Кровавый комбат
Юрий Костенко в Бендерах приговаривал к смерти. Кто-то приговорил и его
В одном из июньских репортажей «Известий» (№ 150) о трагических событиях в Бендерах говорилось о командире батальона гвардейцев Ю. Костенко, который потворствовал торговле оружием, мародерству и расстрелам неугодных, пополняя таким образом количество жертв этой войны.
Месяц спустя пришло сообщение о том, что Костенко арестован и находится под стражей. А еще через сутки — что он при странных обстоятельствах убит и сожжен в автомобиле.
Тремя днями позднее газета «Труд» со слов коменданта Тирасполя М. Бергмана сообщила, что Костенко жив…
Журналистское расследование этой загадочной истории ведет специальный корреспондент «Известий» Валерий ЯКОВ.
Об афганском периоде службы комбата в Тирасполе знали немногие, но боевой орден и медали впечатляли. Для тех, кто в чем-то сомневался профессионально и имел возможность заглянуть в личное дело офицера, тоже существовал убедительный документ — партийная характеристика, выданная офицеру-десантнику 40-й отдельной армии после двух лет службы в Афгане. В ней говорилось, что капитан Костенко Ю. А., 1952 года рождения, русский, образование высшее, партийный билет № 1711-2786 проявил себя с самых лучших сторон, «…умело воспитывает подчиненных. Партийные поручения выполняет качественно и в срок. Морально устойчив. В быту скромен. Идеологически выдержан. Делу КЛСС и Советского правительства предан…»
Вслед за примерным членом КПСС из Афгана потянулся и другой документ, подготовленный особистами, — о превышениях власти и участии в незаконных расстрелах. Но в отличие от партийной характеристики, этот документ до Тирасполя, куда был направлен для дальнейшего прохождения службы Ю. Костенко, не дошел. Ках уверяют люди информированные — не без участия тогдашнего заместителя командующего 14-й армией Ю. Сергеева, у которого лихой комбат служил еще в «афгане».
Тираспольский период службы Ю. Костенко тоже отмечен определенными успехами, особенно в организации отдыха уставших от ратных дел генералов. Сам Куликов дважды прилетал из Москвы (в 84-м и в 85-м годах), чтобы поучаствовать в организованной комбатом охоте с карабинами и автоматами на косуль и кабанов в заповеднике под Бендерами. Удачная охота зачлась комбату годом позже — в 86-м, когда против Ю. Костенко было возбуждено уголовное дело по фактам злоупотребления служебным положением (избиения подчиненных) и незаконной охоте — браконьерству.
Комбат, загрузив багажник собственной машины дарами Молдовы, начистив до блеска орден и медали, надев парадную форму, отбыл в столицу, откуда вскоре пришла телефонограмма военным юристам: дело — прекратить!
Два года спустя, в декабре 88-го, против Костенко возбуждено новое уголовное дело — уже в связи с совершением автомобильной аварии в состоянии алкогольного опьянения. К осени его увольняют в запас, выдав медицинскую справку 717, в которой констатируется, что подполковник в/ч 59238 Костенко Юрий Александрович освидетельствован военно-медицинской комиссией в/ч 41561 3 июля 89-го года. Диагноз — последствия повторных закрытых травм головного мозга с астено-невротическим синдромом… На основании соответствующих статей — годен к службе вне строя в мирное время, ограниченно годен первой степени в военное время.
Теперь трудно сказать, чем бывший боевой офицер выделился среди таких же боевых, но более порядочных людей, предложивших свои услуги комитету по обороне и безопасности республики. Однако комитет остановил свой выбор именно на Костенко, назначив его исполняющим обязанности командира батальона гвардии в Бендерах. Теперь председатель комитета Рыляков говорит мне, что тогда они пошли на уступки бендерской общественности, которая в лице СТК (совета трудовых коллективов) и женского забастовочного комитета активно настаивала на кандидатуре Костенко. Другое «ответственное лицо» вполголоса посоветовало заглянуть при случае в приказ о назначении Костенко на должность, где, кроме всего прочего, говорится и о его функциях по линии службы безопасности (бывшего КГБ). Увы, случая не представилось, как я ни старался.
