Сколько продержится правительство реформаторов?
События и публикации 31 августа 1992 года комментирует обозреватель Олег Мороз*
«Глубоко эшелонированный» саботаж
В «Известиях» за 31 августа 1992 года на второй полосе заметка госсекретаря при президенте РФ Геннадия Бурбулиса «Нынешнее правительство удержится у власти и «горячей осенью» (изложение интервью, которое Бурбулис дал корреспонденту ИТАР – ТАСС).
В самом деле, сколько удержится (продержится) правительство реформаторов? Этот вопрос тогда занимал всех. Сами реформаторы были готовы к тому, что их попросят освободить кабинеты в любой момент.
Чубайс, например, возможность своей – и своих коллег-реформаторов – отставки, по его словам, постоянно держал в голове, начиная почти с самого момента, когда он пришел в правительство. В июле 1992-го в одном из интервью его спросили, как он думает, сколько еще осталось до того срока, когда их «команда камикадзе» уйдет «с гордо поднятой головой».
– Первый срок, который нам планировали для ухода, – конец декабря 1991-го. Потом – середина января. Потом – февраль, потом – март… Ну, а в апреле было совершенно очевидно, что на съезде (на VI съезде народных депутатов, который проходил в начале апреля 1992 года. – О.М.) всех выкинут, никакого разговора тут быть не может. Затем – июнь… Ну, а сейчас всем ясно, что все закончится в августе или в сентябре… В крайнем случае – в октябре, но не позже декабря… Ну уж – не позже середины будущего года…
Как видим, срок жизни правительству реформаторов всегда отпускался (да и сами они себе отпускали) не более чем в несколько месяцев. У них всегда была «готовность номер один» к тому, чтобы покинуть занимаемые ими служебные помещения.
Главной «гарантией» того, что гайдаровскому правительству очень скоро будет «мало-мало кирдык», был, конечно, мощный саботаж, организуемый бывшей партноменклатурой. Саботаж реформ в ту пору осуществлялся тотально и повсеместно. Еще в феврале эксперты Центра «РФ-политика» подготовили аналитическую записку, где говорилось, что в стране разворачивается процесс «всеобъемлющего, широкомасштабного, глубоко эшелонированного и предельно агрессивного партноменклатурного реванша, имеющего своей целью восстановление и усиление не только в России, но и во всех республиках Содружества номенклатурно-тоталитарного режима».
По словам экспертов, саботаж всех реформ идет по двум основным направлениям: внутри госструктур засевшая там номенклатура тормозит и дискредитирует их прямо и непосредственно; «снаружи» та же номенклатура организует непрерывную идеологическую дезориентацию населения, нагнетает психоз и неразбериху, чтобы люди не могли понять, что же на самом деле происходит.
Саботаж шел на всех бюрократических уровнях, начиная, как ни странно, с Администрации президента. В начале апреля Сергей Шахрай, в ту пору госсоветник РФ, прямо заявил, что Администрацией президента «саботируется исполнение около 70 процентов решений, принимаемых правительством». Саботажем, в сущности, руководит сам глава Администрации Юрий Петров.
Тогда шли разговоры, что Ельцин вот-вот отправит Петрова в отставку, и Шахрай приветствовал такую перспективу. Однако руководитель президентской Администрации благополучно просидел в своем кресле до января 1993-го. Кадровая политика вообще была не самой сильной стороной деятельности Ельцина.
Надо ли говорить, что в дальнейшем никто из саботажников – ни крупных, ни мелких – не понес ни малейшего наказания. Все они вышли сухими из воды. Всю ответственность за то, что реформы оказались такими тяжелыми, на самих же реформаторов и свалили: «Это они, они во всем виноваты! Это они все делали не так! Мы им говорили, мы их предупреждали, но они не желали нас слушать».
В своих воспоминаниях они и теперь обличают команду Гайдара: «Такие-сякие, преступники! Столько бед принесли России!» Обыватели охотно им верят.
