Первые уроки чеченского кризиса
По сообщениям пресс-службы правительства России (т.е. официальным), вечером 15 декабря и в ночь на 16-е неизвестные вооруженные формирования в Чечне совершали нападения на подразделения российских военнослужащих. Те адекватно отвечали. К утру 16-го от местного населения стали поступать сведения о том, что в среде боевиков появились панические настроения, в ряде случаев вспыхивали споры с применением оружия в связи с обращением президента России о продлении на 48 часов срока сдачи оружия и действия амнистии к сдавшим. Что касается продолжения переговоров между Москвой и Грозным об урегулировании положения в Чечне, то полномочную российскую делегацию, о которой говорится в этом обращении Б. Ельцина, может возглавить тройка: В. Черномырдин, В. Шумейко и И. Рыбкин. Состав этот предложен в письме В. Шумейко президенту, в котором также было предложено прекратить огонь с обеих сторон с 15 часов 16 декабря и начать переговоры с Грозным. Днем В. Шумейко провел брифинг и заявил, что российские войска в Чечне не могут выполнить разделительные и миротворческие функции. Там идет война, сказал он, и гибель мирных людей не стоит тех целей, ради которых войска в Чечню вводились. С рассвета 16-го в Грозном, по сообщениям, воцарилась тишина — никто не стрелял (к тому же пятница — день отдыха у мусульман). Источники из окружения Д. Дудаева сообщили, что заявление руководства ЧР в связи с обращением Б. Ельцина готовилось к обнародованию несколько позднее 15 часов (поэтому газета сведений о нем не дождалась). В центре Грозного рабочие готовят постамент для новогодней елки.
В грозном усилилось разногласия по поводу переговоров с Москвой
Официальный Грозный с определенной надеждой воспринял последнюю инициативу Бориса Ельцина по урегулированию отношений с Чечней. Вице-президент Чечни Зелимхан Яндарбиев сообщил «Известиям», что в позиции российского руководства появился здравый смысл, в результате чего можно говорить о сближении подходов двух сторон, о смягчении противостояния.
В то же время собеседник отметил, что в обращении Ельцина есть позиции, свидетельствующие о сохранении у российского руководства имперских амбиций. Яндарбиев приветствовал факт разоружения незаконных формирований, «созданных в Чеченской республике Россией», то есть оппозицией. Одновременно он заявил, что правительственные силы не собираются разоружаться перед кем-либо. Вице-президент подтвердил готовность чеченской стороны к продолжению переговоров с Россией. По его мнению, сейчас делегации республик могли бы возглавить вице-премьеры Чечни и России. Он не исключил возможности подписания Конфедеративного договора с Россией.
Сейчас в руководстве республики определились сторонники двух вариантов разрешения российско-чеченского кризиса. Одни считают, что переговоры во Владикавказе стали для России прикрытием, под которым продолжается продвижение к Грозному военной техники, и настаивают на активизации боевых действий. Но сохраняют влиятельные позиции и те, кто считает продолжение переговоров единственной надеждой на прекращение кровопролития.
К ним относится и генеральный прокурор Чечни Усман Имаев. Главную ответственность за горы оружия в республике он возложил на российскую армию, которая, покидая в 1991 году Чечню, бросила здесь автоматы и пистолеты, танки и установки «Град», самолеты и разнообразные припасы. По словам Имаева, власти не знают, как избавиться от партии артиллерийских снарядов с ядер-ными боеголовками. Имаев утверждает, что республика не располагает специальным хранилищем для этих припасов, и сегодня они лежат вместе с обычными артиллерийскими снарядами на складе. На мой вопрос, где находится этот склад, Имаев ответил: в районе города Шали.
В ЧЕЧНЕ ЯДЕРНОГО ОРУЖИЯ НЕТ
Утверждение о наличии у военных формирований Д. Дудаева ядерного оружия решительно опровергли в Главном управлении Министерства обороны РФ, осуществляющем над ним контроль.
«Все наши боеголовки и бомбы на месте, — сообщили нам в МО. — Мы их знаем наперечет. У Чечни ядерного оружия не было и нет, о чем мы заявляли неоднократно».
«Войска вводить было нельзя» — результат опроса
Социологическая служба «Мнение» (1994. Руководитель Гр. Пашков) провела опрос 680 респондентов в телефонных интервью. Выборка репрезентативна по полу, возрасту, уровню образования, основным видам деятельности.
