Война в Чечне способна погубить российскую демократию
По впечатлениям депутатов Госдумы, летавших в Чечню, чтобы попытаться освободить пленных российских военных, концентрация войск и техники вокруг Чечни не оставляет сомнений, что целью их является наступление на Грозный, а не какие-либо более ограниченные операции. Как сообщил возглавлявший группу председатель комитета Думы по обороне Сергей Юшенков, он пытался по возвращении из Грозного встретиться с президентом РФ, но связаться с ним не удалось: президента «не нашли».
Оценить степень убедительности российской политики на Кавказе сейчас очень легко. Надо только попытаться принять на веру официально сформулированные тезисы этой политики.
Фото Рейтер.
Тезис первый: Чеченская республика — неотъемлемая часть Российской Федерации. Тезис второй: мощная войсковая группа у границ Чечни концентрируется для того, чтобы нанести удар по бандитским формированиям. Тезис третий: самолеты, которые бомбят Грозный, которые убивают мирных граждан России на ее территории, убивают женщин и детей, — это неопознанные самолеты, командование российских вооруженных сил ничего о них не знает. Тезис четвертый: противовоздушная оборона отвечает за нерушимость воздушных границ, а не за полеты каких-то самолетов внутри этих границ.
Добавим к этому, что после неудачи попытки захвата Грозного не сообщается ни о каких других военных действиях в Чечне, кроме этих бомбежек. И о нарушениях воздушных границ, о перелетах неопознанных самолетов из-за рубежа сообщений не поступало. Но тогда эти действующие откуда-то с территории России неопознанные самолеты, терроризирующие столицу одной из республик в составе РФ, — они и есть первейшие кандидаты на звание бандитских формирований, и неотложная задача вооруженных сил России — обезвредить их.
Для всякого, кто не беспредельно наивен, из этого построения следует, что российская авиация должна нанести удар по российской авиации.
Хотел бы сразу объясниться: я не страдаю симпатиями к генералу Дудаеву — напротив, считаю его одним из главных виновников несчастий чеченского народа в наши дни. Я не разделяю требования признать Чечню независимым государством — напротив, считаю это требование одним из главных препятствий к мирному решению проблемы. Я не разделяю «антиармейских настроений», и даже когда оскорбляют или бездоказательно обвиняют отдельных конкретных генералов, считаю это неправильным. Но в том-то и беда, что вся российская политика в Чечне — от того дня, когда Руцкой помчался туда махать шашкой перед носом Дудаева и до последних операций наших «бойцов невидимого фронта», — вся эта политика не только была бездумной и бездарной, но и укрепляла Дудаева, помогая обосновывать его притязания, и позорила российские вооруженные силы и молодую российскую демократию, подрывала доверие к их руководителям.
Сначала нам с возмущением говорили, что ФСК ничего не знает о людях, ведущих вооруженную борьбу против властей Грозного, непричастна к этим событиям и ничего о них не знает. Потом, когда в печати появились опровергающие эти заявления документы, а с телеэкрана зазвучали разоблачительные выступления пленных, возник новый тезис: да ведь это наша, российская территория, ФСК имеет право там действовать. Имеет, никто с этим не спорит. Но зачем же было врать?
Теперь российскую общественность пытаются уверить в том, что неблаговидные действия властей, которые уже невозможно отрицать, предпринимались не на уровне высшего руководства ФСК и вооруженных сил и что виновные уже понесли наказание. Нам предоставляется предполагать, что за бесчестную вербовку офицеров под Москвой и за бездарную танковую атаку на Грозный отвечал, может быть, уволенный без гласного объяснения причин заместитель директора ФСК Савостьянов, а в наших вооруженных силах даже командир дивизии может не знать, что у него целая группа офицеров находится в тысячах километров от места своей службы и тайком воюет там, — но и этот командир дивизии подал в отставку. Меры, так сказать, приняты, не извольте беспокоиться, граждане России.
Очень хочется, чтобы так оно и было, очень хочется поверить во все благовидные объяснения. Но верится с трудом, ибо пируэты «слонов» российской политики в кавказской «посудной лавке» остаются столь же «изящными», как прежде. К тому же последний поразительный ход из непосредственного президентского окружения — замена задним числом ключевых слов из уже обнародованного обращения президента — отнюдь не снимает возникавших вопросов. Нам говорят теперь, что чрезвычайного положения в Чечне вроде как не обещали, но ведь факт концентрации войск на чеченской границе не отрицается. Для чего же они там? Трудно отделаться от опасения, что «корректировка» обращения президента была лишь обманным маневром, и после завершения концентрации войск, то есть, как ожидают, после 14 декабря, попытка военного «решения» чеченского вопроса все же будет осуществлена. Если же эти войска призваны только оказать давление на Дудаева в ходе предполагаемых переговоров, то что они будут делать, если переговоры потерпят неудачу?
