Переговоры ещё возможны, но Грозный в ожидании штурма
Сообщения из объятой кризисом территории к моменту подписания этого номера в печать (15.00) выглядели следующим образом. Если главный штаб вооруженных сил Чечни утверждал, что в ночь на 15 декабря формирования Д. Дудаева приостановили наступление российских войск на Г розный, то пресс-служба правительства России передает, что войска, осуществляющие миссию восстановления конституционного порядка, продолжают стягивать кольцо вокруг Грозного, хотя им оказывается ожесточенное сопротивление. Если Грозный оповестил о бомбардировках российской авиацией городов и сел Чечни, то российские военные источники эти сведения опровергли. Противоречивая информация поступала из разных источников и по поводу прерванных 14 декабря во Владикавказе переговоров конфликтующих сторон. Делегация Грозного отбыла с них к Дудаеву для консультации, и он назначил на 15.00 15 декабря экстренное заседание правительства, чтобы решить, на каких условиях вести их дальше и вести ли вообще. Российская делегация то собиралась улетать в Москву, не дождавшись ответа из Грозного, то откладывала отлет в надежде на продолжение диалога, то сообщили, что все-таки она летит в Москву, но не по причине нежелания более разговаривать, а только для консультаций (как объяснил С. Филатов из Кремля). Как бы там ни было, в Грозном и местах столкновений работают наши специальные корреспонденты. Их репортажи — в номере.
Эти снимки наш фоторепортер делал в сложных условиях, применяя профессиональные хитрости. Бойцам спецназа пришлось объяснять, что съемка производится по просьбе командования для боевой летописи (спецназ тем не менее маски снимать не стал, что
бы кто-нибудь из противников не мог запомнить лица «освободителей»). А снаряжение штурмовиков бомбами для рейда на Грозный и вовсе пришлось снимать через специальную прорезь в куртке. Военные все еще продолжают делать вид, что их самолеты совер
шают в основном учебно-тренировочные полеты. Бомбы, однако, при этом сбрасывают настоящие. Тактика утаивания правды от журналистов продолжается.
Фото Владимира МАШАТИНА.
Грозное небо
Специальный корреспондент «Известий» Николай ГРИТЧИН передает из столицы Чечни
Днем и ночью Грозный гудит от артиллерийского и ракетно-бомбового обстрелов в окрестностях. Время от времени завывают сирены, предупреждая о налете на сам город. Жители с тревогой глядят на небо, услышав звук самолета. Главный театр военных действий — на дальних и ближних подступах к столице.
Вместе с шофером Умаром Шовхаловым отправляемся на боевые позиции защитников республики по направлению к Назрани. Где-то впереди по этой дороге навстречу нам движется российская танковая колонна из 200—250 единиц бронетехники. Умар рассказывает, что по военной специальности, полученной в Советской армии, он связист. В Грозный приезжал с предложением своих услуг главному военному штабу республики. Оказалось, его способности в организации связи для крупного военного соединения не требуются. У республики попросту нет на это физических возможностей. Значит, заключает Умар, буду стоять на посту у своего села.
Он житель Урус-Мартановского района. Родное селение спряталось в стороне от больших дорог. Сегодня оно переполнено беженцами из приграничных населенных пунктов, расположенных вдоль трассы Ростов — Баку, по которой к Грозному движется российская военная армада. Умар рассказывает, что в его доме сейчас живут около 30 человек — женщины и дети родственников из села Самашки. И так в большинстве домов. Свое понимание стремления чеченцев к независимости водитель передает через притчу о двух козлах: вольном горном и домашнем. Домашний хвастается, что у него есть теплый сарай на зиму и большой стог припасенного хозяином сена. Но его горный собрат перечеркивает все эти преимущества упоминанием о том, что домашнее животное хозяин может в любую минуту зарезать.
С Умаром мы благополучно добираемся до поста ополченцев у селения Алхан-Юрт Урус-Мартановского района. Отсюда отчетливо слышны разрывы артиллерийских снарядов. По оценкам бойцов, сражение идет в 25 километрах впереди. Но трасса обстреливается российской артиллерией и авиацией гораздо ближе. Пару часов назад, сообщили они, подбит на этом участке российский военный вертолет, который приземлился там прямо на трассе у стоящего впереди селения Шами-Юрти. Из экипажа уцелел лишь один пилот. Его, тяжело раненного, отправили в ближайшую больницу. Российская танковая колонна пока остановлена. На ее пути взорван мост через Сунжу.