Как Вы считаете, нужно (было) направить в Чечню российские войска для прекращения конфликта или этого делать (было) нельзя?
5-6/XII 11-12/XII
Нужно 19,5 12,5
Нельзя 57,7 69,9
Не знаю 22,8 17,6
Чиновники не могут обойтись без цензуры
Правительство России признало неудовлетворительной работу Временного информационного центра, который возглавлял председатель Комитета РФ по печати Сергей ГРЫЗУНОВ. В связи с этим с 15 декабря координация работы правительства по освещению ситуации в Чечне возложена на руководителя пресс-службы Кабинета министров Валентина СЕРГЕЕВА.
Несколько дней назад в ночном Моздоке я случайно столкнулся с председателем Госкомпечати Сергеем Грызуновым. Эта встреча была очень кстати, так как нас, трех журналистов, задержал пост спецназовцев, которые отказывались признавать редакционные удостоверения в качестве документов. С.Грызунов, как министр, подтвердил, что мы действительно журналисты, что имеем право работать в зоне конфликта, и под свою ответственность увез на своей машине на территорию военной базы — к пресс-центру. А по дороге высказал мне упрек в том, что в одной из недавних публикаций о создании временного пресс-центра я назвал его цензором.
Мы подъехали к самолету (С.Грызунова срочно вызывали в Москву), и перед тем как подняться на борт, Сергей Петрович произнес на прощание: «Я вас очень прошу, не называйте меня больше цензором, я ведь к журналистике отношусь совершенно по-иному». Теперь, когда его, как руководителя Временного информационного центра (ВИЦ), отстранили от этой должности, приходится констатировать, что из С.Грызунова действительно не получилось цензора. Поэтому признаю — я был не прав в своих подозрениях по отношению в нему лично. Но, к сожалению, прав по отношению к ВИЦ. Судя по последнему заседанию правительственного оперативного штаба, задача центра как раз и состоит в том, чтобы в публикациях прессы из зоны чеченского кризиса «были верно расставлены акценты».
По мнению руководителя штаба О.СОСКОВЦА, как сообщает ИТАР-ТАСС, до сегодняшнего дня «отсутствовало необходимое пропагандистское обеспечение правомерности, необходимости и адекватности действий федеральных властей на территории субъекта Российской Федерации». На заседании штаба было принято решение обязать в будущем все средства массовой информации России, освещающие события в Чечне независимо от их принадлежности, публиковать наряду с собственными и официальные материалы пресс-службы правительства РФ на эту тему.
Отечественную же прессу господин Сосковец сурово покритиковал, заявив, как неоднократно передавали информационные телевизионные службы, что у журналистов не хватает мозгов, чтобы показать законность действий российского правительства в Чечне. И при этом будто бы пригрозил лишить телеканал НТВ лицензии, если он будет продолжать свою прежнюю линию в освещении событий в Чечне. Думаю, что г-н Сосковец отчасти прав. У многих моих коллег, с которыми мне пришлось в эти дни работать в зоне кризиса, действительно не хватает мозгов, чтобы понять логику правительства и смысл развязывания войны против собственного народа. Не принимать же всерьез доводы о необходимости подавления незаконных вооруженных и бандформирований, многие из которых создавались, вооружались и инструктировались представителями российских же правительственных силовых ведомств. Теперь нам, видимо, предлагают об этом забыть и не акцентировать внимание на том, что бомбежкам подвергаются не только отдельные бандформирования, но и обычнью жилые дома обычного российского города.
Любопытно, с точки зрения закона, звучат и угрозы правительственного чиновника — отобрать лицензию. За то, что объективная информация не соответствует желаемой правительством? Но как же тогда быть с Законом о печати?
Судя по всему, С.Грызунов и его служба приняли на себя первый удар в борьбе за контролем над прессой в условиях чеченского кризиса.
В ночь с субботы на воскресенье, когда истекает ультиматум, возможен штурм Грозного. Возможно введение чрезвычайного положения. И возможно установление цензуры. Это будет ударом не только по Дудаеву, но и по выстраданному гражданами России праву знать правду о том, что же происходит в стране.
Простенький тест для демократии
Огромной крепостью назвал Кавказ генерал Ермолов. Дореволюционный государственник Василий Величко — огромной академией. Современный спикер Шумейко, имея в виду Чечню, — раковой опухолью. Сдается, военно-политическая хирургия наследников Ермолова и Вельяминова, фон Клюгенау и Гурко обошла вниманием опыт многовекового штурма кавказской фортеции и подступилась к ней, проигнорировав обширный курс кавказской академии.
