Зачем великому вождю большая бомба?
Александр ПЛАТКОВСКИЙ, «Известия»
Он плюет на весь мир и за это должен понести суровое наказание, считают одни. Осторожно, не перегните палку, иначе он сорвется с цепи и натворит много бед, советуют другие. Третьи уверены, что его легко сделать покладистым — нужно только с ним без грубостей.
Никогда еще северокорейский лидер Ким Ир Сен не приковывал к своей фигуре так много внимания, вызывая столь противоречивые мнения. Редко, когда международная дипломатия так ярко обнаруживала интеллектуальную беспомощность в общении с политическим деятелем, который наглухо закрылся в резиденции и пугает оттуда своей непредсказуемостью.
Завладел ли он технологией создания «абсолютного оружия»? Или уже мастерит его в подземном цехе? Подозрения на этот счет растут с каждым днем и заставляют руководителей государств обсуждать как крупнейшую проблему вопрос о применении санкций в отношении Северной Кореи. Поразительно: маленькая страна с разваливающейся экономикой и экзотическим руководством оказалась главным врагом ведущих держав мира.
Без штанов, но с атомной бомбой!
Достоверные сведения о ядерной программе КНДР отсутствуют. Имеются лишь предположения экспертов и не очень надежные оценки разведслужб.
Работы в этом направлении начались в КНДР в середине 50-х годов. После поражения в военной авантюре против Южной Кореи, в ходе которой с обеих сторон погибло около 3 миллионов человек, Ким Ир Сен, как полагают, всерьез задумался над тем, как заполучить атомную бомбу. Вдохновленный успехами китайцев и лозунгом Мао Цзэдуна «Без штанов, но с бомбой!», северокорейский вождь стал шаг за шагом, но очень скрытно продвигаться к цели. Ни в Пекине, ни в Москве не сомневались в том, что в КНДР создается база для мирной ядерной энергетики исключительно в целях самообеспечения страны электричеством. В Университете имени Ким Ир Сена было открыто отделение ядерной физики и одновременно подписано соглашение с СССР о сотрудничестве в области ядерных исследований. Северокорейские специалисты стали ежегодно направляться на обучение в Дубну. Всего в подмосковном центре было подготовлено более пятидесяти ученых из КНДР.
Аналогичное сотрудничество было установлено с Академией наук КНДР. Москва и Пекин вступали в период «большой ссоры», и Ким Ир Сену удавалось искусно играть на соперничестве двух коммунистических гигантов. Возможно, благодаря этому первый исследовательский ядерный реактор появился в Северной Корее с «братской помощью» Советского Союза в 1965 году.
По иронии судьбы много лет спустя в конце 1992 года в аэропорту Шереметьево-2 работники МБ задержали больше 30 российских ученых. Специалисты в области ракетно-ядерных технологий покидали родные КБ и «ящики» в надежде получить хорошо оплачиваемую работу в Северной Корее. Им было обещано 1000 долларов в месяц. Этой группе не повезло. Однако, по неподтвержденным сведениям, несколько российских спецов все же оставили свой след в ядерных программах Ким Ир Сена.
В катакомбах можно спрятать все
Летом 1990 года Эдуард Шеварднадзе, бывший в то время министром иностранных дел, вел изнурительные переговоры с северокорейцами, пытаясь разъяснить им необходимость готовившегося Москвой дипломатического признания Сеула. Его пхеньянский коллега Ким Ен Нам получил указание вождя всеми способами воспрепятствовать этому шагу Москвы, который подрывал его концепцию существования «единственного законного государства» на Корейском полуострове — КНДР. Исчерпав набор дипломатических приемов, Ким Ен Нам выложил на стол карту, которая должна была стать козырной: Пхеньян «будет считать себя свободным от обязательств не создавать ядерное оружие», если Горбачев пойдет на сотрудничество с «южнокорейскими марионетками».
Шеварднадзе парировал попытку шантажа со всей своей эмоциональностью и резкостью. Значения угрозе он не придал. В то время в Москве не верили в серьезность сообщений о том, что американские спутники-шпионы обнаружили в Северной Корее мощности по переработке отходов ядерного топлива в плутоний.