Номенклатура готовит реформаторам «последний и решительный бой»
Вернемся, однако, к известинской публикации Бурбулиса. Насчет надвигающейся «горячей осени»… «Горячую осень» правительству реформаторов готовило хасбулатовское большинство парламента. Их программой-миниум было – сместить со своего поста главного реформатора Гайдара. А там – как получится. Они были уверены, что если убрать со своего поста Гайдара, падет и все правительство, с «антинародными реформами» будет покончено. К власти придут они – Хасбулатов и Ко, – и уж они-то сделают все «как надо». Как именно «как надо», они плохо себе представляли, но это их мало волновало. Главное – захватить власть.
Как видно из заголовка публикации, Бурбулис считает, что правительство удержится у власти и «горячей осенью». Все, однако, понимают: он, Бурбулис, должен это утверждать уже по своему статусу госсекретаря – человека, близкого Ельцину, политического «крестного отца» Егора Гайдара (впрочем, то, что именно он представил Ельцину Гайдара, рекомендовал президенту поручить именно этому молодому и еще не очень известному тогда экономисту проведение реформ, в тот момент еще мало кто знал).
Что касается аргументов Бурбулиса… Они слишком общи, чтобы вселить в читателя уверенность: правительство действительно выдюжит. По его словам, «последний и решительный бой», который готовят президенту и правительству на эту осень их противники, станет «авантюрой».
«Наши политические оппоненты преувеличивают свои возможности, формулируя позиции от имени от имени всего населения России, – сказал Бурбулис. – На самом деле существует большая дистанция между настроениями россиян, которые, на мой взгляд, абсолютно исключают возврат к старому, и той политически активной средой, которая спекулирует на совершенно оправданной немоте населения, которое сегодня занимается прагматикой дня (то есть, попросту говоря, добыванием хлеба насущного. – О.М.)»
Правительство совершает ошибки…
Не так оптимистично настроен либеральный экономист, соратник Гайдара, ныне ректор Российской академии народного хозяйства и государственной службы при президенте РФ Владимир Мау. Его статью публикуют «Московские новости за 30 августа 1992 года.
«Чтобы сберечь хрупкий социальный мир, – пишет автор, – правительство вынуждено лавировать между требованиями различных лоббистских групп. Но стоит посмотреть на поведение правительства – и в глаза бросится несколько его тактических ошибок».
Мау перечисляет эти ошибки. В каких условиях стартовали реформы? В условиях напряженного ожидания социального взрыва. Чтобы точнее оценить эту опасность, правительственные эксперты подготовили специальный анализ. Из этого анализа выходило, что политическая активность основной массы населения невысока и идет на убыль, общественное сознание настроено реалистически и не питает надежд на «экономическое чудо». Наконец делался вывод об относительной слабости и неорганизованности потенциальных «групп давления», из которых неизбежно вырастет оппозиция радикальным рыночным реформам.
«Если первые пункты в целом подтвердились, – продолжает Мау, – то в последнем был допущен серьезный просчет. Всего двух месяцев реформ хватило, чтобы началось формирование организованной оппозиции».
Вообще-то непонятно, как правительственные эксперты могли сделать прогноз о слабости и неорганизованности оппозиции. А куда делась партийно-советско-хозяйственная номенклатура, которая готовилась дать бой либеральным реформаторам задолго до того, как начались сами реформы? Она, номенклатура, что, была плохо организована, плохо подготовлена к политической драке?
Ну ладно, Мау пишет, что был вот такой ошибочный прогноз экспертов, правительство ему поверило и, по мнению автора, плохо подготовилось к политическим сражениям…
Я тут могу добавить, что оно вообще не готовилось к политическим сражениям, сконцентрировав все свое внимание на экономике и финансах и будучи уверенным, что политические сражения будет вести президент Ельцин. За его могучей спиной реформаторы чувствовали себя достаточно уверенно, хотя бывали моменты, когда им начинало казаться, что президент вот-вот отступится от них во имя каких-то высших политических соображений.