События в Чечне, поименованные чеченским кризисом, выявили признаки кризиса российской государственности. Как писали наши более прозорливые пращуры, «погибельность Кавказа приняла иную форму, быть может, роковую, а может быть, и полезную в итоге, раскрыв внутренние язвы нашей жизни, немощи нашего духа, ошибки и грехи нашей окраинной политики».
О пользе как-то и говорить стыдно — ввиду пролитой крови. И все-таки в интересах завтрашнего дня из событий минувшей недели необходимо извлечь кое-какие уроки.
Замышляя «ввод военнослужащих» в тот или иной регион Федерации, следует заглянуть в календарь. Для начала экспедиции хорош любой день недели, но предпочтения заслуживает канун какого-нибудь общегосударственного праздника. Как заметил пресс-секретарь президента Вячеслав Костиков, в Кремле нет ни «партии войны», ни «партии мира», а есть «партия Конституции». Из чего следует, что из множества способов наилучшим образом отметить этот красный день календаря «партия Конституции» избрала ввод войск в Чечню.
Собираясь в прогулку на Кавказ, полезно проконсультироваться с кавказоведами. Во избежание могущих быть недоразумений по части поспешных заявлений о национальной психологии «противника». Например, о его излюбленном приеме обороняться посредством женщин, стариков и детей.
«Явления жизни и человеческие характеры на Кавказе, — писал некий кавказовед прошлого века, — чрезвычайно выпуклы. Особую ценность представляют они для представителей государственной науки, столь мало распространенной — увы! — даже в наших правящих классах, которым пора бы сознательнее относиться к своим обязанностям...»
«Операция по блокированию Грозного» — не «Буря в пустыне», но и не буря в стакане воды. Вполне может потрясти устои государства российского. Как ее ни называть, но «маленькая победоносная война» на Кавказе нуждалась в маленькой победоносной словесной кампании. В которой говорили бы те, кому ведать надлежит, и говорили согласованно, а не вразнобой. В нашем случае неизвестно, кто ведает, зато слышно, кто творит. Но опять-таки неизвестно, ведает ли.
По причине постоперационного прононса президент ограничился письменными заявлениями. Премьер молчал три дня, а когда заговорил — боязно стало. Был грозен, и только. Помощники — ретрансляторы президента собрались не в полном составе, но в полном разноговорении. Мифические аналитики различных пресс-служб играют в чехарду личных предположений. Безмолвствует Совет безопасности. Под осколками и обломками «информационно-аналитического и пропагандистского обеспечения» погребена единая государственная позиция, которой, может статься, и вовсе нет. Есть отдельные мнения отдельных руководителей отдельных ведомств.
Как всегда, и на этой войне первой гибнет правда. Журналисты (за исключением ангажированных) лишены профессиональной привилегии черпать информацию из первоисточников, зато приобрели привилегию получать от танковых первопроходцев зуботычины, колотушки и увечья.
«Чеченский кризис» самым замысловатым образом перемешал российскую политическую колоду. Кто бы мог предположить, что по одну сторону политических баррикад окажутся Гайдар с Ампиловым, а по другую - Федоров с Жириновским? Сей неожиданный и подчас апатичный дрейф позиций говорит о том, что кризис представляет собой нечто большее, нежели попытку решить одну частную проблему в одном из уголков нашей необъятной Родины.
Анализируя позиции политических партий и фракций Госдумы, можно заметить, что одобрение действиям в Чечне высказали те, кто является принципиальным противником курса реформ и, безусловно, будет противником Б.Ельцина на предстоящих президентских выборах. Осуждение же прозвучало со стороны тех, кто в большей или меньшей степени поддерживал курс правительства и был готов поддержать президента в его попытке (если бы таковая последовала) баллотироваться на второй срок.
Если отвлечься от геополитических, этнических, экономических, легитимных, криминальных и прочих аспектов чеченской проблемы, то вырисовывается следующая модель: исполнительная власть предприняла действия, способные в значительной степени повлиять на жизнь всей страны. Небезынтересен, однако, вопрос: какова мера влияния общества на принятие таких решений?
