Оглушительный успех с неясными итогами
Ельцин провозглашает партнерство с Америкой на века
Девятая встреча президентов России и США опрокинула прогнозы — все сплошь мрачные. Б. Н. Ельцин сказал, что он готовился к тяжелым переговорам. Но встреча оказалась «самая дружеская, самая мягкая, самая понятливая друг для друга» в сравнении со всеми предыдущими.
Главный итог состоит в достижении «полной договоренности» относительно участия российских вооруженных сил в миротворческих операциях в Боснии. Это приятный сюрприз, но контуры по-прежнему покрыты густым туманом. «Чем больше я скажу сейчас, тем хуже», — сказал по этому поводу Билл Клинтон.
Президенты поручили своим министрам обороны воплотить их принципиальную договоренность в конкретные положения. Павел Грачев и Уильям Перри приступят к делу уже нынешней пятницей. В их распоряжении нет никаких «нет». Их задача — не рассуждать, а исполнять.
Если не считать вопросов российских журналистов, отмеченных обычным подобострастием и подчеркнутым нелюбопытством, то все на пресс-конференции вертелось вокруг одного: согласна ли Россия поставить свои войска в Боснии под командование НАТО? Да или нет?
Запад и прежде был готов поступиться словами ради сути. После трогательной встречи в Хайд-парке — тем более. Для НАТО неважно, в какие слова отольется ее непререкаемое верховенство. Но эта организация не пойдет на риск провала. Три года «двойного ключа», которым ООН и НАТО пытались открыть путь к боснийскому миру, убедили их в бессмысленности испрашивать резолюцию на каждый выстрел.
Но именно западный вариант резко исключил Б. Н. Ельцин, выступая накануне на сессии Генеральной Ассамблеи. Он категорически потребовал создания корпуса международных сил, действующих по прямому мандату ООН. То есть того самого, против чего не менее категорически возражают западные страны.
Так к какому же компромиссу прибегли два президента, сводя воедино несоединяемое? «Вы недооцениваете президентов двух таких великих стран, — решительно, но тем не менее загадочно заявил участникам пресс-конференции российский президент. — Может быть, вам что-то и не приходило в голову, как решить проблему. А нам пришло».
Сколь ни интригующе звучит эта тирада, жить этой тайне не так уж долго. Не дольше следующей субботы. А дальше прояснится то, о чем уже сейчас можно судить вполне уверенно.
Накануне встречи «большой семерки» в Токио Б. Н. Ельцин категорически стоял за продажу ракетной технологии Индии. Но, улетев из Москвы, позволил другу Биллу довольно быстро себя уговорить. Контракт с Дели был пересмотрен, Индия технологии не получила.
На встречу «семерки» в Неаполе российский лидер летел с жесткой установкой не выводить войска из Прибалтики до решения проблем русскоязычного населения. Побеседовав по душам с американским президентом и получив заверения в деньгах на строительство офицерского жилья, в одночасье переменил свою позицию. Войска ушли, а денег дали меньше обещанного. Правда, после Чечни, где разрушено было много больше жилья, чем американцы обещали построить.
Выступая в только ему присущей манере, сочетающей народную простоту и кремлевскую непредсказуемость, Б. Н. Ельцин возложил на прессу ответственность за свои собственные высказывания. Если это и впрямь помогло ему оправдать в своих глазах резкий поворот собственной политики, то издержки эти невелики. Намного важнее, что полноценное участие России в боснийском урегулировании может стать поворотным пунктом в отношениях двух сверхдержав, из которых одна имеет право на приставку «сверх» только благодаря ракетно-ядерному наследству.
Б. Н. Ельцин уже давно чувствовал, какую опасность для национальных интересов России представляет антизападное бахвальство. В последние недели он предпринимал серьезные усилия для того, чтобы переломить сползание российско-американских отношений к опасной грани. Он слал в Вашингтон высокопоставленных дипломатов. Он настоял на срочной встрече министров обороны в Женеве. Он без проволочек поздравлял президента Клинтона с дипломатическими достижениями в бывшей Югославии и на Ближнем Востоке. При этом он употреблял слова из разряда самых дружеских, самых интимных, близких по стилю к тостам профессионального тамады.
Не помогало. Уже давно пленник ограниченной информации, которую к нему скупо поставляет все более непроницаемое окружение, президент России все чаще смотрел на развитие в конфликтных местах глазами тех своих советников, кто гордился своим умением разоблачать козни Запада. Отсюда глубокие перепады в его взглядах, отсюда свирепая (и потому отчасти комичная) риторика против принятия в НАТО тех стран, которых туда никто не тащит на аркане, которые о НАТО мечтают во сне и наяву.
В Хайд-парке было красиво, вкусно, дружелюбно. Из Хайд-парка бешеная московская оппозиция, умело эксплуатирующая полувековую, въевшуюся во все поры общественной психологии риторику «холодной войны», казалась бумажным котенком.
И без того легко внушаемый, российский президент остался один на один с молодым американским коллегой, за которым было не только бесспорное красноречие, но и убедительные аргументы. Война в Боснии не нужна никому — и в особенности за пределами Боснии. Трех постюгославских президентов еще как-то можно понять. Они раздирают в кровь и клочья свою несчастную страну, преследуя личные интересы. От мира они могут выиграть — но могут и проиграть.
Но Соединенные Штаты, но НАТО, но Россия по причинам и сходным, и разным от мира только выиграют.
