Чеченский кризис усиливает опасность тоталитаризма
Чеченский кризис еще далек от разрешения — может быть, сегодня далек, как никогда прежде. Но ход политических событий в России в связи с этой войной настоятельно требует анализа новой стратегической ситуации. Да и фактического материала для такого анализа уже немало. Одна из первых публичных дискуссий на тему о том, где мы теперь оказались и куда идем, состоялась 21 января на заседании «круглого стола», которым руководили уполномоченный по правам человека Сергей Ковалев и известный правозащитник Юрий Орлов.
Этими словами - «на пепелищем — озаглавил свое выступление правозащитник Сергей Григорьянц. «Я обвиняю себя в соучастии в массовых убийствах, начавшихся в Чечне, — начал он свою речь. — В том же обвиняю всех присутствующих. Я обвиняю всех нас в обмане ожиданий народа. Именно мы заставили Ельцина начать эту чудовищную бойню». По мнению оратора, бездеятельность и неорганизованность демократических сил подтолкнули президента к выводу о том, что они не могут быть прочной опорой власти. «В прошлом году Попов, Явлинский и многие другие, — продолжал С.Григорьянц, — после путча, в борьбе с которым Ельцин спас им жизнь и спас Россию от гражданской войны, — эти люди растаскивали его политический капитал в каких-то личных целях. Мало того что это неприлично — это им не принадлежало. Да, Гайдар со своей командой этого не делал. Но он, создавая свою партию власти, растаскивал «Демократическую Россию». Он решил опереться на чиновников, которые вскоре от него отвернулись, и оставил на произвол судьбы десятки тысяч идеалистов и романтиков, являющихся искренними сторонниками демократии. И вот мы на пепелище. И что же: президенту, стремящемуся сохранить власть, опираться на такую команду?»
Это эмоциональное покаяние вызвало возражение у ряда участников «круглого стола», прежде всего у депутатов Льва Пономарева и Глеба Якунина. По мнению Г.Якунина, главная причина нынешнего кризиса власти в том, что президент не преодолел в себе «СПИД коммунизма». Между тем, при всей преувеличенности самобичевания С.Григорьянца, он прав в одном: не в оправдании президента, но в критике слабостей демократов. Крах тоталитаризма породил исторический шанс: в какой-то момент в России практически не оказалось сил, заинтересованных в сохранении существовавшего положения, перемен хотели все. Чья модель будущего победит — вот в чем был вопрос. Сегодня демократическая интеллигенция близка к тому, чтобы в очередной раз упустить шанс построения подлинно новой России.
Демократам, получившим власть, не хватило деловитости и прагматизма. Но как согласовать эту констатацию с другим упреком С.Григорьянца: относительно попытки установить союз с чиновничеством? Откуда взяться умению управлять государством у бывших правозащитников или научных работников? Вот, например, демократ Гавриил Попов передал управление Москвой опытному чиновнику Юрию Лужкову. Можно ли сомневаться, что этот шаг уберег от горьких испытаний и москвичей, и политический авторитет демократии? Значит — вот оно, решение проблемы власти в эпоху реформ?
Увы, вопрос не столь ясен, как может показаться.
Когда генерал был еще капитаном...
Из выступления Глеба Якунина: «Начальником Московского управления ФСК вместо снятого недавно Савостьянова назначен генерал-лейтенант Трофимов. Я знал его еще майором в 80-м году, когда он вел мое дело. Продвигается человек, которому поручались расправы с диссидентами. Но что же мне теперь — начать кампанию за его отставку? Из десятков следователей, с которыми я сталкивался, он был самым гуманным, мне казалось даже, что он мне сочувствовал. Если его убрать, кто придет вместо него?» В этом месте оратора прервал Сергей Ковалев: «Я знал Трофимова капитаном. В 74-м году он меня арестовывал».
Публика посмеялась, но смех был невеселым. Чеченский кризис оказался, несомненно, кризисом всей системы власти в России. То, что он разразился для многих неожиданно, среди кажущегося благополучия, на пороге решения самых трудных проблем российской реформации, означает, что путь реформ гораздо более извилист и долог, чем казалось до сих пор. Проблема, конечно, не в личных качествах президента, о которых так много говорят, и даже не в его окружении, влияние которого, конечно, огромно. Проблема в состоянии самого общества, которое не может в одночасье излечиться от семидесятилетних болезней тоталитарного сознания. Полное излечение может прийти тогда, когда вырастет новое поколение. Но в какой обстановке оно будет расти — вот вопрос.
По мнению историка и социолога Игоря Клямкина, чеченский кризис наглядно обозначил проблему российской государственности. Мы воочию увидели один из возможных способов решения этой проблемы: на базе националистической насильственной идеологии. Прежний коммунизм не будет восстановлен, но националистический вариант реставрации тоталитаризма реален. Другой путь (он еще не закрыт, но сейчас мы от него отдаляемся) — стратегическая договоренность разных социальных групп о характере общества, которое мы хотим создать. Нынешняя власть к стратегическим решениям не готова, она застряла в тактических манипуляциях, отсюда ее противоречивость и непоследовательность. Мы видим попытки совместить остатки демократии, в частности свободу СМИ, с жесткими средствами, ставкой на насилие. Такие попытки еще более открывают дорогу антидемократическому варианту.
