Лавина неплатежей может вызвать экономическую катастрофу
Полмиллиарда рублей заплатило объединение «Тулауголь», чтобы возбудить в арбитражном суде иск к Рязанской ГРЭС по поводу неплатежей на сумму 3,5 миллиарда. И выиграло иск: с пенями причиталось получить 5 миллиардов. Получено — ноль. Нет судебных исполнителей, нет законом установленного механизма взыскания долга. Должник и в ус не дует. Таков один из многих фактов, приводившихся в ходе обсуждения проблемы неплатежей на заседании Экспертно-аналитического совета президента РФ.
Это давно уже не новость: не платить за полученный товар можно. Более того, не платить — выгодно и безопасно, неплатежи стали крупнейшим источником обогащения для многих, и отнюдь не только для тех, кто не платит. Удивительным образом они порой обогащают и тех, кому не платят. То есть, разумеется, само предприятие, ставшее кредитором поневоле, разоряется, но нередко при этом обогащаются его руководители. Дело в том, что многие неплатежи просто не могут возникнуть, если поставщик не создаст для этого предпосылок. Сплошь и рядом отгружают продукцию заведомо ненадежным или неплатежеспособным покупателям. Или заключают договоры об экспортных поставках, составленные столь небрежно, что неплатежи практически предусматриваются заранее. Или продолжают отгружать товар тем, кто уже немало задолжал.
По данным проверки, проведенной Федеральным управлением РФ по банкротству, катастрофические масштабы приобрело предоставление товарных ссуд, особенно предприятиями топливно-энергетического комплекса, в особенности — нефтеперерабатывающими. Так, объединение «Горькнефтеоргсин-тез» имеет шансы скоро стать первым предприятием, которому должны больше триллиона рублей. В целом же крупные неплатежеспособные предприятия умудрились набрать в долг на сумму, превышающую раз в пятнадцать весь их капитал. Только четверть полученных таким образом средств используется в производстве. Примерно пятая часть лежит на счетах, в том числе валютных. А более половины — это товарные ссуды, которые можно «крутить», обогащаясь за счет фактического беспроцентного кредита.
По данным из того же источника, Нижнетагильский металлургический комбинат и предприятие Уралкалий страдают от неплатежей, несмотря на то, что более половины продукции отправляют на экспорт, в Китай. Вроде бы в международных торговых отношениях механизмы получения средств отлажены получше, чем в наших внутренних сделках, и проблем не должно быть. Но эти предприятия составляют контракты столь небрежно, что в соответствии с ними отправляют товар, а потом ждут, когда партнер соизволит заплатить.
Чем объяснить столь странную щедрость? Мотивы могут быть разные. Самое невинное — непрофессионализм, неумение работать с финансовыми документами и с клиентурой. Конечно, такая расхлябанность вырастает только из привычки уповать на государственную поддержку: пошумим о страданиях трудящихся, не получающих зарплату,— и бюджет заплатит. Разумеется — за счет всех остальных трудящихся.
Не столь невинное явление — попытка продлить сбыт неконкурентоспособной продукции. За живые деньги ее не берут, но если намекнуть, что можно не спешить с уплатой,— могут и взять. И, наконец, заведомое воровство. Это чаще всего бывает в экспортных сделках, когда клиент заранее знает, что платить предприятию-поставщику не придется, потому что уплачено его ответственным работникам за соответствующим образом составленный контракт.
Разумеется, случаи, когда сами жертвы неплатежей могли бы предупредить свое несчастье — не самые распространенные. Я начал с них лишь для того, чтобы показать: в проблеме неплатежей нет ничего фатально предопределенного. Она приобрела непомерные масштабы не потому, что ее невозможно решить, а потому, что слишком многие заинтересованы в том, чтобы ее не решать. Но сегодня ситуация такова, что правительство больше не может медлить. Неплатежи становятся все более распространенной причиной задержек в выплате зарплаты, а масштабы этих задержек таковы, что они вполне способны стать катализатором социального взрыва в осенние месяцы, когда непримиримая оппозиция готовится спровоцировать такой взрыв.
По данным Аналитического центра при президенте РФ, только за первые пять месяцев текущего года и только просроченная задолженность покупателей своим поставщикам возросла с 18,5 до 34,8 триллиона рублей. Кроме того, просроченная задолженность по платежам в бюджет составила на 1 июня 8,7 триллиона — она увеличивалась в этом году на 23—31 процент в месяц. Наконец, просроченная задолженность по централизованным кредитам Центробанка удвоилась за два месяца и достигла 1,3 триллиона.
Правда, по опыту стран Восточной Европы критическим, политически опасным рубежом считается сумма неплатежей, близкая к 30 процентам валового внутреннего продукта (ВВП), а у нас в начале года это соотношение было около 10 процентов. Но Аналитический центр считает этот расчет не очень надежным. Зато, безусловно, тревожны другие данные: в первом полугодии 1993 года общая сумма денежных средств предприятий и организаций полностью перекрывала сумму неплатежей, во втором полугодии — перекрывала лишь наполовину, а в первом квартале 1994 года — на одну треть.
