Удастся ли остановить очередную попытку реванша
Хороший шахматист способен рассчитать комбинацию на десяток ходов вперед, плохой — на два-три хода. Российские власти в дни чеченского кризиса то и дело показывают неспособность предвидеть ближайшие последствия даже одного-единственного хода.
Самый наглядный пример — атака оппозиции на Грозный 26 ноября. Варианты действий на случай неудачи этой акции, похоже, заранее всерьез не рассматривались, к такому обороту не были готовы. Если же отказаться от вывода, что в данной операции проявилась недальновидность силовых ведомств, то остается куда более печальное объяснение происшедшего: провал входил в их намерения, так как помогал подтолкнуть политическое руководство к широким военным действиям. Жизнь показывает, что последнее предположение не совсем невероятно.
Но в любом случае неспособность рассчитывать варианты будущего развития событий — самая поразительная особенность действий российских политиков в Чечне. Между тем ход событий после каждого драматического поворота оказывается хуже самого плохого из тех сценариев, которых можно было ожидать заранее. Отсюда — растерянность и новые ошибки, новое укрепление позиций неконституционных сил. Попробуем выполнить за наших политиков их обязанность: рассчитать, какова будет цепь последствий происходящего, если и дальше на избранном ими пути события будут развиваться по худшему сценарию.
Против кого ведется война
За исходную точку возьмем факт, известный из официальных сообщений: город Грозный, обороняют, как сообщил секретарь Совета безопасности Олег Лобов, 15 тысяч боевиков.
Поразмыслим над этой цифрой: 15 тысяч. По данным того же Лобова, у Дудаева всего 2,5 тысячи иностранных наемников. Если даже все они в Грозном, все равно в рядах защитников города не менее 1 2 тысяч чеченцев. Вряд ли меньшее число насчитывается в окружающих опорных пунктах и в горных селениях. Итого, можно предположить, под ружьем на стороне Дудаева 20—30 тысяч человек. Много это или мало?
По военным нормам, число одних только защитников Грозного равно дивизии. А значит, для успеха операции против них требуется не менее трех дивизий наступающих, которые, скорее всего, понесут немалые потери. Если ставить задачу — избежать больших потерь в своих войсках, то нужно широко применять тяжелую технику, которая превратит город в кучу щебня и вызовет огромные потери не только среди обороняющихся, но и среди мирного населения.
Здесь мы касаемся важнейшей особенности этой войны: тесной связи боевиков и мирных жителей, которых порой невозможно отличить друг от друга. Чтобы нагляднее убедиться в этом, посмотрим на приведенные выше цифры с другой стороны — не чисто военной, а социально-политической.
До начала кризисного развития в Чеченской республике проживало всего около миллиона человек. Если вычесть жителей некоренной национальности, а также учесть имеющиеся оценки численности беженцев, то, надо полагать, в Чечне сейчас едва ли наберется полмиллиона чеченцев. Вычтем женскую половину, вычтем население районов, поддерживающих оппозицию, вычтем стариков и детей — выходит, что на стороне Дудаева чеченских мужчин, способных держать в руках оружие, едва ли более ста тысяч. Стало быть, так называемые боевики составляют около четверти всего боеспособного населения.
Это поразительно высокая доля вовлеченности населения в войну. Ничего и близко похожего нет и не было ни в Ирландской революционной армии, ни в организации баскских террористов, сумевших создать для властей соответственно Великобритании и Испании серьезнейшие проблемы на десятки лет. Цифра, сообщенная нашими властями (15 тысяч боевиков в Грозном), показывает, что употребляемое ими ключевое понятие «бандформированиям не выражает сути проблемы. Бандиты в Чечне, несомненно, есть, но собственно уголовный элемент составляет лишь малую часть людей с оружием. Преобладающая часть — это вооруженный народ, и российскую армию бросили на самое безнадежное дело: на борьбу с вооруженным народом.
Здесь надо сделать отступление, еще раз кое-что объяснить — не ради политиков, обидевшихся на всю прессу, а ради тех читателей, которые запутались в оценке происходящего.
Весьма вероятно, что после изучения всех обстоятельств главным виновником трагедии в Чечне будет признан Джохар Дудаев. Особенно велика его вина за все его действия с начала декабря, когда стало ясно, что российские власти готовы применить силу. Профессиональный военный, он не мог не понимать, что творил, когда бросил свой народ под бронированный каток.