Я не сомневаюсь, что российские военные способны после более тщательной, чем до сих пор, подготовки, положив немало людей с той и другой стороны, достаточно быстро овладеть городом Грозным — российским городом, не обороняемым регулярными войсками какой-либо армии. Вероятно, так и докладывают военные политикам, так говорил в одном из интервью на днях и Павел Грачев. Но что дальше-то будет? Может быть, военные и не должны задаваться таким вопросом, но политики обязаны. Так что же будет?
Вариант первый. Грозный захватывают легко и быстро. Противник вместе с частью населения города уходит в горы, сохраняя боевые кадры и вооружение. Дудаев, может быть, скрывается за границу. В Чечне создается — с Дудаевым или без него — патриотическая боевая организация наподобие Ирландской республиканской армии. Российская армия вынуждена остаться на неопределенный срок, чтобы поддерживать режим чрезвычайного положения в Грозном и других городах Чечни, оставляя под властью партизан остальную территорию. Имея базы в горах, кадры фанатичных боевиков, оружие, деньги и наверняка поддержку из-за рубежа, подпольная армия чеченских патриотов начинает по всей России такую же террористическую войну на многие годы, какую ИРА ведет в Великобритании. Вековая британская демократия, хоть и не без издержек, выдерживает эту войну. Молодая российская — не выдержит. Если ради борьбы с преступностью мы пошли на явные нарушения Конституции и прав человека, даровав чрезвычайные права нашим «органам», то в борьбе с террором само государство российское сделается террористическим, и о демократических реформах можно будет забыть. Демократы и центристы уйдут с политической арены, единственными конкурентами в борьбе за власть в России останутся зюгановцы и жириновцы (если не баркашовцы).
Вариант второй, который и Зюганов с Жириновским, пожалуй, оптимистическим не назовут. Жестокое всенародное сопротивление встречает наступающих на Грозный с первых шагов, занявшие его войска несут большие потери и вынуждены обороняться от непрерывных вылазок противника, ушедшего в горы. Разгорается настоящая война наподобие того, что происходит в Таджикистане, — только на сей раз на территории России. Эта война способствует консолидации единого антироссий-ского и антирусского мусульманского фронта в России, в ближнем и дальнем зарубежье. Очаги в Карабахе, Таджикистане, Абхазии и Чечне уже есть. С их умножением когда-то количество перейдет в качество и… вспомним хотя бы, что в Казахстане, бывшем, кстати, местом ссылки чеченского народа, национальные экстремисты с двух сторон уже провоцируют вражду между многомиллионными массами казахов и русскоязычных жителей. Для развития событий там отнюдь не безразлично, что происходит в России.
Не слишком ли далеко зашли наши предположения? Но политик и обязан заглядывать далеко, обязан, надеясь на лучшее, готовиться к худшему. Ведь и те, кто принимал решение о вторжении в Афганистан, не предполагали, что совершают шаг к гибели СССР, КПСС и всей «мировой социалистической системы».
Российская партия войны сформировалась, действует, монтирует военную машину на границах Чечни. Если даже у высшего политического руководства нет сегодня намерения пускать эту машину в ход, само ее существование крайне опасно, она может двинуться и независимо от воли тех, кто допустил ее создание. Исключить военное решение чеченской проблемы — сегодня нет у российской демократии задачи важнее.
А существует ли невоенное решение? Если даже никто его сегодня не знает, это означает только одно: нужно терпеливо его искать. Сегодня функция терпеливого поиска возложена на Вячеслава Михайлова, заместителя министра по делам национальностей, назначенного руководителем специальной комиссии правительства России. В данном случае выбор пал на профессионала: В. Михайлов руководил отделом межнациональных отношений ЦК КПСС в последние месяцы существования этой партии. Человек из реформаторского крыла партии, он был одним из семи членов ЦК, подписавших сразу после августовского путча открытое письмо с призывом к саморо-спуску КПСС. Можно поверить, что он будет искать мирное решение. Но назначен ли он для того, чтобы такое решение найти и реализовать, или для того, чтобы под прикрытием его работы кто-то другой готовил в это самое время военное решение?
У тех, кому не терпится повоевать, кто, может быть, надеется с помощью победоносной войны уйти от ответственности за неудачи последних дней, — у них еще есть время одуматься. Совсем немного, но есть.