В Генштабе — легкая паника
Там узнали о переподчинении президенту из телевизионных сообщений
Заявление спикера Совета Федерации Владимира Шумейко о том, что на встрече с президентом руководителей парламента и премьер-министра обсуждались планы «повышения боеспособности армии» и предложение о выведении Генштаба из-под юрисдикции Министерства обороны и подчинении его напрямую верховному главнокомандующему, то есть президенту, прозвучавшее в информационных программах телевидения, вызвало, по нашим сведениям, легкую панику на Арбатской площади.
Начальник Генерального штаба вооруженных сил России генерал-полковник Михаил Колесников отказался раскрыть «Известиям» свою позицию по этому вопросу.
— Мои слова уже трижды звучали сегодня по радио, — сказал он. — Больше мне добавить нечего.
А по радио звучали его слова, высказанные в интервью корреспонденту Интерфакса Борису Грищенко. Колесников сказал, что предложение о выводе Генштаба из системы Минобороны оказалось для него «абсолютной неожиданностью». Генерал готов к уточнению функций Генштаба и для решения этой проблемы предлагает создать межведомственную комиссию под эгидой Совета безопасности, чтобы в ходе «тщательно взвешенной работы получить оптимальные результаты». А спешка и погоня за скороспелыми решениями, по мнению главы Ген-штаба, могут привести к нежелательным результатам.
По словам Колесникова, переход страны к новой модели государственности, безусловно, диктует необходимость большего, чем прежде, учета роли Генерального штаба в решении всех кардинальных проблем безопасности России. Колесников считает, что НГШ обязан быть по должности и членом Совета безопасности, по-новому строить взаимоотношения руководства Генштаба с высшим политическим руководством страны. Хотя «лично я имею достаточно хорошие деловые и человеческие контакты с верховным главнокомандующим—президентом России, сказал генерал, но такие связи должны быть предусмотрены самими новыми функциями Генштаба».
Кроме того, Колесников, правда, в достаточно иносказательной, дипломатической форме, но предостерег политиков от кадрового развала в ходе предполагаемой реформы самого Генерального штаба, как мозгового центра армии и всех вооруженных сил. В его системе «сосредоточен большой, я бы сказал, уникальный интеллект: многие офицеры и генералы Генштаба специалисты высочайшего класса», — заметил он.
Эти офицеры и генералы, по моей информации, сейчас спешно, в режиме боевой тревоги по команде сверху разрабатывают свои предложения по реформированию и уточнению собственной структуры, составляют аналитические записки, во что и чем обойдутся стране при самых разных вариантах, в том числе и том, что прозвучал по телевидению, новые перестройки в руководящих органах вооруженных сил, как это отразится на боеготовности армии и обороноспособности государства, которые сегодня, ни для кого это не секрет, находятся в глубочайшем кризисе.
Между тем предложения о реформировании Министерства обороны, разделении функции Генерального штаба и самого министерства существуют давно. Я нашел в своем архиве тезисы выступления перед народными депутатами СССР 1 сентября 1991 года тогда «совсем новенького» министра обороны СССР маршала авиации Евгения Шапошникова. Он предлагал создать систему обороны государства на двух взаимосвязанных структурах, возглавляемых верховным главнокомандующим — президентом союзного государства.
Первая была бы наделена военно-политическими функциями и включала бы в себя союзное и республиканские министерства обороны как гражданские (обратите внимание. — ВЛ.) ведомства. К ведению союзного министерства относились бы вопросы, связанные с формированием и реализацией согласованной с республиками военной, военно-технической и кадровой политики, военного бюджета, а также заказов на вооружение и боевую технику, подготовка резервов, развитие военной инфраструктуры и решение социальных и других проблем военнослужащих.
В республиках тоже могли бы создаваться министерства обороны, которые командовали бы вооруженными формированиями в виде национальной или республиканской гвардии, которые в случае войны становились бы резервом вооруженных сил.
Вторая структура, которая должна была входить в вооруженные силы, включала в себя именно военные элементы. На союзном уровне это — Главнокомандующий едиными вооруженными силами и Генеральный штаб. Их прерогатива — оперативное, а точнее повседневное руководство войсками (силами), планирование их применения в случае войны или других вооруженных конфликтов, организация оперативной и боевой подготовки, поддержание боеготовности, определение потребностей вооруженных сил (не только армии, но и внутренних войск МВД, погранвойск, железнодорожных, дорожно-строительных, ФАПСИ, военных строителей. — ВЛ.) в вооружении, боевой технике и военно-техническом имуществе.