Российская разведка и сегодня отрицает наличие у Пхеньяна технологий и мощностей для производства ядерного оружия. Наши эксперты считают, что северокорейцы делают ставку на производство высокоточных ракет среднего и дальнего радиуса действия. Они могут быть снаряжены химическими, бактериологическими либо обычными боеголовками. Этих средств достаточно, по мнению наших экспертов, для «ядерного устрашения». В Южной Корее работают девять атомных электростанций, и ракетный удар по ним равен эффекту от ядерной бомбардировки.
Наши военные специалисты поражаются наивности американцев, которые доверяют информации своих спутников: северокорейцы никогда не построят под открытым небом секретный объект. Все заводы стратегического значения северокорейцы прячут либо под землей, либо в толще гор, и эти сооружения представляют собой целые многоэтажные города. Северокорейцы накопили богатый опыт в этой области еще со времен войны 50-х годов.
В том, что наша и американская разведки расходятся в оценках, нет ничего удивительного. Хотя, возможно, это не тот случай, когда в споре рождается истина. У директора ЦРУ Джеймса Вулси, очевидно, есть веские основания для того, чтобы заявлять о наличии доказательств обладания КНДР по меньшей мере двумя ядерными боезарядами. В перспективе, считает шеф разведведомства США, Пхеньян будет производить их по 10—12 штук в год.
Игры в кошки-мышки
Пхеньян подписал Договор о нераспространении ядерного оружия в 1985 году. Лишь семь лет спустя северокорейцы инспекторам Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) разрешили провести процедуры проверки.
Представители МАГАТЭ приехали в Йонбен и заставили севе-рокорейцев признать, что в 1990 году они все же наработали из отходов реактора 98 граммов плутония «для исследовательских целей». Проверка установила, что наработка произошла не в тот срок, на который указали северокорейцы. Инспекторы развели руками: как можно им верить, заявления о том, что плутоний их не интересует, — обман. Что они делали в Йонбене всё то время, когда контроля не было, можно только догадываться.
Другая критическая ситуация возникла совсем недавно. Она-то и послужила поводом для МАГАТЭ просить Совет Безопасности ООН о рассмотрении возможности введения санкций в отношении КНДР.
МАГАТЭ некоторое время назад получила информацию, что в 1989 году реактор в Йонбене был внепланово отключен на 100 дней. Инспекторы заподозрили неладное: остановка реактора могла быть использована для выемки части стержней и выделения из них плутония в количестве от 10 до 16 килограммов. ЦРУ тут же подсчитало: имея этот плутоний, Северная Корея сможет изготовить 4 или 5 ядерных бомб. Чаша терпения переполнилась. Негодующий госсекретарь США Уоррен Кристофер потребовал решительных и твердых мер. Санкций Ким Ир Сену не избежать.
Что у вождя на уме?
Без согласия Китая, который завозит в КНДР 70 процентов нефти и 60 процентов продуктов питания, торговая блокада бессмысленна. Пекин против санкций в отношении своего союзника. Логика подсказывает, что в случае голосования в Совете Безопасности, Китай использует свое право вето и заблокирует их. Ким Ир Сен рассчитывает, что все так и будет, и потому спокоен. Тем временем он делает угрожающие жесты, заявляя, что на торговую войну КНДР ответит настоящей войной.
Что же делать с Ким Ир Сеном? Вариант первый: так или иначе вводить санкции, а в случае отказа Китая — делать это в обход Совета Безопасности, рискуя получить спровоцированный северокорейцами конфликт на полуострове с последствиями, которые трудно предугадать. Вариант второй: смириться с тем, что Ким Ир Сен прячет от МАГАТЭ плутоний для военных нужд.
Этот последний сценарий неприемлем абсолютно. Не только потому, что он допускает (пусть даже — теоретически) появление новой ядерной державы — при одной мысли об этом становится не по себе. Самое опасное — с этим согласны и Вашингтон, и Москва, и Сеул, и Пекин — будет подорван международный режим нераспространения. И это будет настоящим кошмаром.
Но и первый вариант пугает своей непредсказуемостью.
Наблюдатели приходят к неутешительному выводу: пока существует нынешний режим в Пхеньяне, который озабочен собственным выживанием и грядущей передачей власти от Ким Ир Сена в руки его сына Ким Чен Ира, рационального решения корейская ядерная проблема не получит вообще. Даже если Вашингтон пойдет на дипломатическое признание Пхеньяна — а именно этого добивается Ким Ир Сен, предлагая взамен заморозить ядерные разработки, — в Северной Корее найдут способ сохранить какой-нибудь другой «адский секрет» — для ног — торга или шантажа.