Портрет убийцы или Продолжение «Тюремного романа»
Об этой поразительной истории впервые рассказали «Известия» в статье «Тюремный роман», № 19 за 1992 год. Матерый бандит-рецидивист Сергей Мадуев, будучи арестованным и пребывая в московской «Бутырке», а затем в питерских «Крестах», сумел превратить следователя по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР в безоглядно влюбленную женщину. Уже снят и художественный фильм по этому сюжету, появился целый ряд публикаций. Облик Мадуева нередко романтизируется, на самом же деле Мадуев — чрезвычайно жестокий и опасный преступник.
Этой немыслимой, трагической истории и ее главному герою, видимо, суждено войти в летопись уже все повидавших вроде бы питерских «Крестов». А может быть, даже в историю российской криминалистики.
Когда Мадуева «взяли» в последний раз, его пришлось этапировать из следственного изолятора в следственный изолятор, из города в город. Потому что география инкриминируемых ему разбойных нападений и краж простиралась от Владивостока до Чечни, от Питера до Астрахани. (По результатам следствия за ним числится около 70 преступлений, большинство которых — тяжкие).
И, будучи уже заключенным, пребывая под неусыпным, казалось бы, приглядом, Мадуев то и дело выкидывал коленца, от которых у его тюремщиков и членов оперативно-следственной группы темнело в глазах.
В петербургских «Крестах» он пытался разобрать стену. В Волгограде во время его этапирования в Астрахань предпринял попытку взять заложников. В Астрахани старался подкупить одного из контролеров. Там же у Мадуева в его одиночной камере обнаружили длинную стальную «заточку».
В «Бутырке» его поместили в «одиночку» в особо охраняемом коридоре, где находились камеры для смертников. Спустя три месяца в его камере изъяли 30 метров веревки и удавку.
Венцом его тюремных «подвигов» стала едва не удавшаяся попытка побега из «Крестов» — с невесть откуда попавшим к Мадуеву его же собственным наганом.
Сейчас уголовное дело Сергея Мадуева рассматривается в Петербургском суде. Учитывая обилие преступных эпизодов, инкриминируемых Мадуеву, можно предположить, что на их рассмотрение уйдет немало недель и даже месяцев. Но, думается, есть смысл, не дожидаясь вынесения приговора, рассказать об этой достаточно уникальной личности — Сергее Мадуеве (кличка Червонец).
Свою первую судимость Червонец заработал, еще не достигнув совершеннолетия, в 1974 году. За хищения и грабежи он отсидел 6 лет. Буквально за несколько недель до его освобождения на Червонца напали 8 зэков, которым не понравились его контакты с администрацией колонии. Он их всех избил, да так, что некоторые оказались на больничной койке.
Выйдя на волю, вернулся в родной Казахстан. Там приложил немало усилий, чтобы устроиться на работу. Но тщетно: зачислить молодого уголовника в свой штат не пожелал ни один кадровик.
Тогда он взял в подельники своего младшего брата и друга детства и вместе с ними принялся гастролировать по Союзу. «Гастроли» продлились всего 4 месяца — и новый арест. Но за эти 4 месяца его бандитская группа «накрутила» столько преступлений, что государственный обвинитель на суде потребовал для Мадуева высшей меры. Ему тогда дали 15 лет, подельникам — по 14.
Попав в колонию строгого режима в районе Семипалатинска, он в полной мере проявил свою невероятную приспособляемость. За кратчайший срок проделал головокружительную карьеру и вошел в высшую элиту «зоны»: стал нарядчиком колонии.
Нарядчик — это человек, от которого благополучие заключенных зависит, пожалуй, не меньше, чем от администрации колонии. Мадуев распределял других осужденных по рабочим местам: «хлебным» и невыгодным, тяжелым и не очень.
Естественно, он поддерживал самые верноподданнические отношения с администрацией. Вероятно, именно поэтому, едва отбыв половину срока, был незаконно амнистирован. По ходатайству администрации исправительно-трудовой колонии его перевели в Талды-Курганскую колонию-поселение.