Знакомлюсь с ополченцами. Выясняю, что здесь в основном жители близлежащих сел Урус-Мартановского района. Но есть и грозненцы.
На головах некоторых из них зеленью повязки смертников с надписью, которая в переводе на русский звучит так: нет Бога, кроме аллаха, и Магомет его пророк.
— Я встречу смерть как невесту, — говорит один из смертников Саид-Магомед Дубаев.
Оставшиеся в селе Алхан-Юрт женщины приносят им прямо сюда горячую пищу. Многие не спали по нескольку ночей, отлучаясь с поста только для свершения молитвы.
— Ночь для нас самое удобное время действовать, — рассказывает Ширвани Бисултанов, взявшийся сопровождать нас по трассе дальше. — С вертолета нас не заметят и не расстреляют. Поэтому с наступлением темноты окрестные поля заполнятся бойцами, которые направятся к российским позициям.
У Ширвани пятеро детей. Самая старшая — 17-летняя дочь — уже замужем. 16-летний сын на боевых рубежах где-то впереди по этой трассе. Он забрал с собой единственное оружие в доме - пулемет. Этот пулемет Ширвани купил на деньги, вырученные от продажи своей старой легковушки, полученной в былые времена по инвалидности. Сейчас у семьи осталось не больше 20 тысяч рублей на расходы. Пенсию Ширвани два года не получает. Помощи ждать неоткуда. У него одна надежда: что их не забудет аллах.
Отвечая на мой вопрос, Ширвани отворачивается, чтобы смахнуть набежавшие слезы:
Как и оставшихся в доме вместе с женой ребятишек, младшему из которых шесть лет. Жена умоляла мужа остаться с ней, утверждая, что людской суд к нему,, инвалиду, не будет строгим. Но он ушел. Традиции у чеченцев строги. Когда поднимаются на защиту свободы самые авторитетные люди рода, обязанность всех мужчин — их поддержать.
Дорога становится все более пустынной. Водитель Зелимхан Акуев время от времени останавливается, чтобы долить воды в бачок. Сегодня во время вертолетного рейда над трассой пулей пробило радиатор, и вода из него вытекает. Вместе с Ширвани он успокаивает нас, говорит, что в случае чего они сами погибнут, а журналистов спасут. В подтверждение Ширвани демонстрирует боевую гранату. Но нам от этого не намного легче.
У одного из мостов, которые, по утверждению Ширвани, заминированы, видим очередную группу ополченцев. Это люди из селения Закан-Юрт, что лежит чуть в стороне от трассы. Оружие в руках самое разнообразное.
— Это трехлинейка, — рассказывает о своем сокровище поджарый боец Саид-Али Сулейманов. — Досталась в наследство от деда. А он, в свою очередь, добыл ее в бою в семнадцатом. Прицельная дальность стрельбы — 3.800 метров.
Командир отряда ополченцев старший лейтенант полиции Асланбек Частуев говорит, что дальше ехать опасно. Он показывает на расположенное в трех километрах впереди село Шами-Юрт. Там, в лесу, тоже ополченцы. Полчаса назад российские тяжелые артиллерийские установки САУ-3 прекратили их обстрел. Но атака может в любой момент возобновиться. На лицах ополченцев азарт и решимость.
На обратном пути останавливаемся у поста на въезд в Грозный. Спрашиваю у командира погранбригады Исы Асхабова: входит ли в задачу его подразделения остановить российские танки на подступах к городу?
— Не остановить, а уничтожить, — заявляет офицер.
На вопрос, есть ли среди подчиненных ему ополченцев добровольцы из других республик, Асха-бов ответил утвердительно. С одним из них мне удалось познакомиться тут же. Он показал удостоверение члена конфедерации народов Кавказа и разрешил записать свое воинское звание - лейтенант. Фамилию попросил не упоминать. Офицер сказал, что он неделю назад приехал из Дагестана. Нынешняя война для него не первая. Имеет опыт боевых действий в Абхазии. За участие в этой войне ему не платят, заявил собеседник. Сюда он прибыл по велению души, считая, что беда не приходит в один дом. «Она непременно постучится затем и к соседу». Комментируя расхожее мнение о том, что российское вторжение в Чечню означает начало новой кавказской войны, лейтенант заявил, что нынешняя Россия неспособна воевать с Кавказом. По мнению собеседника, российские военные уже каются, ищут предлог убраться из Чечни.