Следующая ошибка, о которой упоминает Мау, – история с либерализацией цен на энергоносители:
«До 2 января (дня начала реформ. – О.М.) многие промышленники еще довольно смутно представляли себе последствия отпуска цен. С началом реформ ситуация резко изменилась. Угроза высвобождения цен на энергоносители (это высвобождение Гайдар отложил на некоторое время. – О.М.)в совокупности с кризисом неплатежей (за которым маячила опасность банкротства), сыграла цементирующую роль в формировании (оппозиционной. – О.М.) Промышленной партии, объединившей на время как умеренных, так и консервативных политиков».
Либерализацию цен на энергоносители вновь пришлось отложить. Мау:
«Отступление «топливной либерализации» стало переломным пунктом. Оно показало реальную уязвимость правительственной команды, слабость ее позиций в эшелонах власти. И только внешний успех правительства на последнем съезде народных депутатов позволил несколько растянуть во времени неизбежные политические потери».
Тут опять-таки имеется в виду VI съезд народных депутатов, состоявшийся в апреле 1992 года, на котором оппозиция предприняла фронтальное наступление на правительство. Однако после того, как Гайдар пригрозил отставкой, его противники несколько смягчили свой пыл. Тогда еще они не были готовы принять отставку кабинета.
В общем, Мау считает ошибкой Гайдара то, что он дрогнул в вопросе о либерализации цен на энергоносители, предпочел их постепенное повышение:
«Именно нерешительность в этом пункте (а вовсе не многочисленные уступки по зарплате и кредитам) знаменовала поворот от жесткого реформаторского курса к политике компромиссов…»
Кстати, в одном из разговоров со мной Егор Тимурович также признал, что одной из его главных ошибок было промедление и нерешительность в деле отпуска цен на энергоносители.
Вообще многие из тех, кто сочувствовал Гайдару, ставили ему в упрек чрезмерную склонность к компромиссам, которая ослабляла его позиции. Не думаю, однако, что именно это привело его к поражению той «горячей осенью». Слишком сильным было сопротивление вроде бы и поверженной, но все еще остающейся сильной номенклатуры. Штабом этого сопротивления стал Верховный Совет и Съезд.
Итак, наступила «горячая осень» 1992 года. В преддверии VII съезда, намеченного на начало декабря обстановка все более накаляется. Вполне очевидно, что оппозиция, как уже говорилось, планирует нанести сокрушительный удар реформаторам. Удар правительству, но пока еще не президенту (это будет следующий этап). Задача – разъединить правительство и президента.
Соответственно, маневрирует и Ельцин: несколько дистанцируется от кабинета, даже критикует его. Параллельно он пытается навести мосты со своими «умеренными» противниками. Это не может не тревожить правительственных реформаторов, – вот один из тех тревожных моментов, о которых я говорил. Правда, Бурбулис, который лучше других знает Ельцина, отвергает даже малейшую возможность, что президент способен кардинально изменить свою позицию, касающуюся реформаторского курса.
Ельцин пытается добиться переноса съезда на более отдаленный срок – на весну. С соответствующей просьбой он обращается к Верховному Совету. Однако ВС большинством голосов отклоняет эту просьбу: зачем тянуть, ведь ситуация полностью в руках этого большинства – в руках противников президента и правительства?
Ельцин взбешен. Он предупреждает ВС, что «не забудет», как тот отнесся к его просьбе о переносе съезда. «Мы переживем и съезд, – заявляет он. – Но им бы не стоило так скатываться вправо, как они скатились».