Полицейский Пурич попался гвардейцам по глупости и до последнего момента надеялся, что его’ на кого-нибудь обменяют. Надеялся, даже когда посадили в машину и повезли к Днестру, в сторону очистных сооружений. Правда, начальник контру разведки батальона старший лейтенант Александр Касапчук (бывший сотрудник КГБ) бросил фразу: «Ну что, пора тебя и шлепнуть», — но, может быть, это была мрачная шутка?
Однако у очистных сооружений шутки кончились. Касапчук и Болгарин вытолкнули Пурича из машины и повели вниз, к воде. Водитель и Татьяна Питченко, секретарь комбата, остались у машины, наблюдая расстрел сверху. Пурич упал на колени, стал просить о пощаде, говорить о детях, плакать. Касапчук и Болгарин, смеясь, начали стрелять из автоматов в землю у ног пленного, затем — по его ногам, потом добили в упор и сбросили в Днестр. Обратно все возвращались возбужденные и веселые — одним врагом меньше.
Следователю Павлюку тоже не повезло: знал ведь, что люди Костенко охотятся за ним, чтобы «отблагодарить» за внимание к коммерческой деятельности комбата! Но бдительность ослабил и был схвачен. Дальше все просто — короткий плен, пытки, смерть.
Не обходила комбатская «милость» и своих. Когда командир роты гвардейцев Козлов (тоже, кстати, бывший офицер-афганец) и его зам. Смирнов заподозрили что комбат сплавляет оружие куда-то на сторону, и высказали ему свое возмущение, они тут же были объявлены предателями и пособниками румынских фашистов. Офицерам удалось уйти в Тирасполь, там они дали показания в прокуратуре, три дня пожили в общежитии ГУВД и отправились на позиции под Дубоссары — подальше от мести Костенко. Но когда приехали домой проведать своих, были схвачены тем же Касапчуком, Масловским и другими, расстреляны и сожжены в машине. Все исполнялось по приказу комбата.
Сам тоже не брезговал участием в уничтожении людей. Имел две резиновые дубинки, которыми каждый день избивал пленных, задержанных жителей Бендер, своих провинившихся подчиненных. Кооператора А., вероятно, не уплатившего вовремя дань, расстрелял лично прямо у порога казармы. Труп отвезли к Днестру и выбросили.
Информация о злодеяниях комбата расползалась по этажам ответственных организаций, но ничего не менялось. Его по-прежнему активно отстаивали СТК, женский комитет и руководство Бендерского горисполкома. Тут все было довольно просто — жена председателя СТК Ф. Доброва числилась в штате батальона, регулярно получала там зарплату. Не обременяя себя, естественно, службой. Представитель женского забасткома Татьяна Питченко служила правой рукой Костенко, ну, а зампред исполкома Харченко не упускал случая крепко поддать с комбатом (по словам самой Татьяны и других свидетелей) и подписать ему любую бумагу.
Обо всем этом мне охотно рассказывали теперь бывшие подчиненные комбата, с некоторыми из которых я встретился уже в камере следственного изолятора.
Мы сидим с Ф. Добровым, председателем СТК, на ступеньках гвардейской казармы, и он говорит: «Я уважал Костенко, потому что он был сильным психологом, заботился о своих людях, пользовался авторитетом в городе. Но был страшно жесток, не мог без крови. Впрочем, мы и раньше говорили: для того чтобы сохранить мир, надо пустить малую кровь — чтобы не было большой. Местным властям это не нравилось, председатель горисполкома Когут с самого начала боролся против Костенко, пытался его снять, только ему это было не по силам. Да и вам, знаете ли, я не советую лезть в это дело».