— Мы всех их скоро отправим отсюда, — пообещал доброволец.
— Нет. Технику оставим себе, раз уж ее сюда пригнали.
В лесу, мимо которого проезжаем, струятся змейки дыма. Водитель говорит, что это греются у костров снайперы, задача которых — держать под прицелом дорогу.
На всех постах бойцы рассказывают об оптимистических прогнозах, которые поведали им мусульманские религиозные авторитеты. Смысл предсказаний таков: «Российские танки не возьмут Грозный, Россия потерпит на Кавказе сокрушительное поражение».
Пока же события на фронтах не вызывают большого оптимизма. Техническое преимущество российской армии велико. Число жертв стремительно растет. Хирурги грозненского госпиталя работают не покладая рук. За полчаса, которые я в нем находился, сюда прибыли две санитарные машины с шестью ранеными из станицы Первомайской.
Среди них были два журналиста республиканского телеканала «Маршо» («Свобода»), корреспондент Гилани Часыгов и оператор Абу Межидов. Они выезжали в станицу вместе с медсестрами, медикаментами и хлебом. Появившийся в небе российский штурмовик пустил в их сторону ракеты. У Гилани из ног извлечено несколько осколков, у Абу — один. Парни рассказывают, что в станице почти не осталось людей: «Российские снайперы держат ее на прицеле и бьют по всему, что движется». После операции и перевязки Абу самостоятельно, а Гилани при помощи друзей отправляются к санитарной машине. Они спешат в студию готовить репортаж в вечерний выпуск новостей.
Госпиталь охраняет рядовой внутренних войск Чечни Владимир Труфанов. Русским парням в республике можно не служить. Но он считает, что армейскую школу надо пройти всем. В его полку еще трое русских ребят. Сейчас они охраняют военный городок. Будет ли стрелять его автомат, если госпиталь попытаются захватить российские военные?
Вечером ведущий информационной программы национального телевидения после сводки сообщений с «русско-кавказского фронта» зачитывает многочисленные телеграммы от россиян из Москвы, Петербурга и других городов в адрес президента Дудаева. В них призывы к миру, выражение поддержки чеченскому народу.
Анализируя увиденное за день, ловлю себя на том, что на постах очень редко встречал кадровых военных. Абсолютное большинство защитников — простые ополченцы.
БОЛЬШИЕ МАНЕВРЫ АНОНИМНЫХ ПОЛКОВОДЦЕВ
Из зоны военных действий передает специальный корреспондент «Известий» Валерий ЯКОВ
Военный маховик в зоне чеченского кризиса раскрутился на полную мощность, подчиняя своему железному ритму движение техники, людей и мыслей. Судя по его могучей работе, все делается ради… победы над Грозным. Но если прикинуть, сколько колонн бронетехники брошено к одному городу, какая задействована армада авиации, какое привлечено количество генеральских умов, то невольно напрашивается вывод — либо генерала Дудаева сильно уважают, либо очень боятся.
Главный враг — пресса
У войны редко бывает благородное лицо, но та, что разворачивается в эти дни на Кавказе усилиями прежде всего Москвы, особенно цинична. И это поразительно проявляется в каждом шаге, в любом штрихе и эпизоде, свидетелем которого становишься в этом фантасмагорическом театре боевых действий… Вот только некоторые из них: в полевом военном госпитале лежат первые раненые десантники. У одного из них ампутированы ноги, и он, судя по всему, находится в полушоковом состоянии — говорить не может и не хочет. Корреспондент «Радио России», попытавшись взять интервью у раненых, отказывается от этой идеи и начинает беседовать с начальником госпиталя полковником Олегом Поповым. (Военный врач командовал тремя госпиталями в Афганистане, бывал в других «горячих» командировках, но в такой бессмысленной войне участвует впервые.) И вдруг в разгар беседы появляется в коридоре какой-то генерал (главврачу не известный), подлетает к репортеру и со словами «Кто позволил здесь что-то записывать?» вырывает у него диктофон. Забрав пленку с записью, возвращает диктофон и выставляет журналиста из госпиталя. Какую военную тайну оберегал этот смельчак в лампасах? Количество раненых? Откровения бывалого врача? Или настроение солдата, оставшегося без мог?