Иначе говоря, Чечня стала тестом зрелости демократических институтов государства. Как в свое время Чернооыль послужил тестом гласности и информационной открытости общества. Тогда тест дал отрицательный результат. Что покажет испытание Чечней?
Общепринятая схема известна: исполнительная власть принимает серьезные решения с согласия народа.
На поверку это оказалось мифом. Решение о вводе войск было принято без каких бы то ни было согласований с законодательной властью. Иначе говоря, оказалось, что наша исполнительная власть имеет возможность совершать действия с далеко идущими последствиями без одобрения этих действий населением страны через своих представителей в Федеральном собрании.
Принято считать, что политические структуры выражают мнение народа. В наших условиях сейчас невозможно однозначно оценить достоверность этого тезиса, поскольку процесс формирования позиций политических сил в отношении происходящих в Чечне событий еще не завершен. Например, показательна эволюция позиции партии ДВР, которая после первой весьма болезненной реакции (с митингами и требованиями импичмента президента) оказалась на грани раскола (сравните выступления председателей политсовета и исполкома партии), но затем сумела выработать более умеренное компромиссное решение.
Анализ позиций партий и фракций Госдумы свидетельствует, что на их формирование существенное влияние оказывают соображения, весьма далекие от поиска менее болезненных методов развязки «чеченского узла». Пример - позиция ЛДПР, фактически дающая индульгенцию любым действиям исполнительной власти.
Существующая в демократическом обществе обратная связь — мнение граждан, выраженное в позициях политических партий, общественных движений и народных избранников - должна влиять на действия властей.
Вопрос о достоверности этого тезиса в российских условиях также остается открытым — президент предложил высказаться Федеральному собранию, собрание высказалось, но танковые колонны продолжали движение.
Аналитический центр «Известий».
Внутреннее дело с международным резонансом
Станислав КОНДРАШОВ, «Известия»
Выступая в среду на «круглом столе», созванном руководством МИД для обсуждения итогов и возможных перспектив российской внешней политики, Андрей Козырев прошелся по всем «азимутам» и ни словом не обмолвился о Чечне. Что понятно: внутреннее дело и, соответственно, скорее, по ведомству Виктора Ерина. Тем не менее, как мы знаем, это внутреннее дело лично коснулось министра иностранных дел: разве не из-за Чечни Козырев простился с думской фракцией «Демократического выбора России», покинул Гайдара ради демонстрации верности Ельцину?
Чечня «достала» его. Развитие событий неизбежно ставит более широкий вопрос: достанет ли она — и как — Россию и российского президента на международной арене? На первый взгляд, ответ уже есть: нет, не достанет.
Тон задал президент США Клинтон, совершенно четко подчеркнув то, что ожидалось: ввод российских войск в Чечню — внутреннее дело России, поскольку Чечня — ее часть. Вице-президент Альберт Гор, явившийся в Москву по другому поводу, в своих беседах и переговорах поддержал этот лейтмотив, быстро прокочевавший по всем столицам «семерки» — до Токио.
Однако в первой реакции Клинтона был и другой элемент, подхваченный его коллегами, но как бы прошедший мимо нашего внимания, — надежда на минимальное кровопролитие. Эта оговорка, тоже естественная, содержит в себе возможность изменения подхода к происходящему в Чечне в случае массовых жертв и разрушений, которые продемонстрируют неэффективность российской военной машины и тем самым, причем в обстоятельствах чрезвычайно критических, слабость российского государства и его руководства во главе с президентом. В глазах иностранных политиков и международной общественности Чечня — это экзамен для новой России, испытание на разрыв как ее территории, так и ее демократии.
Вот две цитаты из передовых статей двух британских газет с их непревзойденным опытом освещения военных походов в многонациональных государствах и империях.
«Таймс»: «Нация не может примириться с угрозой вооруженного конфликта внутри своей страны. Переговоры с позиций угрозы применения силы были бы лучшим выбором. Но сейчас уже нет дороги назад. Если сила применяется, она должна быть скоординированной и подавляющей. Полумеры только увеличат сопротивление и приведут к кровопролитию. Сейчас же политическая путаница в Москве и неудачные военные операции в Чечне делают быструю и эффективную операцию все менее вероятной».
«Дейли телеграф»: «И хотя ни одно иностранное государство не придет на помощь восставшим, поведение русских в Чечне является предметом озабоченности Запада. На основании того, как применяется сила и насколько широко чеченцам будет позволено пользоваться своими демократическими правами, можно будет судить о характере российского государства. И этот подход будет важным фактором в определении позиций Запада по отношению к России в таких вопросах, как будущее Украины и прибалтийских республик».
