Граница абсурда
Она пролегла между Россией и Украиной не только на карте, но и через семьи
Когда президенты Ельцин и Кравчук принимали решение о введении контроля на 2000-километровой российско-украинской границе, колхозный водитель Ваня Гиревой еще в глаза не видел студентку техникума Катю Гина.
Они не знали о существовании друг друга еще и в тот момент, когда Россия и Украина выставили контрольные и таможенные посты на теперь уже международной автомагистрали Ростов — Одесса, где соседствуют Неклиновский район Ростовской области и Новоазовский район Донецкой области. И лишь после этого колеса судьбы Вани из российской деревни Федоровка и Кати из украинского села Самойлово покатились навстречу: он и она оказались приглашенными на одну свадьбу.
Надо сказать, что это была не первая, а одна из сотен свадеб, сыгранных за многие десятилетия между Федоровкой и Самойлово — их отделяют всего пятнадцать минут неспешной езды на машине.
Очередную свадьбу, на этот раз уже Кати и Вани, оба села сыграли в декабре 1993 года, по случайному совпадению — на вторую годовщину распада СССР. Поскольку свадьбы в здешних краях длятся чуть ли не по неделе, то, разумеется, не обошлось и без политических тостов. Были пожелания мудрости новым властям, надежды, что они принесут больше счастья, ну и что государственная граница ни в чем не помешает людям так же тесно жить и крепко дружить, как во все времена до нее. А потребность думать и говорить, беспокоиться об этом назрела — все чаще жители приграничных сел стали видеть стражей, требующих документы, проверяющих багажники машин и мотоциклов, заглядывающих в мешки, сумки, бидоны.
Внешне здесь все остается по-старому. Ни разделительной полосы, ни тем более колючей проволоки, вышек, собак. Пограничники и таможенники круглосуточно стоят только на трассе Ростов — Одесса. На другие дороги и тропы — их тут множество, некоторые проложены еще древними скифами — выезжают так называемые «временные передвижные посты» с участием милиционеров, пограничников, таможенников. Спустя неделю после Нового года к одному из таких украинских постов и подъехал из Самойлово заместитель председателя колхоза «Маяк» Антон Гина:
— Я выдал замуж дите в Федоровку. Сейчас купил ей приданое: гарнитур для спальни, холодильник. Какие нужны документы для перевоза вещей?
— Паспорт ваш и дочери с записью о ее браке, справку с печатью из сельсовета о том, что повезете, — объяснил страж границы.
Через пару дней с паспортами, справкой радостно улыбающийся отец и тесть направился на грузовике к молодым. На полпути — постовые, среди них и тот, кто давал накануне разъяснения насчет документов.
Почти пять месяцев прошло с этой встречи, но и сегодня Антон Степанович не может рассказывать о ней спокойно.
— Они вдруг заявляют: не пропустим твой груз, не имеем права. Но почему? Потому что везешь товары новые, а раз они новые, нужно оплатить таможенный сбор. Где я должен это сделать? Отправляйся, говорят, на центральную таможню, на ту, что по дороге Ростов — Одесса. А для меня это крюк в сорок километров. Идет дождь, работа ждет, и бензина в колхозе — считанные крохи. Что же ты, спрашиваю, парень, мне раньше этого не объяснил? Да я, нагло смотрит в глаза, не подумал, что повезете новое, а не старое. А ты, говорю, когда вырастет твоя дочка, приданое ей будешь покупать на барахолке или новое? И тут слышу: разорвите упаковку и обмажьте свое приданое грязью. Вот оно и будет, как старое, тогда и пропустим.
— Жизнь моя была нелегкой, — продолжает Гина, — чтобы выжить, приходилось и унижаться. Но никогда я не унижался так, как в этот раз. Слезно просил, уговаривал. Нет, поезжай на таможню или обмажь грязью! И ухмыляются при этом. А дождь идет. Я уже решил было дать им на лапы, но подъехали машины с российскими номерами, везли в свой колхоз жмых. Старшей была экспедитор, я ее знаю — Галя из села Ханженовка. Она без ноги, на костылях. Постовые и ей заявляют: следуй на таможню. Галя плакала, умоляла, падала на колено. Нет и нет! С десяти утра и до пяти часов вечера они стояли, как волки, а дождь все шел. И только когда они уехали и стемнело, мы проскочили. Вот так и живем на государственной границе!..