Для рядового чеченца, для крестьянина из горного селения достаточно исповедовать вековую мораль патриота, готового, не задумываясь, убивать и умирать за свободу Отечества. Его воинственность оправдывается прежде всего тем, что он распоряжается своей собственной жизнью. Дудаев — не рядовой. Он заявил претензию на то, чтобы быть лидером независимого государства в современном мире. Он должен знать азы политической морали современного мира: никакое политическое решение не стоит войны, тем более такой кровавой. Он несомненно достаточно образован, чтобы знать, что, к примеру, Индия не добилась свободы в ходе вооруженных восстаний девятнадцатого века. Она добилась независимости благодаря стратегии ненасильственного сопротивления, разработанной Ганди. Бывший командир дивизии элитных войск — стратегической авиации — Дудаев обязан был стратегически мыслить не только как военный, но и как политик. Следовательно, обязан был понимать, что мирная демократическая Чечня имела бы достаточные условия для свободной жизни и в составе демократической России. Раздавленная танками Чечня в милитаризованной России не только сама лишится надежд на нормальную жизнь, но и будет способствовать поражению своего естественного союзника — российской демократии. Бессмысленна стандартная риторика о том, что народ готов заплатить любую цену за свободу. В данном случае, заплатив страшную цену, народ отодвинет час свободы.
Осуждение политики Дудаева не вызывает сомнений. Еще более ясен вопрос, как относиться к уголовникам, которые укрылись от правосудия в Чечне. Но уголовников, по официальным же данным, одна тысяча. Зачем же воевать против сотен тысяч? Как заметил журналист, прославившийся статьями против организованной преступности, в Москве, как все знают, имеется знаменитая солнцевская бандитская группировка, но Солнцево же не бомбят. Когда под бомбами гибнут дети в Грозном, их отцы поднимают оружие не против чеченских уголовников, а против тех, кто сбросил бомбы на детей. Неужели какой-нибудь другой народ повел бы себя иначе?
Не применение силы само по себе является виной российских властей. Их вина в том, что они применили силу, не потрудившись отделить — политически отделить — нарушителей закона от всего народа Чечни. Они применили силу, не убедив предварительно население Чечни и остальной России в том, что иного выхода не было. Да и сами в этом не убедились, потому что явно не использовали всех возможностей мирного урегулирования. Временами создавалось впечатление, что они сами не хотят переговоров, стремятся к срыву переговорного процесса не меньше, чем Дудаев. Наконец, само применение силы было крайне бездарным с чисто военной точки зрения.
Не будучи специалистом военного дела, я не беру последнюю оценку на себя — доверяюсь такому специалисту, как Павел Грачев. Еще месяц назад он с откровенным удовольствием осмеял танковую атаку на Грозный 26 ноября, из чего, кстати, можно было заключить, что ту атаку планировали специалисты не Министерства обороны. Но в новогоднюю ночь уже сам Грачев в точности повторил тот же план, с одним лишь отличием: броневых машин на город двинулось на порядок больше. Значительно возросли и потери наступающих. Впрочем, тут соединились худшие стороны всех мыслимых сценариев. Когда командование перестает считаться с потерями в войсках, тогда и брошенным в мясорубку солдатам и офицерам уже не до того, чтобы беречь местное население.
Вряд ли Грачев в конце декабря перестал понимать то, что понимал еще в конце ноября. Скорее всего, новогодняя атака была актом бессильного отчаяния. Обстоятельства вынуждают его бросаться напролом, потому что российским властям необходимо выбраться из чеченской трясины как можно скорее. Так проигравшийся игрок увеличивает ставки в безумной надежде разом вернуть потерянное, и чем больше проигрывает, тем труднее ему остановиться.
Нетрудно предвидеть, какая будет польза от взятия Грозного: никакой. Разоружению это не поможет. Каждый убитый боевик будет стоить наступающим немалых потерь. Живые уйдут, унося оружие. Взятые в плен и отпущенные пойдут на базар и купят новые автоматы. Взятые в плен и посаженные в лагеря создадут самую большую проблему: народ Чечни, правозащитники России и мира станут бороться за их освобождение. Вот за этот призрак победы Россия платит позором и кровью.
В преддверии Фороса
Что же все-таки сломалось в механизме российской власти? Ввиду крайней узости и крайней закрытости правящей группы у нас мало информации для ответа на этот вопрос. Попробуем оценить то немногое, что достоверно известно.
