бы выступить в венгерском парламенте и публично попросить прощения у венгерского народа за события 1956 года. Второе условие: президент хотел поехать на кладбище, где похоронен Имре Надь, и возложить венок на его могилу. Вместе с тем у российского президента была еще одна личная просьба. Борис Ельцин пожелал, чтобы о его визите в Венгрию было одновременно объявлено по российскому и венгерскому радио 23 октября в 12:00 по будапештскому времени. Все его условия были выполнены. Значимость этого великого исторического события еще более возросла потому, что стороны подписали 8 межгосударственных соглашений. Это был колоссальный прорыв в советско/российско-венгерских отношениях. Начиная с этого момента мы можем говорить о новом качестве российско-венгерских отношений…»
Вернувшись в Москву, Борис Николаевич представил Верховному Совету на ратификацию «Договор о дружественных отношениях и сотрудничестве между Венгерской Республикой и РСФСР», подписанный им еще в декабре 1991 года во время визита венгерского премьер-министра Антала Йожефа. Народные избранники ратифицировать документ отказались: «А как мы будем смотреть в глаза матерям советских солдат, погибших в Будапеште в 1956-м?» И это – на пороге 21-го века!
В итоге, договор российский парламент ратифицировал только спустя четыре года после его заключения…
Андрей Жданкин. Профессиональный журналист. Окончил Московский государственный университет имени Ломоносова. В 1991 году – обозреватель «Российской газеты». После августовских событий (ГКЧП) – официальный пресс-секретарь Государственной комиссии по расследованию деятельности органов КГБ в путче, образованной указом Президента СССР М.Горбачева (комиссия С.Степашина). После «Российской газеты» (пунктирно) – еженедельник «Россия», «Совершенно секретно», несколько журналов «с нуля», участие в избирательных кампаниях федерального уровня.