Сейчас, по прошествии лет, многие склонны представлять себе фигуру Ельцина по последним, довольно жалким, годам его президентства. У некоторых вообще такое мнение, что после начала реформ Ельцин довольно скоро потерял свои бойцовские качества и, соответственно, свою популярность, свой рейтинг. Это мнение ошибочное. Президент еще очень долго оставался в хорошей «спортивной форме» и занимал первую строчку во всякого рода социологических опросах, намного опережая своих конкурентов.
Перед съездом, 24–26 ноября, опять-таки чтобы снизить уровень агрессии в лагере противников, Ельцин освободил от должности сразу нескольких демократов. Сначала, 24-го числа, был отправлен в отставку председатель телерадиокомпании «Останкино» Егор Яковлев. Отправлен совсем по-советски – за одну конкретную передачу, показанную накануне. В ней шла речь о событиях в зоне осетино-ингушского конфликта. Передача сильно не понравилась председателю североосетинского парламента, будущему президенту Северной Осетии Ахсарбеку Галазову, о чем он и заявил на встрече руководителей республик с Ельциным. По мнению Галазова, «Останкино» необъективно освещает конфликт между осетинами и ингушами. Отсюда категоричный вывод владикавказского начальника: во главе телекомпании должен стоять «разумный человек», который не разжигал бы межнациональной розни.
За этим и последовала отставка Яковлева. Ельцин счел, что перед съездом он не может игнорировать такие заявления республиканских лидеров. Кстати, это был, кажется, единственный случай, когда Ельцин позволил себе «покарать» кого-то из журналистов или руководителей СМИ за какое-то «не такое» выступление.
На следующий день в отставку был отправлен вице-премьер правительства, министр печати и информации Михаил Полторанин. Формально – по его собственной просьбе. По-видимому, отчасти его уход был связан с увольнением Яковлева: Полторанин будто бы уговаривал Ельцина не освобождать председателя «Останкина» от должности, но не преуспел в этом. Однако в большей степени отставка Полторанина была обусловлена общей политической обстановкой перед съездом. Оппозиция давно добивалась увольнения министра печати и информации.
26 ноября произошла еще одна отставка: с поста госсекретаря при президенте на существенно более низкую должность руководителя группы советников при президенте был переведен Геннадий Бурбулис.
Однако после этого Ельцин все же решил притормозить. 26 ноября он встретился с группой депутатов, входящих в Парламентскую коалицию реформ, и заверил их, что каких-либо других изменений на ключевых постах в правительстве, в том числе отставки ненавидимого хасбулатовцами министра иностранных дел Козырева, до съезда не будет. Президент пояснил: он принял отставку Геннадия Бурбулиса и Михаила Полторанина, понимая, что именно эти две фигуры станут главными мишенями на предстоящем съезде.
Первые же дни съезда показали, что одна из главных целей оппозиции, а скорее всего самая главная – свергнуть Гайдара. Первым номером в атакующих рядах, естественно, выступил Хасбулатов. С ходу стал мазать черной краской все сделанное правительством:
«Спад производства, грозящий его остановкой», после которого «впору будет говорить о воссоздании экономики практически с нуля»; «полный крах инвестиционной политики», «абсолютное ухудшение качества жизни, обнищание людей», «искусственное обесценивание рубля» (происходившее, как уже говорилось, не по вине правительства, а благодаря председателю Центробанка Виктору Геращенко, которого полностью поддерживал Верховный Совет – О.М.), «потеря управляемости хозяйством», «люмпенизация общества, включая интеллигенцию»… «Однозначный вывод» Хасбулатова: экономическая политика кабинета потерпела «полный крах» (эти слова – «полный крах» – спикер употребил в своем докладе не однажды).
Понимая, что при такой разгромной оценке работы кабинета Гайдара его главой правительства не утвердят (пока что он и.о.), Ельцин мешкает с выдвижением кандидатуры на пост премьера. Президент вносит поправки к проекту депутатского постановления «О ходе экономической реформы в Российской Федерации». Среди прочего, Ельцин предлагает снять пункты, в которых дается однозначно негативная оценка деятельности правительства по осуществлению реформы. Президент отмечает, что надо, по крайней мере, говорить и об ответственности Верховного Совета за неудовлетворительный ход преобразований.