В этот же день Вячеслав Когут мне признался: «Не могу сказать, что исполком не знал о его преступлениях, просто отнеслись к нему конъюнктурно. Должен признать, что на комитете обороны я тоже отстаивал Костенко, хотя потом и говорил ему в глаза, что со временем суд еще разберется, что он натворил и чьи указания выполнял. Моя совесть чиста. Когда до меня стала доходить информация о его делах, я сообщал тем, кому положено было этим заниматься, но вскоре убедился, что все мои сообщения попадали и к Костенко.
Я до сих пор не знаю, жив он или нет, не убежден, что его дело будет полностью расследовано. История о нем очень темная, не думаю, что вам удастся в ней разобраться, да и стоит ли?»
9 апреля прокуратура Приднестровской Республики возбуждает против Костенко уголовное дело по факту избиения подчиненных. 10 апреля старший помощник прокурора республики Валерий Беркун подписывает протокол задержания, в котором говорится: «Костенко, являясь должностным лицом, систематически превышая власть, избивал подчиненных ему военнослужащих гвардии и из корыстных побуждений совершил хищение огнестрельного оружия».
Протокол в тот же день передан на имя начальника УВД Гросула, но исполнять его никто не торопится.
24 апреля Беркун подписывает постановление о заключении Костенко под стражу, прокурор республики дает санкцию.
Комбат о намерениях прокуратуры узнавал тотчас. И… зло посмеивался, объявив Беркуна своим очередным врагом, приговоренным к смерти. Причем предупредил об этом Беркуна лично.
29 апреля прокурор республики передает президенту И. Смирнову информацию (только для служебного пользования), в которой на двух с половиной страницах подробно описываются все доказанные на тот момент преступления, совершенные Костенко, и просит принять все необходимые меры к задержанию комбата. В конце информации прокуратура прогнозирует — если не произвести ареста, то: «Костенко может совершить следующие действия: произвести нападение на отдел полиции в г. Бендеры с целью спровоцирования конфликта между Молдовой и ПМР…»
Буквально через день Костенко уже в деталях знал содержание и этой информации. И продолжал оставаться на свободе.
До нападения на горотдел полиции оставался еще 51 день.
Генерал Штефан Кицак, начальник управления обороны Приднестровья, дважды отдает приказ об отстранении Костенко от должности. Первый раз — в декабре прошлого года, второй раз — весной нынешнего. Костенко по телефону посылает своего непосредственного начальника вместе с его приказом… куда подальше. По словам коменданта Бергмана, Кицаку звонит из Москвы генерал Сухоруков и рекомендует оставить Костенко в покое.
Татьяна Питченко вспоминает, как в конце мая в гвардию приезжает начальник штаба 14-й армии генерал-майор Ситников и до полуночи хлещет с Костенко коньяк. Наконец комбату надоедает пить, и он приказывает телохранителям отправить генерала, но тот по дороге к машине где-то прячется и… снова возвращается, чтобы выпить «на посошок».
Начальник базы горюче-смазочных материалов Одесского военного округа по-прежнему остается лучшим другом Костенко и по первой просьбе отливает ему горючее в неограниченном количестве. Куда уходят бензовозы и за какие деньги, точно не знает никто. Все списывается на войну.
С ремзавода комбат угоняет 42 воинских КамАЗа и один ЗИЛ, часть машин оставляет для нужд гвардии, какие-то уходят на Украину и в Россию — кому и за какие деньги, неизвестно.
Из Бендер, со стоянки гвардии постоянно курсируют на Украину, в Беларусь и Россию два рефрижератора с частными номерами. Какие подарки они возят в Киев, Минск и Москву и кому, остается загадкой.
Все это время комбат продолжает получать в гвардии зарплату — семь с половиной тысяч рублей в месяц и спокойно разъезжать по Бендерам и Тирасполю в сопровождении мощной охраны, вооруженной до зубов.