Шпиономания здесь доведена до абсурда. Многочисленные пропуска и пароли действуют на ограниченных участках территорий, и поэтому абсолютно невозможно понять, с каким мандатом можно спокойно передвигаться по этой военной базе. Даже для того чтобы пройти к вагону, в котором ночуют некоторые журналисты, необходим специальный пропуск. И у мощно вооруженного поста то и дело можно услышать примерно один и тот же диалог: «Разрешите пройти к коллегам в вагон?» — «Нужен спецпропуск», — отвечает спецназовец. «А где его взять?» — «В вагоне».— «А как пройти в вагон?» — «Нужен спецпропуск…»
В глубоком тылу, каким стал в последние дни Моздок, главной заботой военспецов, судя по всему, остается борьба с прессой и страх перед террористами. Тщательно охраняется не только каждое подразделение, но и каждая курилка, в которой лазутчик или журналист по количеству «бычков» смог бы определить численность и боевой дух личного состава. Видимо, от скуки на человека с фотоаппаратом бросается даже самый ленивый прапорщик, требуя немедленно сдаться, засветить пленку и тут же забыть все увиденное. Фоторепортеру «Комсомолки» Владимиру Веленгурину пришлось засвечивать часть пленки (последние кадры он успел перемотать в кассету), когда на аэродроме к нему кинулся военный техник. Последнему не понравилось, что репортер снимает вереницу бомб, которую тягач на специальных креплениях вез к штурмовикам. На бомбах мы не разглядели надписи «На Грозный!» или «Дудаев капут!», но, куда готовился этот груз, понятно было и без слов. Тем более что штурмовики один за другим уходили в сторону Чечни с уже незамазанными на бортах знаками российской символики и красными звездами. «Гуманитарный груз имени Грачева», как здесь, иронизируя, называют ракеты и бомбы штурмовиков, предназначен, видимо, для того, чтобы сделать дудаевцев более сговорчивыми. О случайных жертвах и о гибели мирных людей никто, похоже, не задумывается. Но все же, видимо, стыдятся этой грязной работы, если так опасаются попасть в кадр или телеобъектив.
Агитация продуктами и листовками
Зато временный пресс-центр охотно организует съемку разгрузки гуманитарной помощи, прибывшей из Москвы на самолетах МЧС. Тысячи тонн продуктов, детского питания, медикаментов и многого другого будет переброшено сюда в ближайшие дни. Сотрудники МЧС уже разворачивают свои специальные группы, которым предстоит доставлять «гуманитарку» в пострадавшие селения особо нуждающимся (из оставшихся в живых). Съемка этой действительно гуманной акции чрезвычайно удобна воюющим генералам, так как позволяет сместить акцент с «гуманитарки» Грачева на «гуманитарку» правительства. Но только безнадежно глупый человек не поймет, насколько цинично выглядит эта помощь, предложенная людям, которых предварительно бомбили, обстреливали и выжили из родного дома. С тем же успехом человеку можно вначале ломать ноги, а затем безвозмездно дарить костыли.
Пропагандистское шоу пытаются провернуть не только с помощью репортеров, но и более традиционными методами. Наш вертолет зависает над чеченским селом и, стараясь не опускаться слишком низко, чтобы не обстреляли, закладывает плавные виражи. В открытый иллюминатор офицер выбрасывает пачки листовок, которые здесь журналисты прозвали «пшенкой». Суть воззвания сводится к одному: вы поднимите руки и сдайтесь, мы вам дадим банку пшенки. А в самой агитке это звучит так: «Ввод на территорию Чечни российских вооруженных сил, внутренних войск и органов МВД направлен прежде всего на стабилизацию обстановки, налаживание нормальной жизнедеятельности населения республики. Мир и спокойствие в Чеченской республике — необходимые условия благополучия народов Северного Кавказа». А подписал этот пропагандистский шедевр «Заместитель Председателя Правительства Росиийской Федерации Н. Егоров». Личность весьма любопытная уже одним тем, что карьеру главного правительственного чиновника по национальным вопросам начал с авиационно-танковых атак. Не случайно теперь имя Егорова в кавказских селениях вызывает самое жесткое негодование. А боевой министр даже по расположению собственного штаба ходит в окружении вооруженной до зубов охраны и старательно избегает встреч с прессой.