Прибыв в Талды-Курган, Мадуев пообещал раздобыть в своей прежней колонии валенки для осужденных (в семипалатинской зоне было налажено пимокатное производство). А новой своей администрации посулил привезти хорошие полушубки для личного пользования.
Он еще даже не успел официально трудоустроиться на поселении, как начальство выдало ему деньги и отправило (без какого-либо сопровождения) в Семипалатинск. Червонец приехал в свою прежнюю зону, добыл там обещанные валенки и отправил их в Талды-Курган. А сам ушел в бега, прихватив с собой деньги, выданные на начальственные полушубки. Это было 6 декабря 1988 года.
На свободе он провел 13 месяцев и 2 дня, за которые успел совершить десятки новых преступлений. Он сколотил банду, в которой установил железную дисциплину. Двух ее членов — братьев Казбека и Беслана Мурзабековых — уволил за недисциплинированность и пристрастие к спиртному и наркотикам (сам Мадуев позволял себе только лимонад).
Червонца взяли ранним утром 8 января 1990 года на Ташкентском вокзале. Опергруппа вломилась в купе, отняла у Мадуева наган. Один оперативник приковал Червонца к себе наручником. Но Мадуев тут же перевернул всю ситуацию: группу захвата он... взял в заложники. Выхватил из-за пазухи лимонку, зубами вырвал чеку:
— Все, ребята, приехали! Сейчас вместе отправимся на небеса!
В конце концов Червонца уговорили, и он вместе со своими заложниками перебрался из вагона в привокзальное отделение милиции. Дальнейшие переговоры ничего не дали.
Тогда вызвали спецназовцев. Но ни штурмовать помещение, ни застрелить Червонца было нельзя. Лимонка на боевом взводе зажата в кулаке: пальцы разожмутся — и взрыв. Тогда двое омоновцев — В. Ланских и М. Шаркаев - тут же, на ходу, разработали рискованнейшую, ювелирнейшую операцию. Шаркаев внезапно, навскидку выстрелил Червонцу в руку. И в ту же секунду Ланских метнулся к выпавшей гранате. Он успел подхватить ее, закрыл своим телом от окружающих и выбросил за дверь.
Так завершились бандитские гастроли Мадуева.
В Москву Мадуева доставили под усиленным конвоем. Готовясь принять такого гостя, «Бутырка» не понадеялась на крепость своих дверей и запоров. В следственном кабинете срочно установили для него персональную стальную клетку. На допросах он сидел за ее решеткой, прикованный к ней наручником. А подле стояли двое охранников с дубинками.
Над ним работала целая оперативно-следственная группа: 30 опытных профессионалов. Ход их работы контролировал лично Генеральный прокурор страны. Уголовное дело насчитывало 77 томов.
Когда началась раскрутка питерских похождений Мадуева, его перевезли на невские берега, в знаменитые «Кресты». Или, как их официально именуют,— в Следственный изолятор № 1 Санкт-Петербургского ГУВД. Хотя эта тюрьма рассчитана на содержание самое большее 3300 человек, в нее тогда было напихано свыше 6850 «клиентов». Но, кажется, этот один-единственный заключенный доставил здешнему начальству куда больше хлопот, нежели все остальные.
Начальник тюрьмы срочно издал специальное распоряжение, была принята уйма предосторожностей. Не только камеру Мадуева, но даже «кормушку» в ее двери разрешалось открывать только офицерскому составу. Если обычных зэков водят гуртом по 10 человек, то Червонца вводили к следователю только в одиночку, и сопровождал его целый эскорт: не менее 5 конвоиров офицерского звания.
В связи с прибытием столь «знатного гостя» руководство изолятора распорядилось: выделить два автомата Калашникова в ведение дежурного, несущего караул на входе в «Кресты». Казалось, вся тюрьма не спускала с Червонца своих настороженных глаз. А 3 мая 1991 года в сборном отделении изолятора он вытащил наган и разогнал охрану: усиленный наряд (5 офицеров и кинолог с собакой) и войсковой конвой (8 специально обученных человек).
Это было фантастично, попросту невозможно! И тем не менее...