Когда Беркун задерживает одного из телохранителей комбата — С. Масловского, обвиняемого в убийстве, Костенко выходит на руководство республики и требует освободить своего гвардейца, грозя открыть в городе огонь.
Прокуратура получает указание — освободить Масловского. В тот же вечер Беркун уходит в подполье, скрываясь от мести комбата.
19 июня гвардейцы Костенко начинают штурм городского отдела полиции. Молдова стремительно реагирует, вводя в город войска. Счет жертв идет на сотни…
Лишь через месяц уже новый командарм 14-й генерал Лебедь получает от нового прокурора республики Бориса Лучика ходатайство с просьбой «оказать содействие в задержании Костенко и его окружения и помещении его в одну из камер военной комендатуры ПМР». Прокурор предупреждает: «Костенко коварен и опасен, постоянно находится в окружении усиленной охраны, пользуется определенной поддержкой среди актива Бендер, может спровоцировать бойню в самом Тирасполе». Кроме этого, Лучик информирует командарма, что Костенко: «противоправно лишил жизни более 20 человек из числа мирных жителей, гвардейцев ПМР и сотрудников полиции РМ… Оставаясь на свободе, может сорвать переговоры по урегулированию конфликта между ПМР и РМ».
16 июля спецназ 14-й армии блокирует Костенко с его гвардейцами в восьмой школе Бендер. По словам Т. Питченко, комбат чувствовал себя довольно спокойно и был уверен, что в обиду его не дадут — кто-то из тех, что наверху. Среди ясного дня он с автоматом в руках, в военной форме спокойно вышел из оцепленной, казалось бы, намертво школы и растворился в городе. Минут двадцать спустя следом вышли Татьяна и два телохранителя. Их тоже никто не остановил, и они спокойно покинули зону оцепления.
Позднее генерал А. Лебедь скажет: «К задержанию Костенко я имею непосредственное отношение. Но к стыду коих людей и моему лично, мы не смогли его удержать. Ко всему остальному я и моя армия отношения не имеем».
Костенко был задержан почти случайно — в обычном междугородном автобусе, уже на самой границе с Украиной. Армейский патруль стал проверять у пассажиров документы, обратил внимание на знакомую фамилию и показал удостоверение сотруднику службы безопасности, скучающему на посту. Тот встрепенулся и потребовал вывести пассажира. При обыске у Костенко обнаружили обойму с патронами и его собственное личное дело офицера. Беглый комбат задержанием был возмущен, заявив, что ему обещали «дать коридор».
Вскоре его доставили к Валерию Гратову, начальнику службы безопасности президента. Здесь Костенко снова заявил, что его следует немедленно отпустить, так как ему гарантирована возможность ухода и специально создавался «коридор». Но у Гратова, который давно уже собирал про комбата информацию, накопился к нему ряд вопросов. О том, к примеру, как Костенко снабжал оружием преступные группировки; что за команда занималась вывозом оружия в сторону Москвы и кому оно предназначалось (по данным Бергмана, только со складов 14-й армии, к Костенко попали 1380 автоматов).
Но задать все свои вопросы Гратов не успел, к нему приехал начальник ГОВД Богданов и потребовал передать Костенко ему. Это требование подтвердил по телефону и прокурор республики. В 16.30 Костенко был доставлен в городской следственный изолятор, где оказался в камере по соседству …с Татьяной Питченко. В два часа ночи к горотделу подъехала группа спецназа и по приказу Богданова Костенко был передан ей, о чем и прокурор республики, и следователь Беркун, вышедший из подполья и ведущий дело, узнали только утром. Возмущенный прокурор направил генералу Лебедю письмо, в котором писал: «Ваши действия по переводу арестованного прокуратурой ПМР Костенко Ю. А. в другое место содержания я расцениваю как грубое нарушение закона, т. к. никто не имеет права давать какие-либо распоряжения в отношении следственно-арестованного, кроме следователя, ведущего дело. Прошу вас к 12 часам 17.07. 92 года вернуть Костенко в ИВС Тираспольского ГОВД. Если он в ИВС возвращен не будет, я буду вынужден обратиться к Генеральному прокурору России».