«Нью-Йорк таймс» считает применение Ельциным военной силы «оправданным», автора французской «Монд» в Чечне преследует призрак Афганистана и «новой авантюры кремлевских руководителей», германская «Остзее-цайтунг» видит в военной экспедиции «танец на вулкане, который может проснуться» и допускает, что «Кавказ может стать концом политической карьеры Ельцина».
Итак, более свободные в своих высказываниях журналисты пишут то, о чем пока предпочитают молчать официальные лица: да, внутреннее дело, да, не вмешиваемся, но — вглядываемся, и в зависимости от того, как оно пойдет, так к этому внутреннему делу и будем относиться. Резервируем за собой такое право.
В контексте международной жизни война в Чечне началась сразу после совещания СБСЕ (переименованного теперь в ОБСЕ) в Будапеште. Два друга — Билл и Борис — поцапались там на виду пятидесяти других лидеров и всего мира. Чтобы холодная война не перешла в холодный мир, Ельцин высказался против расширения НАТО за счет бывших союзников СССР. Клинтон высказался «за» и заявил, что не признает за Кремлем право вето в этом вопросе.
Сейчас непомерная демонстрация военной мощи в Чечне заодно с ее неуклюжей свирепостью дает козырь тем странам — кандидатам в НАТО, которые любят ссылаться на исторически доказанные опасности близкого соседства с «русским медведем» — даже новой, но недостаточно проверенной в общении демократической породы. Пока этот козырь не выкладывают на стол, чтобы не причинять лишние неудобства Ельцину, но он уже под рукой и со временем может пригодиться.
С другой стороны, сочувствие цивилизованного зарубежья могут вызывать попавшие в переплет простые чеченцы, но никак не режим Дудаева, который, если и признан на международной арене, то лишь как источник криминальной опасности. Даже мусульманский мир остерегается безоговорочно поддерживать нынешнего правителя Грозного.
Не менее существенно то, что военный поход в Чечню заставляет Запад по-новому определиться в отношении Ельцина — в обстоятельствах наиболее драматических после октября 1993 года. По-прежнему поддерживать? Да, хотя бы потому, что нет выбора. Находясь на каком расстоянии, поддерживать? Нуждается в уточнении.
Внутриполитическая ситуация в России по меньшей мере двоится в глазах трезвых иностранных наблюдателей. Двоится образ демократов, особенно после того, как Гайдар, коего на Западе принято считать персонификацией российских демократов, стал в вопросе о Чечне в оппозицию Ельцину — верховному российскому демократу у власти.
Холодный расчет и вполне практические соображения понуждают западных лидеров держать сторону того, у кого в руках власть, с кем в силу этого можно и нужно иметь дело. Иметь, но уже без прежних объятий, без проявлений близости, которые не поймет публика на фоне кровавых теле- и фотосвидетельств из Чечни.
Будучи в Москве, вице-президент Гор решал и эту задачу дипломатического канатоходца. Слишком теплые отношения с Ельциным могут быть восприняты как добро на его ускорившуюся эволюцию в сторону авторитаризма. Но не менее опасны жесты отстраненности. Они усиливали бы впечатление изоляции российского президента и работали на руку его противникам националистического и «неоимперского» толка, которые суть главные противники и для Запада.
После Будапешта заметно желание Вашингтона смягчить впечатление о наступившем периоде охлаждения отношений с Москвой. Как и Козыревым на упомянутом «круглом столе», они преподносятся в качестве разногласий в рамках партнерства, не отменяющих его.
Двойной стандарт бьёт как бумеранг
Теймураз МАМАЛАДЗЕ, «Известия»
Власть вправе и обязана восстанавливать конституционный порядок на тон части территории страны, где он нарушен. С этой точки зрения действия российского руководства, включая ввод войск в пределы Чечни 11 декабря с.г., — абсолютно правомерны и оправданны. Но закон и право, его нормы, касающиеся государственного суверенитета и территориальной целостности страны, неделимы и двойных стандартов не приемлют: что верно в отношении вас самих, то правильно и для других.