Майора М. Егорова, который попытался его обезвредить, Мадуев сразил выстрелом в упор. А дежурного помощника А. Афанасьева взял заложником и заставил отпереть двери во двор. Тюремный двор был перекрыт в самый последний момент. Беглец пытался отстреливаться, но его наган дал осечку, потом — вторую и третью. Только тогда Мадуев отбросил его и сдался.
Каменные стены «Крестов» на своем долгом веку навидались всякого. Но подобного видеть им еще не доводилось. Даже знаменитый Ленька Пантелеев не сам сбежал отсюда: его вывел предатель с чекистским мандатом. Побеги здесь — да, крайне редко, но все же были. Но чтобы так — не втихую, а напав на охрану, взяв заложника, с огнестрельным оружием в руках...
Откуда же у Червонца взялось оружие при таком усиленном надзоре и охране? Оказалось: наган — тот самый, с которым Мадуев разгуливал на свободе, творя свой «беспредел». Изъятый при задержании в Ташкенте и приобщенный к делу как вещественное доказательство, он хранился в опечатанном сейфе городской прокуратуры. Каким путем он вернулся в руки Червонца? Кто совершил это предательство? Ведь доступ к сейфу имели только члены оперативно-следственной группы.
И сам случай, и главное действующее лицо, и круг подозреваемых — многажды проверенных правоохранителей, опытных, высококлассных юристов,— все тут было уникальным, из ряда вон выходящим. К «раскрутке» этого дела подключили следователей и оперативников Петербургского УКГБ.
Тогда, по горячим следам, «Известия» рассказали читателям об этом поразительном случае. Автор тогда привел вымышленное имя второго действующего лица этой драмы — соучастницы попытки побега, женщины-следователя. Сегодня ее имя уже прозвучало с телеэкранов на всю страну: Наталья Воронцова.
Еще в Бутырке зародился этот «криминальный роман» между работником Генеральной прокуратуры и бандитом-рецидивистом. В ходе допросов Мадуева Наталья Воронцова неожиданно и незаметно для себя из следователя по особо важным делам при Генеральном прокуроре превратилась просто в женщину — безоглядно влюбленную, потерявшую голову.
И вот здесь, в «Крестах», она решилась на безумный шаг: передала ему оружие. Мадуев обежал ей: из этого нагана он больше никого не убьет, использует его только для устрашения или против сторожевых собак. А как только вырвется из тюрьмы, сразу же привезет револьвер Воронцовой, чтобы она незаметно вернула его в сейф, пока никто не хватился.
Но, судя по всему, Мадуев не собирался возвращать свой наган. Червонец постарался максимально изменить внешний вид своего револьвера, стер с него даже номер, так что о незаметном возвращении оружия в сейф прокуратуры не могло быть и речи.
Впрочем, предательство в данной истории было двойным. Разве Воронцова не предала своих товарищей? Вспоминает тогдашний руководитель оперативно-следственной группы, ныне старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре России Леонид Прошкин:
— Когда произошел этот случай в «Крестах» и еще неизвестно было, кто это сделал, Воронцова ревом ревела оттого, что Мадуев избит. И ни разу — ни разу! — не упомянула о пострадавшем майоре Егорове. Ее абсолютно не интересовала судьба раненого человека, который пострадал по ее вине. Можно было бы ее понять, если бы она отдала Мадуеву свое удостоверение, каким-то образом помогла ему оттуда уйти. Но вложить оружие в руки преступника, который, не задумываясь, стрелял и по более мелким поводам!
Когда все вскрылось, Воронцова сперва пыталась отрицать: «Это провокация!». Но вскоре во всем повинилась. Сейчас она осуждена и отбывает свой срок.
Сергей Мадуев — опаснейший преступник, хладнокровный и изобретательный бандит. Тот же Л. Прошкин, повидавший на своем веку немало криминальных «асов», характеризует Мадуева так: «Неимоверно опасный преступник». Что подтверждает последний факт: после неудавшейся попытки побега из «Крестов» Мадуев был переведен в следственный изолятор Петербургского управления КГБ. Спустя некоторое время у него в камере изъяли точную копию пистолета Макарова, которую подследственный слепил из хлеба и выкрасил в черный цвет пастой из стержня для шариковой ручки.