Генерал Лебедь прокурору Лучику не ответил.
Одновременно прокурор потребовал согласия руководства республики на отстранение от должности и возбуждение уголовного дела в отношении начальника ГОВД Богданова.
А еще через сутки неподалеку от села Владимировка будет обнаружена горящая машина УАЗ с номером 54-26 АП, принадлежащая штабу 14-й армии. На заднем сиденье — остатки трупа, который тоже продолжает гореть, на нем еще заметны остатки военной одежды, голова покрыта капюшоном, сохранились остатки волос, коротко постриженных сзади, темнокаштановых. Кисти рук отсутствуют.
Протокол места осмотра оперативная группа составляет откровенно небрежно, так, что потом множество вопросов остаются без ответа.
Управление безопасности заявит: Костенко погиб. Следователь Беркун, получивший наконец то, что осталось от человека на заднем сиденье, будет склоняться к тому, что это все же Костенко, но отправит для верности его голову на опознание судмедэкспертам в Одессу, поставив одновременно перед ними и вопрос — жив ли он был до того, как загорелась машина.
А гвардейцы Костенко, которые видели сгоревшую машину, и Валерий Гратов признаются мне, что узнать в сгоревшем мужчине комбата не смогли.
Вечером я пришел к начальнику Управления безопасности республики Вадиму Шевцову и рассказал ему про все версии о судьбе Костенко, попросив их прокомментировать. Даже самые невероятные. О том, что он был одной из тех третьих сил, которыми управляло руководство республики, дестабилизируя обстановку, доводя ее до крайности и вынуждая Россию пойти на энергичные шаги и фактическое признание… Или о том, что за ним стоял генералитет российской армии, прошедший Афган, спаянный в афганское братство и мечтающий о наведении порядка — через малую кровь предотвратить большую… Или о том, что служба безопасности совместно с армией перехватила комбата как опасного свидетеля, с помощью которого можно оказывать давление в нужном направлении на коррумпированное и связанное с Костенко руководство республики…
Шевцов высмеял все версии, которые я излагал. Вышагивая от стены к стене по маленькому кабинету, он раздраженно втолковывал мне, что все чрезвычайно просто и не надо ничего придумывать. Костенко был обычным подонком, случайно дорвавшимся до власти. Кроме этого, инагент влияния службы национальной безопасности Молдовы. Ни о какой связи с российскими генералами быть не может. Взять его раньше не удавалось, потому что в подчинении Шевцова было всего четыре человека, кроме этого, ждали удобного случая, чтобы избежать лишних жертв. Никаких «коридоров» ему не создавали, ушел он чисто случайно. Из ИВС решили забрать по его, Шевцова, инициативе, так как получили информацию, что ночью Костенко попытаются отбить или убрать. Позвонил Богданову, тот дал команду, попросил у Лебедя для сопровождения спецназ — получил. Прокурора предупредить не успел, но думает, что тот бы возражать не стал. Через сутки молодой оперативник решил проявить инициативу и, поверив показаниям Костенко о тайнике с оружием, срочно выехал к названному месту, не взяв машину сопровождения. Нарвались на засаду, оперативники были ранены, их действительно удалось отправить в Москву. Костенко погиб. Действительно Костенко.