27 декабря, накануне «второго этапа операций по разоружению бандформирований», восемь членов Президентского совета РФ, еще ничего не зная о том, что очередная атака на Грозный начнется на следующий день, обратились к Борису Ельцину с письмом, предлагая срочно созвать Президентский совет для обсуждения чеченской проблемы. На сегодняшний день я ничего не знаю о каком-либо ответе на наше письмо. Тут нет оснований для формальных претензий, никакой закон не связывает президента сроками ответа в подобной ситуации, и даже ничто не обязывает его вообще отвечать. Тут просто констатация, важная для политического анализа. Да, конституционные нормы вообще не предписывают создавать Президентский совет, он создан по доброй воле самого президента как орган сугубо консультативный, отчасти даже декоративный. Он не принимает общих решений и даже не имеет механизма принятия решений. В сущности, это просто группа специалистов разного профиля, согласившихся бесплатно консультировать президента по тем вопросам, которые он сам выбирает для обсуждения. Именно это и интересно в данном случае: что именно он выбирает. Во время противостояния со старым парламентом в 1993 году Президентский совет работал весьма интенсивно. Да, значимость Президентского совета в системе власти по закону — нулевая. Но именно его неформальный характер придает ему важное свойство, которого нет у людей власти: члены Президентского совета, по крайней мере большинство из них, — люди независимые по своему положению. Нежелание выслушать их, сосредоточение всех консультаций в Совете безопасности, где почти все формально зависят от президента по службе, весьма характерно. Тем более характерно, что членов Президентского совета президент выбирал сам из числа людей, которые в тот момент были в главном его единомышленниками.
Вторая деталь. 27 декабря положение в Чечне обсуждал Экспертно-аналитический совет при президенте. Этот рабочий консультативный орган, возглавляемый руководителем администрации президента Сергеем Филатовым, включает несколько членов Президентского совета, некоторых помощников президента, руководителя президентского Аналитического центра, независимых специалистов. На сей раз на заседание был приглашен секретарь Совета безопасности Олег Лобов — специально для того, чтобы проинформировать о состоявшемся накануне заседании Совета безопасности. Думаю, не нарушу существующего неформального обязательства соблюдать конфиденциальность, если, не раскрывая содержания ни доклада, ни состоявшегося обсуждения, расскажу, как реагировал Лобов на мою реплику о бессмысленности новых попыток штурмовать Грозный. Он сказал: никаких планов штурма не существует. Как известно, штурм начался на следующий день, 28 декабря. Кто же поверит, что такое решение не было принято на заседании СБ 26 декабря? Таким образом, 27-го одна президентская структура-Совет безопасности в лице его секретаря пыталась ввести в заблуждение другую президентскую структуру-Экспертно-аналитический совет, в ходе закрытого заседания последнего. Приехали...
На основании этих фактов, как и нежелания президента советоваться о чеченской проблеме с парламентом и правительством, даже с депутатами наиболее стойко поддерживавшего его «Выбора России» и с Е. Гайдаром, можно было бы сделать вывод о самоизоляции президента от демократических структур и от людей с «неподходящей» точкой зрения. Однако один эпизод этих дней, вроде бы частный и не связанный с Чечней, заставляет опасаться не только самоизоляции, но и той или иной формы изоляции — по крайней мере изоляции информационной. Я имею в виду указ об отстранении от должности мэра Владивостока. Речь даже не о том, что указ несправедлив и незаконен. Речь о том, что текст указа разоблачает вопиющую неосведомленность президента о фактах, всем известных из газет. Ссылка на несуществующую городскую Думу, обвинение мэра в неисполнении служебных обязанностей после того, как его по указанию губернатора края силой вышвырнули из мэрии, — все это выставляет автора указа на посмешище, чего он вряд ли мог желать. Легче было бы на душе, если бы можно было предположить невероятное: что президент подписал указ не читая. Но множество фактов прошлого показывает, что такой привычки у него нет. Значит, подписал, грубо дезинформированный всеми, кто участвовал в подготовке проекта указа и представил его на подписание.
Вспомним, что гэкачеписты не сразу изолировали Горбачева явно, путем отключения связи в Форосе. До этого были месяцы, когда ближайшие сотрудники, которым президент СССР доверился, прежде всего Болдин и Крючков, погрузили его не в информационный вакуум, а в поток дезинформации, одновременно отдалив тех, кто мог его правильно информировать.
