Драма жизни Лена Карпинского
Умер публицист Лен Карпинский. История его жизни типична для нашего времени и в то же время удивительна.
Тысячи коммунистов имели несчастье искренне и деятельно уверовать в идеалы правды и справедливости, провозглашенные вождями их партии. Они начинали всерьез добиваться того, что бюрократическая верхушка говорила для других, но отнюдь не для себя, и таким образом становились для вождей своей партии более неудобными, более ненавистными, чем формальные идейные противники. В этом смысле судьба Лена Карпинского не отличалась от судеб многих других, прошедших подобный путь поисков истины и разочарований. Удивительно то, что в данном случае такой была судьба человека, как бы от рождения причисленного к привилегированному классу.
Он не случайно носил имя, которого не найти в святцах: его отец, Вячеслав Карпинский, был одним из ближайших друзей Ленина, да к тому же — о, чудо! — не репрессирован Сталиным, перед смертью обласкан уже Хрущевым. Никакой личный мотив не мог послужить Лену причиной порвать с той средой, к которой он принадлежал от рождения, — никакой личный мотив, кроме требований совести российского интеллигента. У него был необычайный талант переживать за дела других людей, за общее дело, устраивать не свои дела. Он не был лубочным альтруистом, но, казалось, заниматься устройством своих дел ему всегда было скучно.
Студент философского факультета МГУ, ответственный работник Горьковского обкома комсомола, секретарь ЦК комсомола, член оедколлегии «Правды» — все это было пройдено до сорока лет, и блестящая карьера шла в руки сама, без видимых усилий. Более того, потребовались многократные усилия, чтобы эту карьеру сломать.
В соавторстве с коллегой по редакции он написал статью против театральной цензуры. В главной газете КПСС, для которой тотальная цензура служила важнейшей опорой власти, такая попытка была очевидным безумием, статью отклонили. Он передал статью в «Комсомольскую правду», где ее напечатали. Шел 1967 год, близилась «пражская весна», статью положили на стол Брежневу вместе с информацией из Праги о съезде чехословацких писателей, на котором зачитывали письмо Солженицына. Карпинского уволили из «Правды» по «высочайшему повелению», но шанс оставили: тут же «трудоустроили» в «Известия» на должность специального корреспондента — хотя и не номенклатурную, но престижную.
Ничего недозволенного он уже не мог бы опубликовать при всем желании, но нашел новую возможность бросить вызов властям: на редакционной летучке произнес речь о бюрократическом перерождении правящей партии. С прессой пришлось расстаться: теперь его «трудоустроили» в академический институт. Он ввязался в борьбу с реакционерами в социологической науке и покинул институт не по своей воле раньше, чем успел написать диссертацию.
Он не знал, что над ним уже висела более серьезная угроза. Еще во время работы в «Известиях», сразу после вторжения советских войск в Чехословакию, Лен попытался собрать группу единомышленников для издания подпольного журнала, который смог бы рассказать советским людям правду об обществе, в котором они живут. Практическим результатом этой попытки было только одно: о ней проведали в КГБ, и с тех пор Лен Карпинский, не подозревая о том, жил под неусыпным надзором.
Ловушка захлопнулась, когда он создал новый кружок, на сей раз из людей, желающих заниматься марксистской теорией, чтобы очистить коммунизм от того самого бюрократического извращения, о котором Лен говорил когда-то на летучке в «Известиях». Его «пригласили на беседу» в КГБ прямо из кабинета в издательстве «Прогресс», который был тогда его рабочим местом. Пощады больше не было. Единственное послабление сделали, явно не желая скандала с сыном друга Ленина: передали «дело» не в суд, а в партийную инстанцию. Исключив из партии и уволив с работы с «волчьим билетом», не забыли, что «у нас нет безработицы»: предложили ему должность, не имеющую отношения к его профессии и квалификации, по сути дела, корректорскую: с утра до вечера вычитывать бюрократические бумажки за нищенскую оплату. С ослабленным из-за диабета зрением он просто не мог выполнять эту работу и отказался от нее сам.
Устроился на какую-то фантастическую должность — что-то вроде коммивояжера при Союзе художников. Ездил по стране… и по-прежнему неустанно устраивал не свои дела. Звонил старым друзьям-журналистам и просил поддержать то молодых архитекторов, создающих нечто необычайное на родине первого космонавта, то прогрессивного директора завода в провинциальном городке.
Перестройка вернула ему звание легального публициста — на сей раз в газете «Московские новости», главным редактором которой он был. Он успел поверить в эту последнюю попытку коммунистической демократизации, успел вернуть себе партбилет, чтобы почти сразу же выйти из КПСС, убедившись, что эта партия уже не в состоянии ожить для серьезных реформ.
Последнее время Лен жаловался на сердце — так говорят домашние. Пару месяцев назад он позвонил мне, просил помочь в организации сбора денег, необходимых для сложной операции на сердце — не ему, а одному из друзей, у которого врачи находят серьезную угрозу инфаркта. Лен Карпинский умер от инфаркта в ночь на 12 июня на 66-м году жизни.
Жизненный путь его может показаться цепью неудач: не состоялась официальная карьера, не дали желанного результата бесчисленные благородные начинания. Но успехи Лена Карпинского нужно мерять иной мерой. Ему дана была необычайная способность вдохновлять, зажигать своей мыслью окружающих. Его успех воплощен в делах десятков, может быть, сотен людей, совершенных под его прямым влиянием, в делах, иногда круто менявших жизнь окружавших его. И если на протяжении десятилетий способности его оставались невостребованными, то это — неудача прежде всего того общества, в котором Лен Карпинский прожил почти всю жизнь.
Как передал ИТАР-ТАСС, Борис Ельцин направил телеграмму соболезнования родным и близким, газете «Московские новости» по случаю кончины Лена Вячеславовича Карпинского.