Я не стал оспаривать версию начальника УБП, хотя она была не менее уязвима, чем любая другая. Начиная хотя бы с того, что начальник ГОВД по телефонному звонку руководителя одной из служб безопасности республики не стал бы передавать такого важного арестанта, да еще в два часа ночи, нарушая сразу все законы и инструкции, какие только есть. А потом — граничащая с глупостью инициатива молодого оперативника, не имеющего к уголовному делу Костенко никакого отношения… Ночной самолет в Москву, когда рядышком — и в Тирасполе, и в Одессе — прекрасные госпитали…
Мне вспомнилась беседа с президентом республики Смирновым. В ответ на мой вопрос о третьей силе в зоне конфликта он сказал, что со стороны Приднестровья ее нет. Только — со стороны Молдовы. Но отныне, несмотря ни на какие третьи и прочие, все будет зависеть от миротворческих сил. «Я очень благодарен России, хотя должен подчеркнуть, что в данном случае Козырев ничего не сделал. Скажем так, переговоры на уровне министров иностранных дел — они не принесли результатов и, если хотите, еще раз подорвали веру у тех же жителей Бендер, когда все случилось, что можно чего-то достичь. Почему? Потому что не были введены, как мы просили, 14-я армия, миротворческие силы. Это сделал аппарат Руцкого, поскольку мы работали вместе с ними, и я также ему благодарен. Ну нет пока другого пути стабилизировать обстановку и заставить Молдову отказаться от применения силы. Вроде парадоксально, но логично — силу можно остановить только силой. Наш прогноз оказался правильным: если б эти силы были введены раньше, таких потерь могло бы и не быть».
По вопросу о Костенко и слухах о покровительстве ему президент Смирнов сказал мне: «Когда прокуратура доложила, что у него есть ряд нарушений, его нельзя было убирать, не обеспечив того, что могла сделать 14-я армия. То есть — чисто из-за политических мотивов нельзя было его арестовывать как положено, не обеспечив силовую поддержку… Я считаю, очень правильно поступили. К сожалению, когда 14-я армия его возила и он показывал места, где что-то прятал, произошел этот инцидент. Но это вопросы не ко мне, обращайтесь к генералу Лебедю. Я, как президент, должен руководствоваться только официальным расследованием, и только после суда мы можем сказать, преступник человек или нет. Что произошло? Я разговаривал с командующим, как он мне объяснил, так я вам. Кстати, когда его окружили в школе, ко мне приезжал Харченко, заявил, что Костенко требует, чтобы президент обеспечил ему проезд. Я ответил: президент преступникам проезда не обеспечивает», «…и твой труп будет плавать в Днестре…»
Вечером у меня в гостинице раздался звонок, и спокойный мужской голос предельно вежливо произнес: «Пишите статьи о чем-нибудь другом, оставьте это дело: люди и так устали, раздражены… Могут выстрелить, труп в Днестр сбросить, зачем вам неприятности?»
Какая из сторон обо мне так заботилась, я не понял. Может, кто-то пошутил. Но через сутки я все же попросил машину у человека, которому доверял больше других, и, назначив в разных местах еще несколько встреч, уехал из города по-английски, мысленно извинившись перед теми, кто меня не дождался. Думаю, со мной, скорее всего, пошутили. Но Гратову и его людям угрожали всерьез — чтобы не лезли не в свое дело. Двое сотрудников вынуждены были уволиться и уехать (это-то из службы охраны президента). Угрожали и продолжают угрожать Беркуну. Кто? Хотелось бы знать. Может быть, Касапчук, Болгарин, Масловский… которые в бегах? Вряд ли. Но то, что о темном деле комбата Костенко многие хотят забыть поскорее — совершенно очевидно. Поэтому и встречаясь с генералом Лебедем, я не внял совету президента Смирнова и не стал ничего спрашивать. Тем более что весьма информированный человек из окружения генерала перед встречей сказал: «Лебедь вам ничего не скажет, потому что не может. Ищите концы у себя, в Москве».
Возвращаясь в Москву и листая в самолете густо исписанный блокнот, я наткнулся и подчеркнул слова мэра Бендер Когута, произнесенные им в пустом кабинете полуразрушенного здания горсовета: «Думаю, нас всех используют в большой и грязной политической игре».