Находится ли Ельцин сейчас в таком же «предфоросском» положении? Его вступительное слово на заседании СБ 26 декабря, отмеченное прискорбной грубостью в адрес Сергея Ковалева, и его обращение к народу 27 декабря свидетельствуют о том, что он информирован о событиях в Чечне в лучшем случае односторонне. А вставленные кем-то из его информаторов слова о подкупе Дудаевым российских журналистов без указания конкретных имен бросают тень на всю прессу и оскорбляют всю прессу. Это нельзя не расценить как провокацию, направленную прямо против президента.
Новые актеры — роли старые
Трудно назвать конкретные имена: кто и зачем устраивает информационную блокаду президента. Еще труднее понять, почему он позволяет так обращаться с собой. Можно только о чем-то догадываться, примерно зная узкий круг людей, с которыми он общается в эти дни. По прорывающимся обрывкам информации можно судить о некоторых связках в этом окружении. Например, опубликованное недавно скандальное письмо А.Коржакова Черномырдину говорит о существовании связки Коржаков — Сосковец, ибо сам начальник службы безопасности просто не мог знать столь конкретных деталей о событиях в очень далекой от него нефтяной промышленности. Очень похоже, что речь идет о попытке Сосковца организовать поручение «самому себе»: стандартный аппаратный прием.
На какие еще сферы распространяются такие приемы? Нам не дано пока этого знать, но нетрудно догадаться, кому выгодна война. Это те люди в военно-промышленном комплексе, которые хотят и надеются вернуть себе прежнее всевластие. Надо признать, что сегодня им удалось многое из того, чего не смогли добиться ни путчисты в августе 1991-го, ни мятежники в октябре 1993-го. Они вбили клин между Ельциным и российской демократией, дискредитировали Ельцина и тем самым — демократию, знаменем которой он был. Война в Чечне устраивает эти силы при любом исходе. Легкая победа усилила бы влияние милитаризма и радикального «патриотизма» в окружении президента, дала бы шансы начать антидемократический поворот в политике руками самого Ельцина. Поражение российских войск обеспечило бы отстранение Ельцина от власти не позднее, чем на выборах 1996 года, и тогда тот же поворот был бы совершен без Ельцина.
В случае взятия власти силы реванша, конечно, перекроят государственный бюджет в пользу оборонного комплекса, других крупных монополии. Прежнего «развитого социализма» они не восстановят хотя бы потому, что захотят закрепить передел собственности в свою пользу. Воцарится якобы рыночная экономика, но с «государственным регулированием», и это «регулирование» снова выстроит нас в очереди за колбасой. Они вернут цензуру, и мы снова будем узнавать новости от «вражеских голосов». Им понадобятся лагеря — сначала для пленных чеченцев, затем для тех, кто станет протестовать против этих лагерей.
Все это они могут. Одного не могут правители этой породы: они не способны решить ни одной из реальных проблем, стоящих перед страной. Именно это привело к краху лидеров застоя, взявших власть в 1964-м, когда они свергли Хрущева. Но тогда страна еще имела огромный запас прочности: экономической, политической, социальной. Сейчас этот запас измеряется отрицательной величиной: он израсходован и перерасходован. Только поэтому прежний правящий класс и решился на перестройку в надежде подлатать днище старого корабля, не меняя курса. Когда перемены зашли слишком далеко, явился ГКЧП. Его поражение смахнуло с политической арены нескольких старых актеров и заставило партию войны искать им замену. Пока существуют определенные социальные силы, исполнители их воли найдутся. Кто бы ни взялся исполнять эту роль, ясно, что за чеченской войной стоят те же интересы, которые стояли за августовским путчем. Представители таких интересов не могут придумать ничего нового.
Промотанная дешевая нефть, распроданный золотой запас, громадный внешний долг, десятилетиями не обновлявшиеся основные фонды, наконец, изверившиеся люди — все это не позволит на сей раз править страной по-старому не только двадцать лет, но и двадцать месяцев, кто бы ни пришел к власти. Реакция не сможет закрепить победу. Но сама ее попытка победить обошлась бы России безумно дорого. Вот почему очередную авантюру необходимо остановить. И прежде всего — остановить бессмысленное кровопролитие в Грозном.