В добрый час!
Все уже позади! Скепсис, которым были окружены не только сама идея проведения Игр доброй волн в Санкт-Петербурге (это «гуляем» в такое-то время!), но и все четыре года подготовки к ним, благополучно и бесследно иссяк.
Крик «Пир во время чумы!» как-то сразу оборвался на истерической ноте, ибо на лицах санкт-петербуржцев при ближайшем рассмотрении не обнаружилось следов смертельной болезни. Напротив, в глазах появилось что-то вроде надежды. Какие-то признаки радости, как у победителей телеконкурса «Вы это можете».
Да, они смогли! Хотя на аренах кое-где еще попахивает свежей краской и аккуратные кучки строительного мусора (тоже, разумеется, кое-где), напоминая о дорогом русскому сердцу аврале, некоторым образом подмачивают репутацию праздничного пейзажа.
Но пейзаж, тем не менее, есть. Как бы ни хотелось нам его замечать, он на каждом шагу вызывающе прет в глаза. Рябит от всего белого с голубым, что в том или ином виде на полотнах трепещет под тягой морского ветерка — это на белом фоне голубая эмблема Игр. Замысловатые гирлянды и гроздья воздушных шариков. И отовсюду на вас поглядывает нагловато-бравая усатая мордочка кота Пети — талисмана Игр. И дворники — о, российское чудо! — вновь, как до революции, истово метут улицы. И подстрижены газоны. Ни какие-то там шесть частных соток, а гектары. Повально все парки — под короткий ежик. Обалдеть можно! И Невский— еще не Мон-Парнас, но уже. Художники рисуют портрет с вас на скорость тут же, не отходя от кассы. Через каждые 200 метров распахнуты двери кафе, бистро, кондитерских. Уютные ресторанчики приютились в зеленых двориках. Меню исключительно на английском или на французском (понятны только цифры), будто мы в Лондоне или в Париже. Прямо на улицах под зонтиками столики и милые белые стульчики, а «пароход белый-беленький»... И никто ничего не уносит. Тем более не грабит. Все есть, все частное, все дорого, но все места заняты. И течет людской водоворот. В десять вечера, когда в Москве на Тверской пустынно, словно после повальной эпидемии, на Невском не протолкнешься — гуляют.
Не знаю, каким образом весь этот беспечный намек на грядущее в скором будущем благополучие имеет отношение к Играм доброй воли. Но, наверное, имеет. По крайней мере теперь, после того, как Игры уже состоявшийся факт, с неприличной уверенностью для нынешнего времени говорят о прокладке суперсовременной автострады Санкт-Петербург — Москва, о пуске сверхскоростных поездов в том же направлении и о строительстве чего-то совершенно умопомрачительного за счет полноводной реки иностранных инвестиций — Игры как бы прорвали сдерживавшую их плотину недоверия.
Что ж, «в добрый час, как напутствовал в заключение своей короткой речи Президент России Борис Ельцин. Он специально прилетел в Санкт-Петербург на открытие я будто бы в тот же вечер вернулся в Москву.
Открытие состоялось в огромной чаше стадиона имени С. М. Кирова, откуда открывается потрясающая панорама холодной синевы Балтики. Трибуны, вмещающие 100 тысяч зрителей, были почти полны. Говорят, уже преданы забвению те времена, когда подобное случалось. И не только случалось, но было правилом — в годы безответной любви санкт-петербуржцев (читай, ленинградцев) к своей футбольной команде «Зенит».
Мне довелось присутствовать на Играх доброй воли в Сиэтле. Открытие там было милым, душевным и простеньким по замыслу. Американцы попытались показать гостям душу Америки, и это у них неплохо получилось.
Идея, заложенная в открытие Игр в Санкт-Петербурге, была, похоже, той же — показать гостям Россию. Да и самим себе, между прочим, тоже. И мы не ударили в грязь лицом. Правда, начало несколько смутило, если не весь стадион, то уж ложу прессы точно: эдакая копия физкультурных парадов эпохи тоталитарного режима. Несколько смягчил ситуацию двухмачтовый парусник, который «проплыл» сквозь массу — у нас всего много — загорелых девушек. изображавших морские волны, и высадил на Невский берег императора Петра I с приближенными и роскошными придворными дамами. Счастливый царь продефилировал к помосту и, сделав картинный жест рукой, молвил: «Ассамблею Игр доброй воли начать повелеваю!»
Позволю себе короткое отступление. Игры доброй воли под прекрасным девизом «Объединяя лучших в мире» были когда-то задуманы президентом крупнейшей американском телекомпании Ти-Би-Эс Тедом Тернером в пику политическим движениям, бойкотировавшим летние Олимпийские игры в Москве и Лос-Анджелесе. Лучшие в мире — а это те, кто чувствует ответственность перед человечеством за его судьбу — должны объединяться во имя мира и сохранения земли как общего нашего дома.
В ту пору политических конфронтаций казалось, что Игры доброй воли не выживут. Но они, благодаря усилиям «лучших в мире», выстояли. И сегодня Санкт-Петербург принимает спортсменов 56 стран, но заявки для участия в Играх подали 75, и их ждут. Игры не только выстояли, они признаны Международным олимпийским комитетом, о чем свидетельствует присутствие на Играх президента МОК Хуана Антонио Самаранча.
В день открытия он, невысокий. худенький, отнюдь не молодой уже человек, стоял на помосте в окружении крупных по габаритам мужчин: мэра Санкт-Петербурга Анатолия Собчака, чья воля и упорство сломили скепсис в отношении Игр президента НОК России Виталия Смирнова и отца Игр Теда Тернера. «Меня хватит на три фразы на русском», — скромно сказал Самаранч и приветствовал участников Игр на русском в достаточно длинной речи, чтобы вызвать к себе уважение, в том числе и за настойчивость в изучении русского языка. Кстати, накануне Игр Президент России Борис Ельцин вручил Сама-ранчу орден Дружбы народов. Ельцин и произнес последнюю на церемонии открытия речь.
Это была отличная речь. В ней нашлось место благодарности Санкт-Петербургу и его жителям, усилиям многих людей, благодаря которым Игры состоялись, «звездам» мирового спорта, собравшимся на берегах Невы, и самому его Величеству Спорту.
«Спорт объединяет людей, содействует их взаимопониманию,— сказал президент.— Он вырабатывает многие прекрасные качества: укрепляет волю, воспитывает мужество, учит стремиться к цели. Именно поэтому многие политики не чуждаются спорта...»
«Игры доброй воли объявляю открытыми», — произнес в заключение обязательную фразу Президент и, наверное, от себя добавил необязательное: «В добрый час!».
Через несколько минут на высокой мачте затрепетал белый флаг с голубой эмблемой. Грохнули две старинные мортиры, расположившиеся мордами друг против друга. Из жерл их вырвались два сгустка пламени — шаровые молнии и объединились вместе, вспыхнув в чаше, вознесшейся над стадионом. Этому пламени гореть 16 дней.