Но антиреформаторы ни тогда, ни сейчас не признавали и не признают свою вину в искажении и утяжелении реформ. Зачем? Гораздо удобней во всем винить самих реформаторов. Поправка Ельцина отклонена. Постановление «О ходе экономической реформы в РФ» принимается. Как давно ожидалось и предвиделось – резко отрицательное.
Чтобы подстраховаться на случай предстоящего голосования по кандидатуре премьера, оппозиционеры пускались во все тяжкие ради компрометации Гайдара. При этом, естественно, не пренебрегали никакими, даже самыми грязными, методами. Утверждали, например, что в их распоряжении имеется некий документ, будто Гайдар лечился в психиатрической больнице.
Вообще, надо сказать, Егору Тимуровичу, наверное, надолго запомнилось то время. В том числе и количеством помоев, которые регулярно выливались на его голову, и очно, и заочно. Любое упоминание его имени приводило нардепов в необычайно злобное возбуждение, этакий истерический экстаз.
– Кто вообще доказал, что Гайдар что-нибудь понимает в экономике? – кричал, например, депутат Николай Павлов на одной из сессий ВС, незадолго перед VII съездом. Забавно, не правда ли? Вы слышали когда-нибудь про такого экономиста – Николая Павлова? Следуя тональности, заданной им, и опять-таки демонстрируя начитанность, депутаты на той сессии сравнивали тактику гайдаровского правительства с «манерами хулиганов Мишки Квакина» (ну, никак не давал нардепам покоя дед Егора Тимуровича писатель Аркадий Гайдар!).
Вернемся, однако, к съезду. Многие ожидали, что в случае провала Егора Тимуровича Ельцин проявит твердость и другого кандидата выдвигать не станет: он имел право продлить полномочия Гайдара как и.о. премьера еще на три месяца. Однако дальнейшие события повернулись несколько иначе.
Ельцин обращается напрямую к народу
9 декабря Ельцин наконец выдвинул кандидатуру Егора Гайдара на пост премьера. Как и ожидалось, он не набрал нужного числа голосов: за него проголосовали лишь 467 депутатов (требовался 521 голос).
Реакция Ельцина была бурной: он терпел поражение по всем направлениям. На следующее утро, 10 декабря президент выступил на съезде с краткой и резкой речью. Пожалуй, такой степени резкости не было ни в одном из его выступлений ни до, ни после.
«Граждане России! Народные депутаты! – сказал Ельцин. – Развитие событий на VII съезде народных депутатов заставляет меня обратиться напрямую к народу. Реформы, которые уже в течение года проводятся в России, находятся в серьезной опасности. На съезде развернуто мощное наступление на курс, проводимый Президентом и правительством, на те реальные преобразования, которые удерживали страну все последние месяцы от экономической катастрофы. То, что не удалось сделать в августе 1991 года, решили повторить сейчас и осуществить ползучий переворот…»
«Граждане России! – продолжал президент. – В этот критический период считаю своей первейшей задачей обеспечение стабильности в государстве. Сделаю все для сохранения гражданского и межнационального согласия, укрепления порядка в стране. Один из залогов стабильности – устойчивая работа правительства. Гайдар остается исполняющим обязанности его председателя. Съезду не удалось деморализовать кабинет министров. Он будет работать, решительно проводить в жизнь реформы…»
Затем, однако, последовало отступление президента. 11 декабря состоялись переговоры между Ельциным и Хасбулатовым при посредничестве председателя КС Зорькина. Рассказывая журналистам о состоявшейся трехсторонней встрече, Ельцин отметил, что его главный оппонент – Хасбулатов – в основном напирал на вопрос о председателе правительства, требуя отстранения Гайдара от руководства кабинетом. «Для меня это очень сложный вопрос, – сказал Ельцин. – Я буду думать, но сейчас сходу выдвинуть на съезде следующую кандидатуру я не готов». Президент сообщил также, что предложил «мягкий вариант», с которым согласен и Гайдар, – оставить Егора Тимуровича до апреля исполняющим обязанности главы кабинета.