Невозможно назвать одну-единственную причину неплатежей, устранив которую можно решить проблему. Причин много, и действовать нужно по многим направлениям. Но одну занозу требуется вытащить в первую очередь, даже если она и не самая большая: это — долги самого государства. Пока само государство является одним из крупнейших неплательщиков, оно просто не сможет быть строгим к другим неплательщикам. Но тут недостаточно лишь заплатить по счетам. Нужно еще исследовать механизм: как возникают неплатежи государства? Ведь оно выступает заказчиком прежде всего в производстве вооружений. Во всем мире такой заказ считается самым надежным, у нас же — наоборот. Как же может в этой сфере, в сущности, не рыночного, а планового хозяйства возникнуть заказ на сумму, которой в бюджете нет? И кто должен понести ответственность за такой заказ? Конечно, гневный монолог В. Черномырдина на последнем заседании правительства в адрес тех, кто заказывает ненужные гаубицы, доставил удовольствие многим телезрителям и вселил надежду в их сердца. Но неужели Виктор Степанович не мог все это сказать Павлу Сергеевичу с глазу на глаз и хотя бы на полгода раньше, когда военный заказ еще не был выдан предприятиям?
Особая политическая опасность проблемы неплатежей заключается в том, что в ее свете государство предстает бездеятельным и безвластным. Это относится не только к правительству, но именно ко всему государству, ко всем ветвям и уровням власти.
Судебная система способна взимать огромные деньги за возбуждение исков к неплательщикам (тем самым отбивая охоту к таким искам или просто делая их недоступными для жертв неплатежей), но неспособна обеспечить взыскание денег по своим решениям.
Государственная дума неспособна противостоять вымогательству отраслевых лобби (особенно АПК и ВПК), возлагающих на бюджет бремя заведомо непосильных платежей. Более того, она сама становится первейшим орудием такого вымогательства, выполняя роль, прямо противоположную роли парламентов других стран, которые стремятся урезать бюджетные запросы правительства, а не увеличить их.
Финансово-банковская система неспособна создать инструменты, с помощью которых платежи можно было бы осуществлять гораздо легче. Который год ведутся разговоры о вексельной системе, несколько месяцев назад уже совсем было договорились разработать конкретные предложения «в ближайшие дни» — нет их и до сих пор.
Невозможно отделаться от мысли, что все это — не просто так. Борьба за передел собственности подошла к критической границе — границе денежной приватизации. Она обострилась до предела, и есть целые социальные слои и группы, не заинтересованные в снятии проблемы неплатежей. Особенно острая борьба разворачивается вокруг механизма банкротства, с которым прямо связаны надежды на избавление от неплатежей. Когда подлинно неплатежеспособные предприятия обанкротятся или пройдут через механизмы санации, неплатежей станет неизмеримо меньше.
Лопнула система «социалистической» собственности, которую объявляли государственной и общенародной и которая на деле была лишь коллективной кормушкой партийно-государственных чиновников,— лопнула под бременем своей отнюдь не случайной неэффективности. Вырисовывается впереди система смешанной — частной, коллективной, государственной — собственности. Между тем и другим рубежами лежит хаос подлинной ничейности, подкрепляемой гарантиями государственной поддержки, но без строгого государственного спроса за добросовестную работу. Неплатежи в этом хаосе — и причина, и следствие, и огромная выгода для многих. Но нет ничего невозможного в том, чтобы эту напасть преодолеть — все необходимые для этого институты известны и из мирового, и из российского опыта.
Кстати, этот опыт подсказывает не только реальные способы решения проблемы, но и те пути, которые, безусловно, заказаны, если мы хотим действительно излечиться от болезни, а не усугубить ее. Все вновь и вновь звучат призывы избавиться от неплатежей путем вливания дополнительной денежной массы. По этой дороге мы уже ходили в 1992 году (когда, кстати, были для того некоторые основания) и дорого заплатили за понимание того, что на таком пути ничего хорошего нас не ждет. Решение должно быть во всяком случае неинфляционным, хотя бы потому, что именно инфляция создает ту экономическую среду, в которой задержка и «прокрутка» чужих денег становится особенно выгодной.
То, что Аналитический центр исследовал вопрос и поставил его на обсуждение загодя, внушает некоторый оптимизм: значит, не всегда наш государственный аппарат идет только по следам уже состоявшихся экономических катастроф, иногда удается предвидеть опасность заранее, когда еще есть пространство для маневра. Время еще есть — не в том, конечно, смысле, что можно подождать. Ждать как раз нельзя, но если действовать быстро и точно, то можно успеть снять остроту проблемы раньше, чем она приведет к социальному взрыву. Есть н кое-какой опыт реальных действий, главным образом на региональном уровне, на коммерческой основе. Так, в финансовой инфраструктуре России появились векселя Тверьуниверсалбанка, нижегородских банков, ростовского банка «Центр-инвест» и других. Силы их невелики, серьезное воздействие такие инструменты окажут лишь в том случае, если государство поможет их развитию. Но это во всяком случае — пример реальных дел, а не слов. Пример, показывающий, что болезнь излечима.