Бандитам нет прощения, но нет прощения и тем, кто подставил под пули мирных жителей
Шамиль Басаев утверждает, что шел брать Кремль
Забаррикадировавшийся в центральной районной больнице отряд Шамиля Басаева приступил к расстрелу заложников. 15 июня Шамиль отказался встретиться с прибывшими в больницу бывшим министром внутренних дел Чечено-Ингушетии генерал-майором В.Ибрагимовым. Зато принял поздно вечером группу из 30 российских и зарубежных журналистов. В числе побывавших в осажденной больнице оказался и корреспондент «Известий».
О предполагаемой встрече журналистов с боевиками представитель Госкомнаца РФ А.Черненко говорил в течение всего этого дня. Сроки похода в больницу все откладывались. Как удалось выяснить, из-за навязанного чеченцами торга. Штаб по освобождению заложников намеревался заполучить в обмен на желанную для дудаевцев пресс-конференцию десяток-другой удерживаемых в здании женщин и детей. Шамиль продемонстрировал свойственную ему непреклонность. После того как пресса не пожаловала в больничные покои к назначенному сроку — 14 часам, он еще дважды делал отсрочку, а в 18 часов приказал расстрелять пятерых молодых парней из числа заложников. Об этом рассказали журналистам переполошенные медики — зам. главного врача больницы П.Костюченко и зав.хирургическим отделением А.Скворцов, приехавшие к штабу около семи вечера. Они сообщили: если в 20 часов прессу не доставят в больницу, погибнут еще десять узников. Таков ультиматум боевиков. Дальше медлить было преступно.
Тем не менее автобус с журналистами тронулся от штаба только в восемь часов. Врачи сидели, как на иголках. На последнем российском посту нам приказали покинуть автобус. Дальше — менее километра — предстоял пеший путь. Врачи в белых халатах шли впереди колонны и махали руками над головой. Здание больницы с тумбочками на месте выбитых окон казалось вымершим. Но, когда мы попали во двор, створки уцелевших окон стали открываться. Боевики в камуфляже направили на нас автоматы.
Прозвучал приказ остановиться. Началась медленная процедура проверки документов и обыска. Из некоторых окошек выглядывали медсестры и санитарки. Не успели боевики досмотреть и третью часть нашей делегации, как со стороны города застучали автоматные очереди. Над головами засвистели пули. Забаррикадированное здание ощетинилось ответным огнем. Боевики разрешили напирающей толпе втиснуться в узкий проход и заперли дверь на запор. В остальном порядок приема не изменился. Каждого тщательно досматривали, требуя не бросать никаких вещей, настаивая на обязательном возвращении владельцу даже использованных проездных билетов.
Далее наш путь лежал на второй этаж, коридоры которого были плотно забиты главным образом сидящими заложниками. Этаж наполнился стонами, плачем, причитаниями. Мы двигались сквозь жестокий строй страха, боли, безмерного страдания. В молящие и испуганные глаза, устремленные на тебя со всех сторон, невозможно было смотреть без содрогания. Женщины уговаривали нас забрать их с собой, жаловались на отсутствие еды, вспоминали брошенных дома детей, просили рассказать правду об увиденном. Самая главная правда заключалась в том, что счет заложников идет не на сотни, о чем вещают представители штаба, а на тысячи. Зам. главврача П.Костюченко сказал нам, что в главном корпусе больницы сейчас более 2 тысяч человек. В их числе 300 медработников и 400 больных. В родильном отделении есть беременные и матери с грудными детьми. Общее же количество заложников, по данным дудаевцев, составляет около 5 тысяч человек.
От редакции: Как нам сообщил начальник ЦОС ФСБ Александр Михайлов, информация первых дней о том, что часть боевиков увезла группу заложников в сторону Чечни, не соответствует действительности. Все заложники находятся в больнице, а боевики, которые отбились от отряда Басаева, нейтрализованы.
Наша экскурсия неожиданно прерывается вспыхнувшей ожесточенной перестрелкой. Звенят разбитые стекла, плач в коридоре усиливается. Мы лежим на полу вперемежку с заложниками и боевиками. Последние матерятся на российских военных, которые обещали не стрелять. Как только наступает затишье, нас спешно переправляют в подвал. В нем на середине выставлено несколько стульев. Начинается пресс-конференция. Ее открывает и ведет известный многим из нас по Чечне боевик номер один Шамиль Басаев.
Свою группу он называет разведывательно-диверсионным батальоном, задачей которого было добраться до Москвы и взять Кремль. Мы хотели посмотреть, говорит Шамиль, как российские власти будут бомбить свою столицу. Воевать в Чечне боевикам надоело. Надоело смотреть, как убивают мирных людей в селах. «Мы стреляем по военным, они — по нашим деревням». Идет война на уничтожение чеченского народа. Сам Шамиль, по его словам, в результате бомбардировки села вакуумными бомбами в один день потерял всю свою многочисленную родню, включая грудных детей. Селяне попросили боевиков покинуть населенные пункты. Так родилась идея поездки в Россию, главная цель которой — прекратить войну или умереть, унеся вместе с собой как можно больше жизней россиян. Собеседник отверг предположение о том, что его батальон послан по заданию Д. Дудаева или А.Масхадова. «Эту акцию мы спланировали самостоятельно», — сказал он. Басаев не имел возможности даже известить своего президента об отъезде, поскольку после падения Ведено связь с руководством республики у его отряда отсутствовала.
