4 АВГУСТА 1994 ГОДА
4 августа вкладчик — сотрудник МВД — позвонил в офис и сказал, что группа вооруженных сотрудников налоговой полиции уже готовится к тому, чтобы выехать на Варшавку, 26. В это же время несколько милиционеров во главе со следователем прокуратуры отправились на квартиру Сергея Мавроди.
Что делать? Как не допустить легального уничтожения компании с помощью выемки всех документов?
Обычно внутрь народ запускался строго порциями по сто человек. На этот раз охране был дан приказ пускать людей без ограничения, соблюдая лишь одно правило: на каждого пропущенного «нормального» вкладчика должен приходиться один инвалид (пенсионер, ветеран). В результате в офисе был создан эффект «трамвая в час пик». Практически все помещения были заполнены под завязку, во всех комнатах, во всех кабинетах не просто толпились, но стояли плечом к плечу десятки людей. По самым скромным подсчетам, их в доме находилось никак не меньше двух тысяч. Причем половина из них были на костылях, в инвалидных колясках, в военной форме, при орденах... Плотность толпы была такова, что, просто для того чтобы подняться с первого на второй этаж, требовалось никак не меньше сорока минут.
Уже сам процесс входа в дом налоговиков, а приехали пятнадцать человек, продолжался никак не меньше четверти часа. В такой ситуации ни о каком опечатывании кабинетов речи быть не могло: не опечатывать же их вместе с людьми.
«Лицо фирмы» постоянно рассказывала окружающим о том, что происходит внутри здания, и о том, что творится на квартире Мавроди.
«Мне сообщили, что налоговики заняли первый этаж. До нас им добираться примерно час — раньше не дойдут. Нас тут много... У меня еще есть время говорить с вами. Только что звонили из квартиры Мавроди. Сообщили, что идет подготовка к штурму квартиры нашего президента. Сергей Мавроди находится в своей квартире и отказывается ее покидать. Мне передали требование прекратить вещание. Налоговики находятся только на втором этаже. Я буду говорить с вами, пока они не войдут в наши помещения...» Примерно в таком стиле шло «общение с народом». В результате у всех создавалось ощущение сопричастности с происходящим и культивировалось пассивное сочувствие к фирме, которая даже в таких, близких к смерти, условиях продолжала работать и изо всех сил старалась выполнять собственные обязанности.
Наконец налоговики добрались до радиокомнаты. Вещание было прекращено на полуслове. Буквально. Спустя несколько минут пришло сообщение об аресте Мавроди. Лишенная всякой информации, не имеющая представления о том, что творится в здании, толпа начала волноваться. Для того чтобы подтолкнуть налоговиков к возобновлению вещания, был предпринят хитрый ход: антикризисники предложили начальнику бригады налоговиков самому обратиться к толпе. Его провели к пульту и сказали: «У нас микрофон слабенький, говорите прямо в него». На самом деле микрофон был нормальный, держаться от него надо было на расстоянии сантиметров тридцать, иначе он начинал страшно «фонить».
Волнения усилились. Тогда полицейским объяснили, что единственный человек, который может успокоить народ, это «лицо фирмы», а в доказательство предложили показать ее людям из окна третьего этажа. Бригадир полицейских лично вместе с двумя автоматчиками подвел женщину к окну, и та, приветствуя толпу, подняла руки. Со стороны это выглядело так: в окне появилась «лицо фирмы», свой для толпы человек, ее надежда и опора, которую сопровождали люди в форме, масках и при автоматах, при этом она держала руки поднятыми. Реакция толпы была вполне понятна: 15 000 человек кричали: «Ребята, держитесь!», «Не сдавайтесь!» и «МММ», мы с тобой!» Обстановка накалилась до предела.
Теперь это чувствовали и сами налоговики. «Поставьте какую-нибудь музыку», — попросил старший. И музыка заиграла. Сначала «Охота на волков», затем «Черные бушлаты», «Их надо сбросить с перевала...» и так далее.