Большей скромностью отличается разве что незаметный директор ФСК господин С. Степашин — в мешковато сидящем генеральском камуфляже, на белой «Волге» без номеров, в окружении еще более крутой охраны. Степашин тихо следует тенью за Егоровым и даже не оглядывается на семенящих за спиной Автурханова и других лидеров чечено-лубянской оппозиции. С этими лидерами сегодня все ясно, они волю Лубянки выполнят безропотно и послушно, поэтому пока можно и не оглядываться. Хлопотней с другими — теми, что окопались в Грозном и переиграли ФСК по всем статьям, продемонстрировав миру подноготную Лубянских провокаций.
Разоружать тех, кого еще вчера вооружали сами
Сегодня моздокские полководцы, отправляя воинов бомбить и утюжить танками чеченские селения, говорят о необходимости подавления бандформирований. Но при этом не уточняют, что так называемые теперь бандформирования создавались по инициативе Москвы, вооружались из арсеналов Министерства обороны, инструктировались спецами ФСК.
Неприязнь к сотрудникам ФСК почти не скрывают на территории базы офицеры других ведомств. Многие из них считают, что они «в эту кровавую авантюру втянуты по вине ФСК», провалившей свою операцию в Чечне и заметающей теперь следы с помощью войны.
Силовые ведомства в этой кровавой операции вообще как-то не испытывают особых симпатий друг к другу, и скрытая напряженность в их взаимоотношениях порой ощущается в самых неожиданных деталях. Так, например, о неудачном продвижении внутренних войск охотней рассказывают армейские офицеры, о числе сожженных маших и количестве жертв армейцев лучше расспрашивать у сотрудников МВД… И те, и другие, не говоря уже о ФСК, откровенно игнорируют временный информационный центр правительства, не оказывая ему никакого содействия в получении даже самых минимальных сведений. В результате Лаврентий Михайлов, руководящий пресс-центром, может беседовать с прессой разве что о трудностях журналистского бытия и ценах на местном рынке. Абсолютно никакого содействия в работе прессы центр оказывать, увы, не способен, и превращен не в цензора, как мы опасались ранее, а в буфер между прессой и источниками информации.
Генералы скрывают цифры, скрывают факты, скрывают цели, ради которых бросают своих подчиненных под жернова войны. Генералы и офицеры скрывают свои имена и лица от фотообъективов не потому, что отличаются великой скромностью. Видимо, действительно стыдно за то, что творят на своей земле, пусть и по воле президента. Президент спрятался за больничными стенами. Генералы прячутся за спины охраны и вымышленные имена. Непорядочное дело и творится как-то исподтишка. Хотя, может, и действительно кому-нибудь стыдно. Но, скорее, просто страшно, что отомстит «злой чечен», что узнают друзья, что увидят дети.
…Стоим у трапа самолета с Андреем Соиным — солдатом из дивизии особого назначения имени Дзержинского. Андрей уезжает на «дембель». Приказ об увольнении в запас был подписан давно, но «штрафников» — тех, у кого по службе бывали «залеты», начальство задержало и перебросило в Чечню. «У нас тут из дембелей сплошные штрафники, — говорит Андрей. — Хотим лететь или нет, никто спрашивать не стал. Только чэпэшные пообещали — и вперед». «Чэпэшными» солдаты называют жалованье — 100 тысяч рублей, которые они в отличие от обычных 10 тысяч получают в зоне чрезвычайного положения. За что он здесь должен был воевать, Андрей не задумывался. «Надо чеченов пошерстить, навести у них порядок, — объясняет Андрей цель своей миссии. — Но мне больше всего хотелось не высовываться и дождаться дембеля. Пусть тут сами разбираются. Вместе с нашими начальниками».
Андрей не стал бороться за досрочное получение медали «За взятие Грозного» или «За победу над Дудаевым». Он просто хотел домой — в свой Мытищинский район, подальше от этого бряцания затворами и мельтешения лампасами.
Андрей дембеля дождался, с чем мы его искренне поздравили. Не дождались те 18 парней, что лежат израненные в госпитале. Не дождались шестеро, убитых в первый же день и тихо увезенных в Ростов. Но сколькие еще не дождутся за эти дни преступных бомбежек и бессмысленных атак?