Если опустить из тех предложений бросающееся в глаза стремление сохранить Советский Союз, как единое, но федеративное или конфедеративное государство, то можно заметить— предложения Шапошникова представляли собой в той или иной форме кальку с эффективной системы, которая существует в вооруженных силах многих стран мира, в том числе и США. Там министр обороны — человек сугубо гражданский, политик, который приходит к руководству армией вместе с новым президентом, а повседневной службой войск, разработкой стратегических и оперативных планов их применения, всей другой чисто военной работой занимается Комитет начальников штабов, куда входят военные руководители всех видов и родов войск. А при самом комитете — Объединенный штаб, который по своим прямым функциям фактически и является Генеральным штабом.
Помнится, Евгений Иванович очень настойчиво добивался принятия такого варианта, даже пообещал сменить свой китель на гражданский костюм и несколько недель ходил в нем на службу. Но потом по неизвестным причинам его взгляды на эту проблему поменялись. Поменялись они и у руководства страны, которая перестала быть Союзом, а осталась только Россией. Но между тем вопросы о глубоком реформировании Минобороны и Генерального штаба и сегодня не сняты еще с повестки дня.
Будет ли так у нас так, как у американцев, после заявленной перестройки, ответить точно не берется ни один аналитик. Самые светлые головы в Генштабе тем более. Наша страна и наше руководство, известно всем, часто непредсказуемы. А в желании вывести Генштаб из системы Министерства обороны и переподчинить его напрямую президенту как верховному главнокомандующему многие специалисты видят не стремление провести действительно коренные реформы вооруженных сил, в чем наша армия и другие силовые структуры, безусловно, нуждаются, а сравнительно безболезненно решить некоторые кадровые вопросы. Особенно в связи с непопулярным в обществе и нецивилизованным методом решения чеченской проблемы.
Если изменится и сузится поле деятельности и ответственности Министерства обороны, то возникнет, например, вопрос, как быть с генералом армии Павлом Грачевым. Устроят ли его новые функции и новая, не столь влиятельная и не столь престижная должность, как была перед этим, или нет? Какой пост ему предложат в случае его несогласия: оставаться на прежнем посту или превратиться в гражданского человека, если вдруг министр обороны должен быть не в погонах? Вопросов много.
Есть и такой. Верховный главнокомандующий — президент страны и слишком занят многими государственными делами, чтобы предметно и детально вникать в работу подчиненного ему Генерального штаба. Кроме того, ясно, что по своему образованию и опыту деятельности он, конечно же, политик, а не чисто военный профессионал, хотя и имеет звание полковника запаса. Кто вместо него будет осуществлять повседневное руководство ГШ? Начальник президентской охраны генерал-лейтенант Александр Коржаков? Помощник президента по национальной безопасности Юрий Батурин? Секретарь Совета безопасности Олег Лобов?
К каким последствиям приведет усиление положения тех или иных фигур в окружении президента? Как повлияет на внутреннюю и внешнюю политику страны, на ее будущее и настоящее? Не приведет ли это к возвращению к диктатуре, в том числе и военных?
Все эти вопросы крайне остры, чтобы быть проигнорированными руководителями парламента и страны, раз они уже сознательно или нет, но «допустили утечку информации» о таком серьезном и очень значимом мероприятии, как переподчинение и реформирование Генерального штаба. Общественность должна получить на них ответы в самое ближайшее время.
А пока один из очень достойных людей в Генеральном штабе, занятый сейчас по тревоге разработкой предложений и вариантов будущего существования своего департамента, успокоил меня: «Ляпнуть о реформе, это не значит ее провести. Спицу можно потрогать, но раскрутить ее, направить колесо в правильном направлении — это, ой, как непросто. Для этого требуются время и хорошие мозги».
Хотелось бы, чтобы всего этого у нас наконец хватило.
Кстати, перед подписанием номера в печать к нам поступило из ИТАР-ТАСС разъяснение пресс-секретаря президента Российской Федерации Вячеслава Костикова, в котором говорится, что после вчерашней встречи с президентом Российской Федерации в публичных заявлениях ряда должностных лиц прозвучали мнения о необходимости принятия по следам событий в Чечне срочных мер по реорганизации управления вооруженными силами. В частности, высказывались суждения о роли и месте Генерального штаба в системе вооруженных сил.
Костиков уточнил, что вопрос о Генеральном штабе поднимался лишь как часть общего обмена мнениями в связи с поручением президента премьеру и секретарю Совета безопасности о проработке основных направлений военной реформы в России. «Никаких конкретных решений по военной реформе, в том числе и по Генеральному штабу, в ходе встречи не обсуждалось и не принималось».