Для большой контрабанды нет преград
Наше вечное несовпадение замысла с его воплощением проявилось и в этой границе.
— После того, что случилось с Советским Союзом, и особенно после того, как Украина и Россия перешли на свои валюты, вполне естественно встал вопрос и о контроле на границе. Как и во всем мире, он призван защищать интересы национальных экономик сопредельных государств. Но нужная мера не продумана и не доведена до логического конца. То, что мы наблюдаем сейчас, зачастую похоже на абсурд, — говорит глава Новоазовской райгосадминистрации Владимир Вдовенко.
В среднем через «центральную» таможню проходит ежесуточно 1 200 машин. В основном, конечно, следует украинский и российский транспорт, но все больше тяжелых грузовиков из других стран — Болгарии, Румынии, Греции, Турции, Германии. По рассказам работников обеих пограничных и таможенных служб, пресечено немало попыток контрабанды, в том числе наркотиков, оружия.
Однако и те, и другие признают, что основной поток большой контрабанды движется не здесь, по главному асфальтовому направлению, а в обход, по разветвленным местным дорогам. Основной груз, провозимый незаконным путем, — топливо. Но не то, что в канистрах, наивно спрятанных под тряпками в багажниках «Жигулей» и «Запорожцев», а в гигантских бензовозах. Черными южными ночами они проносятся в одиночку и целыми караванами по 3—5— 10 машин. Немногочисленные передвижные посты не в состоянии за всеми ими проследить. Их подкарауливают где-нибудь на трассе, а они, пустив вперед тяжелые вездеходы, проламывают лесопосадки, пробивают себе путь через поля и пашни, где их никто не ждет. Часто впереди и сзади идут автомобили сопровождения с рациями и людьми с оружием. Контрольные посты отправляются в дозор тоже с автоматами, но не каждый рискует отважиться не только на погоню, но и на проверку документов.
Явно проигрывая сильной и опасной организованной контрабанде, граница не сводит бдительного ока со всех, кто ее пересекает легально. И здесь она безжалостна, если вдруг выясняется, что на тот или иной груз, товар нет документов или они оформлены не в полном соответствии с правилами, утвержденными в Москве и Киеве. Но Москва и Киев очень далеко, а кабинеты авторов правил пропитаны совсем не тем воздухом, что сгустился в тяжелой реальной жизни рядом с границей.
Стратегический груз: кусок сала
Договорившись о встрече с главой новоазовской администрации, я не ожидал, что Вдовенко пригласит для беседы еще десять человек. И они пришли — излить боль, вызванную правилами и порядками, заведенными на границе с обеих ее сторон. Руководители сельскохозяйственных и рыболовецких колхозов, председатели сельсоветов поочередно и вместе говорили об издевательствах над здравым смыслом, о постоянно накаляющейся обстановке среди населения.
Прерваны практически все экономические связи между соседними, через дорогу или овраг, хозяйствами. Раньше они всегда помогали друг другу в критический час, в тот час, который на селе год кормит. Полетела на уборке деталь комбайна, кончился бензин, не хватило удобрения — быстрее всех Госснабов придет на выручку не этот сосед, так другой. У кого что было, тем и делились — личные друзья ведь, ко всему прочему. Так было, но так не стало. Пусть сегодня разные валюты, нет, по сути, банковских расчетов, зато на основе бартера можно быстро и о многом договариваться. Но украинская и российская таможни стали непроходимым барьером. Страдают оба хозяйства, районы, области.
Не менее половины населения Новоазовского и Неклиновского районов переплетены семейными узами. Родители и дети, внуки, братья и сестры, тети и дяди — все они оказались жертвами холодных, жестких киевских и московских инструкций для границы. По обе ее стороны часовые не сдают позиций, на которые в долгих классовых боях и в борьбе с мировым империализмом поднялись советские чекисты и таможенники. Те же хмурые лица, те же суровые сдвинутые брови, все то же подозрение, что каждый, кто перед ними, — потенциальный враг. Написано, что нельзя — значит нельзя везти лишний мешок картошки, сумку с мясом, салом, бидон сметаны, меда.
Галина Гробовая, бухгалтер колхоза «Маяк»:
— Я родилась в Неклиновском районе, в селе Платово. Десять лет назад вышла замуж, переехала на Украину, сюда, в Самойлове. В Платово остались родители. Мама сорок лет отмучилась в колхозе, долго и сильно болеет. Раньше я каждую неделю наведывалась к ней, а сейчас из-за всей этой нервотрепки на границе не хватает времени и сил вырваться хотя бы раз в месяц. Досматривают так, словно раздевают. Купила старикам уголь — провозила его ночью.