Странно, что при таком ясном понимании пагубности замены Гайдара кем-то другим Ельцин тем не менее допустил эту замену. Хотя, повторяю, вполне мог бы и не допускать, реализовать хотя бы этот самый «мягкий вариант».
Рокировка Гайдар – Черномырдин
В конце концов, было достигнуто соглашение, каким образом будет избираться премьер: сначала депутатские фракции предлагают своих кандидатов, из которых президент выбирает пятерых для мягкого рейтингового голосования; после него, по его результатам, Ельцин предлагает съезду какого-то одного кандидата. 14 декабря, в день закрытия съезда, к 12 часам набралось уже 17 таких кандидатов на пост председателя правительства, выдвинутых различными депутатскими фракциями. Фаворитом считался Георгий Хижа – его выдвинули восемь фракций. Вторым шел Виктор Черномырдин (шесть фракций), далее – Егор Гайдар и Александр Руцкой (по пять).
Через некоторое время стали известны пятеро кандидатов, которых Ельцин, в соответствии с достигнутым соглашением, оставил для рейтингового голосования: Егор Гайдар, Юрий Скоков, Виктор Черномырдин, Владимир Каданников и Георгий Хижа (несколько позже Ельцин, ни с кем не советуясь, заменил его на Владимира Шумейко).
Наибольшее число голосов набрали Скоков, Черномырдин и Гайдар. За первого проголосовали 637 депутатов (против – 254), второй получил 621 и 280 соответственно, третий – 400 и 492.
Наступил момент истины. Ельцин должен был принять ключевое решение – кого именно выбрать из этих троих. Ясно было, что Гайдар, если президент снова его выдвинет, будет снова провален. Скокова видеть премьером Ельцин не хотел.
– Конечно, я был и остаюсь приверженцем (и не могу этого перед вами скрыть) Егора Тимуровича Гайдара, – сказал президент. – Именно его кандидатура в этот период могла бы быть самой удачной, самым лучшим вариантом. При разговоре с ним он напрямую не снял свою кандидатуру, но сам предложил другую... Поэтому мое предложение: на пост председателя Совета Министров предлагаю кандидатуру Черномырдина Виктора Степановича.
Зал встретил это предложение аплодисментами. Черномырдин вполне устраивал большинство депутатов. Быстренько проголосовали, не прибегая к помощи кабин, электронным способом. Единственный кандидат получил 721 голос.
Итак, главная цель, которую ставила для себя оппозиция на съезде – устранение Гайдара, – была достигнута. На смену ему, ученому-экономисту, раздражающему депутатов своим интеллектом, эрудицией, образованностью, интеллигентностью, пришел «красный директор» – человек генетически родственный, близкий и понятный большинству нардепов. «Свой в доску».
Это было, пожалуй, одно из самых крупных поражений Ельцина за все годы его правления. Именно так расценили случившееся демократы. Отец Глеб Якунин: «Колоссальное поражение. Самое ужасное, что этого не понимает сам президент». Сергей Юшенков: «Это не поражение демократов, а сокрушительный разгром».
Как уже говорилось, Ельцин вполне мог бы этого поражения избежать. Достаточно было предложить на пост премьера не Черномырдина, а Гайдара и после того, как депутаты второй раз провалили бы его, назначить Егора Тимуровича вновь исполняющим обязанности председателя правительства на следующие три месяца. Ельцин ведь сам говорил о таком «мягком варианте»…
Скажете – ну что такое три месяца? Стоило ли из-за такой мелочи ломать копья? О, в то время это был весьма значительный срок: за три месяца многое можно было сделать. Главное же – при таком повороте событий Ельцин не вышел бы со съезда побитым, потерпевшим сокрушительное поражение, он сохранил бы лицо.