«Нам предлагают альтернативу: или борьба с властью, или союз с нею, — сказал историк Герман Дилигенский. — Думается, выбор не ограничивается этими возможностями». Демократы не готовы к конструктивной политике на основе тотального неприятия действий власти. Их представителям нет смысла покидать правительство в то время, когда политика экономических реформ еще продолжается. А если президент выпустит подготовленный указ о борьбе с фашизмом — неужели надо будет выступать против? Мы должны сочетать бескомпромиссную критику безобразий власти с готовностью не к поддержке, не к союзу, но к деловому сотрудничеству в деле демократических реформ. А следующая задача — найти единого кандидата демократов на будущих президентских выборах. На эту роль не подходит ни одни из тех, кто сейчас на нее претендует».
Между тем осуществленный с такими потерями захват развалин президентского дворца в Грозном лишь нагляднее показал то, о чем говорили давно: бессмысленность всей наступательной операции даже с точки зрения интересов самой «партии войны». Дудаев засел в другом подвале — только и всего. Чем больше бомб обрушивается на людей, тем больше их решимость сопротивляться, теперь уже не только в Грозном, но и в сельской местности. Разве можно было, рассуждая здраво, ожидать иного?
Но нет худа без добра. Война показала с небывалой прежде ясностью, кто есть кто на российской политической сцене. (В связи с этим, в частности, несколько вьн ступавших подвергли резкой критике статью Бориса Федорова в «Известиях» с нападками на правозащитников, осуждающих нарушения прав человека в ходе воины. Его утверждения, будто правозащитники до этой войны нарушениями прав человека не интересовались, названы не соответствующими действительности). Еще более важно то, что война создала возможность развенчания имперской доктрины — об этом говорил представитель фонда «Гражданское общество» Александр Бевз. Прямо на телеэкране люди увидели, что означают на самом деле призывы к «броску» на юг или еще куда-нибудь. Гибель тысяч людей с той и другой стороны во имя чьих-то амбиций и политических интриг не вызывает сомнений, а вот возможность с помощью пушек и бомб укрепить целостность России, защитить конституционный правопорядок — она все более оказывается под вопросом даже для тех, кто сначала поверил в нее.
По мнению Александра Даниэля (общество «Мемориал»), демократам нет надобности долго искать конкретное дело, способное их объединить. Нет дела более насущного для России, чем борьба против этой войны. Немедленное прекращение огня и начало мирных переговоров — самое важное требование не только для демократов, но и для всякого подлинного патриота России. С кем вести переговоры? Ответ очевиден: поскольку в войну вовлечена значительная часть населения, имеют практический смысл переговоры только с тем, кого признает народ Чечни. И если это Дудаев — переговоры надо вести с ним. Всякий иной подход разоблачает нежелание прекратить бойню.
Вполне очевидно, что в российских силовых структурах есть люди, которые уже во имя собственного политического самосохранения будут до последней возможности добиваться несбыточного: военной победы в Чечне. Так, недавние высказывания Павла Грачева показывают, что личное психологическое состояние министра обороны становится самостоятельным фактором российской политики. Еще в начале кампании, обещая решение проблемы за два часа, он лгал легко, с улыбкой. Теперь лжет настолько грубо и злобно, что заслужил дипломатическую пощечину от своего германского коллеги. Слушая его, хочется сказать: избавь, Господь, Россию от таких защитников, как Грачев, а с недругами она управится сама.
Отсюда следующий вопрос: какие требования к властям должна включать предлагаемая новая система взаимоотношений демократов с властью? Этой проблемы коснулся в своем выступлении Сергей Ковалев. «Мне объяснили, — сказал он, — что власти озабочены, что они были введены в заблуждение консультантами, обещавшими быстрое и бескровное разрешение кризиса, а теперь они поняли, что кризис — не чеченский, а общероссийский. Но выход осложнен, по мнению моих собеседников, существующей альтернативой: Ельцин или Жириновский. Если искать ответственных за происшедшее, то на втором ли, на пятом ли шагу, но рано или поздно возникнет и сам президент. А если призвать к ответу его, то как его антипод выступит Жириновский. К этому ли стремятся господа демократы? Отсюда призыв к поиску мягкого выхода. Например, заявить: да, Чечня показала, что надо ускорить военную реформу. В курсе молодого бойца читать отныне курс прав человека: нехорошо бить новобранца, а также распускать руки в городе, где стоит твоя часть. Насчет рук мне все ясно, но как насчет пушек? И будет ли переаттестация по курсу молодого бойца среди молодых и пожилых генералов?»
Сергей Ковалев высказал убеждение, что ответственность за раскол среди демократов несут они все — и не нужно искать первого. Искать нужно конструктивное решение. Первое дело — преодолеть амбиции. Если не создадим (не скрывая конкретных разногласий) общую программу и не выдвинем общего кандидата на будущих президентских выборах, то мы пьем ту чашу, какую себе приготовили.