Виталий Хоменко, председатель «Маяка»:
— До дикости доходит: проверки устраивают, даже если не пересекаешь границу, а едешь вдоль нее. Я живу в Донбассе, теща тоже в Донбассе, в Амвросиевке. Вырываюсь к ней на машине не с абхазскими или английскими номерами, а со своими, донецкими. Через каждые 20—30 километров пост, и на каждом лезут в багажник. Открой, приказывают, «бардачок». Зачем, спрашиваю, какое твое дело, что там у меня? Ответ ленивый, сквозь зубы: может, пистолет. И долгий, бесцеремонный, чего-то требующий взгляд. Ясно, чего он требует.
Кому хорошо живется на Украине и Руси
Граница стала местом чудовищных поборов, о чем говорят здесь все.
Александр Дьяченко, председатель колхоза «Россия»:
— На границе меня знают в лицо. Знают, кто я, потому что часто тут мотаюсь по хозяйским делам. На таможне бывают очереди по полкилометра. Так нет же, и проверяют, и не пропустят без очереди. Смотрю однажды: водитель турецкого грузовика пошел вперед, о чем-то пошептался с таможенником, потом отнес ему какой-то ящик. Глядь — и он уже выбирается из очереди, ему зеленая улица. Да и многие наши люди, чтобы не терять время на оформление бумажек, дают взятку — деньгами, бутылками, прочим товаром. Себе же легче.
На украинской и российской стороне в широком ходу народная загадка: кто тот человек, кто утром идет на работу с пустым портфелем, а возвращается с тяжелой сумкой? Ответ: страж границы. В сельской местности все на виду: кто строит дом, кто еще вчера ходил в латаных штанах, а сегодня уже купил новенькую машину, у кого лучшая мебель, японский телевизор, больше красивых нарядов и вкуснее еда, дороже сигареты. Уже многие здесь ученики школ мечтают посвятить себя надежной охране границы.
Был на встрече у Вдовенко и руководитель Новоазовской таможни Анатолий Гаврилюк. Никто из присутствовавших не бросил лично ему упрека — добрый, уважаемый человек, старающийся и пресечь поборы, и как-то смягчить для местных жителей жестокость предписанных государственных формальностей. Виделись мы и на его рабочем месте, а метров через триста, на российской «центральной», со мной согласился поговорить старший смены Валерий Зенкин (другие наотрез отказались — только если будет разрешение от начальства в Таганроге, даже имени своего не захотели называть). И Гаврилюк, и Зенкин рассказали, что в массе своей народ из двух примыкающих районов и областей понятия не имеет о правилах перевоза грузов, обо всех их тонкостях, сформулированных на сотнях страниц. Что неудивительно: граница обрушилась на жизнь людей внезапно, многие само слово «таможня» произносят впервые.
Надо, считают профессионалы, широко информировать население, используя газеты, радио, телевидение. Но это ничего принципиально не изменит к лучшему, если официально не будет принято решение о значительном упрощении таможенного режима для жителей приграничных территорий.
— Мы не однажды поднимали этот вопрос, в частности, на наших совещаниях в Донецке, — говорит А. Гаврилюк. — Но мы исполнители, необходимы решения на правительственных уровнях.
Карабах и Югославия предупреждают
Нет дня, чтобы в районную администрацию не жаловались люди на неудобства и издевательства, вызванные появлением границы. «Ко всем тяготам реформ добавилась еще и эта острейшая проблема, — говорит В. Вдовенко. — Но особенно тревожит то, что в атмосфере всеобщего недовольства зародилось и усиливается психологическое отчуждение населения украинской и российской сторон. В кошмарном сне нам не могло присниться, чтобы здесь, в Приазовье, кто-то кого-то обвинял по национальной „вине“: „ты, украинец“ или „ты, русский“… А это уже случается! Уже слышишь: „ваш Кравчук“, „ваш Ельцин“, „это вы сделали“, „это вы начали“… Граница нагнетает не просто взаимное раздражение, а озлобленность между гражданами двух государств. Не дай Бог, если этому не будет положен конец».
После этих слов за столом наступила какая-то гнетущая тишина. И в ней кто-то чуть слышно произнес:
— Почему-то вспомнилось, с чего все начиналось в Карабахе, Югославии…