Признавая за собой право отстаивать суверенитет и целостность территории России любыми средствами, в том числе — силовыми, российская власть неоднократно отказывала в этом праве другим республикам бывшего Союза. Те, кто сегодня одобряет ввод российских войск в Чечню, некогда резко осудили ввод грузинских войск в Абхазию. А ведь причины однотипны. На словах осуждая сепаратизм, на деле поощряли его — в Молдове, Азербайджане, Грузии. И сколько ни пытались лидеры этих государств убедить российские верхи в том, что прямая или косвенная поддержка сепаратизма обернется для самой России угрозой дезинтеграции, услышаны они не были.
Двойной стандарт в политике обладает свойством бумеранга.
Теперь он бьет по государственным интересам России.
Бестрепетная, за редким исключением, газетно-телевизионная фиксация участия российских граждан и военнослужащих в боевых действиях в Карабахе, Приднестровье, Абхазии, многочисленные факты доставки туда российской военной техники и оружия не получили никакого официального отклика со стороны высшего руководства России, если не считать пылких заверений министра обороны в полном нейтралитете российских войск. Ввиду Су-25, бомбивших Сухуми, Су-27, сбитого близ того же города, его артиллерийских обстрелов тяжелыми снарядами, участия десантников в штурмовых операциях, планирования подрывных действий военной разведки, вербовки «добровольцев» из числа гражданских лиц и военнослужащих и т.д., и т.п.
Не единожды солгавшие и многократно уличеннью во лжи на предмет российской вовлеченности в сопредельные конфликты вновь путаются в «показаниях». События в Чечне, говорил в августе высокопоставленный деятель президентского аппарата, - внутреннее дело самой Чечни, а Автурханов не есть порождение Кремля. Силовое решение проблемы исключено, говорили президент и премьер. Затем возникли бронетанковые войска Надтеречного района, которые, как нас убеждали, могли появиться откуда угодно, но только не из России. Министр обороны категорически отрицал укомплектованность экипажей российскими военнослужащими. Затем на свет вновь всплыла правда в лице несчастных военнопленных. В ход пошла версия о необходимости покончить с незаконными вооруженными формированиями, спустя день — обеспечения надлежащих условий для переговоров. Как еще совсем недавно в большом обороте была идея Временного совета, не признающего власть генерала Дудаева. Сопоставьте ее с вполне резонным нежеланием сванов Кодорского ущелья признавать над собой власть профессора Ардзинбы, ничего хорошего не сулившую им. Однако сванов разоружили, уничтожив в Кодорском ущелье боевую технику, тогда как автурхановцам позволили приобрести ее и укомплектовать кадровыми российскими военными. Сопоставлением подобных различий в «подходах» не будет числа, если вспомнить, сколь по разному трактуется участь «этнических русских» в зонах конфликтов.
100 тысяч русских в Чечне — «заложники преступного режима», 75 тысяч русских в Абхазии (по переписи 1989 г.) — не заложники. Не говоря уже о 300 тысячах грузин и других «полиэтничных» гражданах, выдавленных из Абхазии при «полном нейтралитете» российских посредников в военной и невоенной форме. Теперь же в Чечне на дудаевской стороне воюет батальон, казнивший мирных жителей Гагры в октябре 1992 года, плюс двести боевиков из Абхазии.
Соседняя с Чечней республика по ту сторону Кавказского хребта закрыла свою границу, проходящую на высотах около и более трех тысяч метров над уровнем моря. Во время войны в Абхазии российская граница с этой республикой была фактически открыта, что позволяло сотням наемников-«добровольцев» с Северного Кавказа беспрепятственно проникать в зону боевых действий и участвовать в них.
Окружение Бориса Николаевича не советовало ему садиться за стол переговоров с Джохаром Мусаевичем. И впрямь вроде бы не с руки — отложился от России. Однако руководителей соседних государств не то чтобы наставляли — заставляли вступать в прямые переговоры с лидерами отколовшихся территорий. «А что вам еще остается делать?» — риторически вопрошали посредники, немало способствовавшие возникновению этой правовой и этической аномалии.
Теперь этот же вопрос пришлось задавать самим себе.
— Не пойму, — сказал в доверительной беседе близкий к президенту человек, — откуда у нашей демократической прессы либерально-интеллигентская симпатия к чеченскому диктатору?
Нет никаких симпатий ни к каким диктаторам. Есть естественное желание симпатизировать собственной власти, действующей правильно, праведно, последовательно, без двойных стандартов — всегда и везде, будь то дома или за соседским порогом.