И Москва Рэя увидела, и Рэй Москву услышал
13 и 14 июля в концертном зале «Россия» в рамках II Московского международного джазового фестиваля состоялись долгожданные концерты великого Рэя Чарльза. Москва услышала настоящий американский джаз, увидела несравненного мастера. И не без горечи ощутила, какое бесценное искусство было намеренно сокрыто от нас всезнайками, учившими, что в музыке главное идеология.
Вспоминается начало 60-х годов, когда у нас гастролировал замечательный оркестр Бенни Гудмена. В райкомах партии составлялись бригады «простых людей», которые свистом и топотом должны были выражать негодование против растленной американской музыки.
Ныне такое, кажется, невозможно. Говорят, переговоры о приезде Рэя Чарльза в Москву всего на два дня А/О «Госко» вело около трех лет.
…Ассистент проводил его до электророяля. Седой, в черных очках, красном пиджаке, Рэй начал играть, не дожидаясь, пока схлынут аплодисменты. Он вообще не раскланивался при аплодисментах, они были для него всего лишь заполнением пауз между композициями. Он не «выступал», не «исполнял» — просто играл и пел в своем кругу, для своих гостей, даже не объявляя номеров, уверенный, что публике хорошо знаком каждый его хит.
Так оно и получилось: с третьего или четвертого номера аплодисментами стали не провожать исполнение, а встречать. Это было нечто новое в общении мастера и зала. И, не скрою, было приятно: наша публика знает джаз, и, что важно, в лучших его образцах.
А Рэй все пел и играл — «Рожденный терять», «Я так ее любил», «Джорджия в моей памяти», «Америка прекрасная» (песня, ставшая в США вторым гимном)… Хиты разных лет и даже разных эпох джаза как бы являли свою неувядаемость, а еще точнее — всевременность.
Начав в юности с негритянских плачей — блюзов, Рэй модернизировал эту сложную музыкальную форму, создав вариант городского блюза с новыми ритмами и темпами. Его справедливо считают зачинателем в джазе особого стиля — «соул мьюзик», «музыки души», каковой он и продемонстрировал нам во всем блеске. Его голос не знает границ регистра, он как бы скользит в изломах мелодии, выискивая в ней неожиданные возможности. То, что Рэй, никогда в жизни не видевший клавиатуры, вытворяет на рояле, описанию не поддается. «Я рожден с музыкой внутри, это как кровь», — сказал Рэй Чарльз. И все это соединено с особой сценической манерой Рэя: он весь в движении, весь словно на шарнирах.
Великолепно помогали Рэю его оркестр с классическим для биг-бэнда набором инструментов, виртуозными музыкантами и квинтет певиц.
Не сказал бы, что в зале «Россия» негде было яблоку упасть. Двести тысяч за билет в партере (или сто долларов, что и в Америке много) для нас вообще непривычно. Но как только погас свет, задние немедленно переместились к передним. Они, думаю, и составили то большинство любителей джаза, реакцию которых услышал Мастер и остался, по его словам, очень доволен Москвой.