Сергей КОВАЛЕВ:
Если же главным мотивом террористов является месть за соплеменников, погибших в чеченской авантюре, то им следовало бы знать: в XX веке зло не искупается ответным злом. В наше время любое преступление подобного рода влечет за собой цепную реакцию насилия, вызывая к жизни несоизмеримо больший ответный потенциал ненависти и злобы, нежели тот, который содержался в нем самом. Вот и сейчас уже российские средства массовой информации почти неприкрыто апеллируют к «волне народного гнева против чеченских бандитов».
Эти призывы не только провокационны — они небескорыстны. Тем самым отвлекается внимание от вины российских федеральных властей в буденновской трагедии. Эта вина не меньшая, а может быть, большая, чем у непосредственных исполнителей преступления. Во-первых, федеральные власти виновны в возникновении тех условий, которые и привели к резне в Буденновске. Во-вторых, они показали свою полную неспособность предвидеть и предотвратить подобные террористические акты против мирных жителей российских городов.
Шамиль утверждает, что Буденновск оказался в заложниках случайно. У боевиков просто-напросто не хватило денег на подкуп работников ГАИ, аппетиты которых, по мнению полевого командира, были слишком высоки. За взятки, размер которых колебался от 5 до 500 тысяч за каждого боевика, говорит Басаев, отряду из 210 человек удалось успешно преодолеть путь от Ведено до Буденновска, легко улаживая дела как с российскими военными, так и с милицией. «Когда нас остановили у Буденновска, у меня в кармане оставалось только сто долларов», — говорит командир. Пришлось на ходу менять планы. Главную задачу перед подчиненными он поставил следующую: взять побольше заложников. Вооруженное сопротивление, которое они встретили на улицах, было для боевиков неожиданным. Когда Шамилю сообщили, что ранены 20 бойцов и их местные медики вместе с пострадавшими жителями отвозят в больницу, он принял решение гнать заложников туда. Не захотел бросать своих ребят, хотя предварительная договоренность у них на сей раз была беспрецедентная: из-за раненых не задерживаться.
Свои потери в день захвата Буденновска Басаев исчисляет таким образом: 8 человек погибли и 12 (а не 20, как первоначально ему докладывали) ранены. Судя по дальнейшему его рассказу, потери в батальоне были и позже — от пуль российских снайперов. В ответ Шамиль приказывал расстрелять заложников. Командир поддержал высказанную на пресс-конференции одним из своих подчиненных идею о том, что здесь, в больнице, они устроили фильтрационный лагерь по примеру российского в Чечне. Кандидаты на расстрел отфильтровываются в первую очередь из числа военнослужащих и работников милиции. Басаев обещает не расстреливать простых людей. Но в случае штурма здания это сделают российские подразделения.
Телефонные переговоры со штабом по освобождению заложников раздражают Шамиля. По ту сторону провода, говорит он, обещают расстрелять две тысячи ставропольских чеченцев. Угрозы он считает смешными, поскольку здешних чеченцев именуют гражданами России, никоим образом не связанными с Чечней. Профильтровав заложников, говорит собеседник, мы отпустили оказавшихся среди них вьетнамцев и турок. Но оставили местных чеченцев — граждан РФ.
Касаясь возникшей при нашем подходе к зданию пальбы, Басаев предположил, что российские военные лупили именно по журналистам. Нас, по его словам, спасла детальная проверка внизу, которая выполнялась по его указанию. Если бы мы без промедления проследовали в приготовленную для встречи комнату на втором этаже, среди нас, считает Шамиль, были бы потери. Огонь был направлен в это помещение, там ранена санитарка.
Напоследок комбат повторяет свои требования: прекращение войны в Чечне, отвод российских войск, мирные переговоры на высшем уровне.
Нас снова ведут по плачущим коридорам. Пересчитывают. Все сходится. Шамиль отправляется звонить в штаб, чтобы в нас не стреляли. Среди боевиков видим хлопчика лет пятнадцати с автоматом в руках. Несмотря на ранение, он держится бодро. Мимо нас проходят молодые чеченки с оружием в руках. У одной из них, довольно юной, лицо спрятано под маской. Вообще лица свои боевики предпочитают не демонстрировать перед телекамерами, многие даже запрещают снимать себя. Один из дудаевцев просит нас проверить содержимое своих карманов и сумок и назвать пропажу. Таковая обнаруживается: коллега, когда лежали на полу во время обстрела, потерял пейджер. Боевик подозрительно расспрашивает о предназначении вещицы. Когда некоторые иностранцы демонстрируют такие же, успокаивается.
Разрешение на выход получено. Мы медленно движемся по темной притаившейся улице до команды: «Стой! Двигаться по одному! Дистанция 10 метров. Приготовить документы для проверки». Это уже свои.