Почему он капитулировал? Трудно сказать. Побоялся импичмента? Возможно. Не исключено также, что понял: больше не в состоянии нести на своих плечах ответственность за тяжелое положение в стране. Меняя премьера, он как бы снимал с себя этот груз…
Бодрые заявления после поражения
После съезда Ельцин выступил с бодрыми заверениями, что на нем «удалось отстоять курс на реформы, на демократические преобразования» и что при новом главе правительства «никакого отката с точки зрения реформ не будет».
Что касается Гайдара, как только Съезд проголосовал за Черномырдина, бывший глава правительства заявил журналистам, что он не хочет мешать своему преемнику проводить ту политику, какую считает нужной, а потому уйдет в отставку. При этом он считает, что Черномырдин «будет пытаться проводить политику реформ», хотя новый премьер придерживается несколько иных приоритетов, нежели он, Гайдар. Решение о том, продолжать ли работать в новом правительстве, он оставляет на усмотрение своих друзей и коллег. Более того, он просит их не уходить, «если они смогут быть полезными» для правительства.
Реакция соратников Гайдара, в общем-то, была соответствующая. Чубайс, например, – видимо, посоветовавшись с Егором Тимуровичем, – сказал, что «члены команды Гайдара должны работать в правительстве Черномырдина до тех пор, пока сохранится возможность проводить начатый курс». Конкретно для него, Чубайса, это означало – пока существует возможность реализовывать принятую программу приватизации.
Ельцин пообещал в максимальной степени сохранить гайдаровское ядро в правительстве и выполнил свое обещание. К исходу 22 декабря стало ясно, что на своих местах остаются Анатолий Чубайс, Александр Шохин, Андрей Нечаев, Владимир Машиц…
Из правительственных реформаторов вслед за Гайдаром, с двухнедельной задержкой, ушел только Петр Авен. Он прямо заявил, что считает свой уход «предопределенным отставкой Гайдара и не видит для себя возможности работать в правительстве Виктора Черномырдина».
Вообще-то, Ельцин давно требовал отстранения Авена от должности министра, считая его плохим администратором. Гайдар, как мог, защищал его. Теперь защищать стало некому…
При том, что костяк гайдаровской команды сохранился в неприкосновенности, было совершенно не ясно, насколько в состоянии он будет продолжать курс реформ, ибо решающее слово в формировании экономической политики оставалось, конечно, за премьером. Тревога по этому поводу была у многих. Так, участники III съезда «ДемРоссии», открывшегося 19 декабря, выступили резко против рокировки Гайдар – Черномырдин. Вся предыдущая деятельность нового премьера, по их мнению, свидетельствовала о том, что он «откровенно тормозит демократические реформы».
Черномырдин, однако, оказался не самым худшим вариантом. Реформы при нем были продолжены, хотя, конечно, он не стал их «мотором», каким был Гайдар. Для Ельцина не менее важным было, что Виктор Степанович оказался его твердым политическим партнером и сподвижником.
Вот так правительство реформаторов пережило «горячую осень».
Олег Мороз. Писатель, журналист. Член Союза писателей Москвы. Занимается политической публицистикой и документалистикой. С 1966-го по 2002 год работал в «Литературной газете». С 2002 года на творческой работе. Автор нескольких сотен газетных и журнальных публикаций, более полутора десятков книг. Среди последних – «Так кто же развалил Союз?», «Так кто же расстрелял парламент?», «1996: как Зюганов не стал президентом», «Почему он выбрал Путина?», «Ельцин. Лебедь. Хасавюрт», «Ельцин против Горбачева, Горбачев против Ельцина», «Неудавшийся «нацлидер».