Если говорить только о России, то боснийская бойня будет вечно провоцировать нападки ура-патриотической оппозиции, готовой защищать братьев по вере из чистой и искренней любви к захвату власти.
Тренированным политическим чутьем предчувствуя сложности, которые ожидают его коллегу в Москве, президент США воспользовался пресс-конференцией, чтобы объясниться с россиянами.
«Если бы смог напрямую обратиться к русскому народу, я бы сказал, что Соединенные Штаты и Россия установили важное партнерство. Это партнерство взаимного уважения, основанное на совместной преданности демократии, на совместной преданности тому, чтобы работать ради процветания российских людей. В конечном счете это партнерство помогает нам обоим экономически. И что, возможно, всего важнее, оно позволяет работать вместе, чтобы сделать 21-е столетие временем большего мира, и большей свободы, и большего процветания для всех народов мира. Это и есть та большая правда, в свете которой мы должны рассматривать все проблемы. Вот почему мы достигли столь примечательного прогресса, решая ядерные вопросы.
Не бывает отношений между двумя людьми, тем более между двумя странами с их собственными уникальными историями, их уникальными стремлениями, их собственными уникальными страхами и пониманиями, когда бы ни возникало частных расхождений в мнениях. Это может случиться в любой дружбе, в любом браке, в любом бизнесе. Конечно же, такое бывает и между двумя странами. Но если мы храним в памяти главную истину, мы будем способны работать вместе и поддерживать наше партнерство».
Президент России был искренне очарован Хайд-Парком, местом не только изумительным по живописности, но и дышащим историей. Когда Клинтон встретил Ельцина у вертолета, когда он провел его по всем приметным помещениям родового дома Рузвельтов, когда усадил для беседы в те самые кресла, в которых сидели некогда сам Франклин Рузвельт и его гость Уинстон Черчилль, что-то, видать, по-человечески дрогнуло в душе Бориса Николаевича. Позже он, по его словам, «до земли поклонился» работникам музея, которые хранят память о «легендарной личности всего мира, а не только Соединенных Штатов».
Фото Рейтер.
Б. Н. Ельцин не раз вспоминал, как много дала ему первая поездка в Америку. Она сделала его бесстрашным в борьбе с тоталитаризмом. Но никогда еще он не высказывался столь напористо о ценности двусторонних отношений: «Наше партнерство слишком крепко. Наше партнерство рассчитано не на один год, не на десятилетие, а на столетия, на века».
Эти слова прозвучали уже после обеда, не слишком обильного, но изысканного. Президентам подали холодное утиное мясо, оленье филе с желудевым пюре, зеленый и грушевый салаты, яблочный пирог на десерт. Все это сопровождалось винами трех сортов.
Говоря о достигнутых договоренностях, Билл Клинтон упомянул встречу на высшем уровне, посвященную проблемам сохранения ядерного оружия и запрещения навсегда его испытаний. Предполагается, что она состоится будущей весной в Москве, что делает вероятной, по крайней мере, еще одну встречу двух президентов, питающих столь теплые чувства друг к другу.
Будет ли она последней? И какой по счету? Оставляя запись в книге почетных гостей, Клинтон написал о нынешней, восьмой. Позже пресс-секретарь Клинтона Майк Маккерри говорил, что он подсказывал боссу, мол, девятая это встреча, а не восьмая. Но президент не прислушался к помощнику, и ошибка вошла в историю.
Еще один курьез связан не так с чудесами перевода, как с отношениями власти и прессы. Б. Н. Ельцин, который обращается к привозимым в спецсамолете журналистам-соотечественникам, разумеется, на «ты», довольно жестко пошутил также и с американскими репортерами, к тому не очень привычными и потому злопамятными. Он сказал, что ехал на встречу не слишком оптимистично «…из-за вас. Потому что даже в сегодняшних газетах, опираясь на вчерашнее (мое) выступление в Организации Объединенных Наций, вы предрекли, что наша встреча сегодня провалится. Так вот, я не в первый раз говорю вам, что провалились вы».
Клинтон, которому часто достается от прессы, переломился пополам от смеха. Его лицо покраснело до багровости, на глазах выступили слезы, которые он не успевал вытирать. Борис Николаевич тоже рассмеялся. Он смеялся бы еще азартнее, если бы узнал, что сделал с его репликой перевод.
«Завершиться провалом» дословно звучит по-английски, как «стать бедствием». Соответственно, журналисты (в переводе) не провалились, а «превратились в бедствие». Допекаемый статьями о Уайтуотере, где ничего против Клинтонов не нашли, но постоянно промывают им кости, книгой некоей Полы Джонс, выпустившей книгу о том, как Клинтон, еще в бытность губернатором, пытался повалить ее на диван в гостиничном номере, американский президент совершил бы самоубийственный шаг, если бы начал помахивать перед журналистами тем хлыстом, который легко и непринужденно извлекает из своих штанин наш знаменитый своей непосредственностью лидер.
Все предыдущие российско-американские встречи на высшем уровне расценивались успешно. Нынешняя, хайд-парковская, не стала исключением. Но опыт девяти (а не восьми!) предыдущих свиданий свидетельствует о том, что главные трудности наступают не после изысканного обеда, а несколько позже, когда наступает политическое похмелье.
Сумеет ли Б. Н. Ельцин наполнить конкретным содержанием свои высказывания о партнерстве на века? Это в интересах России много больше, нежели в интересах самого Ельцина.
НЬЮ-ЙОРК — ВАШИНГТОН.