Осужденные на вечную муку
Репортаж из тюрьмы, в которой сидят пожизненно заключенные
В дремучих лесах западнее Белозерска открыта специальная тюрьма для тех, кому смертную казнь заменили пожизненным заключением.
Помните, как в фильме «Калина красная» Василий Шукшин, играющий вора, бодро шагает по длиннющим деревянным мосткам от тюремных ворот с колоннами к далекому берегу? Эти кадры сняты на знаменитом среди уголовников «пятаке» — так прозвали они тюрьму на острове средь Новозера.
В XVII веке посреди этого лесного озера монахи насыпали искусственный остров и воздвигли на нем монастырь, опоясанный в более позднее время мощной, обрывающейся прямо в воду стеной. При советской власти из монастыря сделали тюрьму, где вплоть до нынешнего апреля сидели зэки-инвалиды из числа особо опасных рецидивистов. А сейчас «пятак» спешно переоборудуют для содержания тех, кому комиссия по помилованиям при президенте России сочла возможным заменить смертную казнь пожизненным заключением.
Подполковник Алексей Розов, начальник учреждения ОЕ-256/5 (таков официальный шифр «пятака»), ездил в США за тамошним опытом работы с «вечными» зэками. Но почерпнутое за океаном для нас пока не годится: и структура тюрем другая, и материальные возможности очень разнятся. Для Соединенных Штатов, полагаю, немыслимо, чтобы федеральная тюрьма сидела на голодном пайке. А наш «пятак» в первом квартале профинансирован лишь на 35 процентов от потребной ему суммы и теперь имеет около 50 миллионов рублей долга за продукты питания, свет и тепло.
Но главное: пожизненно заключенные в России уже есть, а закона о таком виде уголовного наказания еще нет. Отсюда, по словам подполковника Розова, много неясностей в режиме содержания заключенных, их правах и обязанностях. А первый этап из 50 «вечных» зэков прибыл на остров в конце апреля.
— Мы разместили их, исходя из собственного опыта и норм, заложенных в действующем исправительно-трудовом законодательстве, — говорит подполковник Розов. — Они содержатся в камерах по два человека. Режим тюремный, как для особо опасных рецидивистов.
...Дверь в камеру номер 9 из толстенных досок кирпичного цвета. По бокам прикрытого куском черной резины «глазка» — две фанерные таблички с информацией о ее обитателях. Вячеславу тридцать лет, убил жену и двухлетнюю дочь, склонен к самоубийству. Его сорокалетний сосед Григорий четырежды судим, убил женщину и ее внука, склонен к побегу и притеснению сокамерников. Прапорщик-контролер открыл деревянную дверь, затем еще одну — из толстенных стальных прутьев. Заключенные повернулись лицом к блекло-синей стене и прижались к ней, широко расставив ноги и руки. Одеты в темно-серую без карманов робу и суконные шлепанцы. За их спинами вдоль другой стены двухъярусная кровать с довольно чистым бельем, бак с водой, деревянная вешалка с двумя фуфайками и ушанками из жиденького искусственного меха, а в углу, за невысокой фанерной перегородкой, — жестяной рукомойник и «параша». В узкое арочное окно, забранное решеткой, виден кусок стены какой-то тюремной постройки. Под окном — деревянная тумбочка с раскрытой книгой.
Подполковник Розов разрешил Вячеславу и Григорию повернуться. На вопросы они реагируют вялыми «да», «нет», «нормально». Глаза у обоих потухшие и смотрят куда-то поверх наших голов. По словам Алексея Розова, в своих первых письмах родным из этой тюрьмы «вечные» зэки радовались, что их не расстреляют и что наконец-то определили на постоянное место. Но потом, видимо, пришло осознание той ужасной участи, которая уготована им до гробовой доски.
Нормальная человеческая жизнь — это как минимум дом, работа, общение, любовь. У вечного зэка вместо дома — тесная камера, где круглые сутки горит электричество и где ни секунды нельзя побыть одному. Работа тоже исключена. В шесть часов — подъем, утренний туалет (по тюремному «оправка») и завтрак. Днем — обед. После ужина, в 22 часа, — отбой. Все остальное время заключенный предоставлен самому себе. Общается только с книгами и сокамерником. Даже прогулочный дворик разделен глухими стенами на закутки для каждой камеры, чтобы невозможно было перекинуться парой слов ни с кем, кроме своего такого же «вечного» соседа.
Что же касается тюремной «любви», то характерное для таких заведений мужеложство на «пятаке» пока не замечено. Видимо, у пожизненно заключенных не то состояние души, чтобы думать о половом удовольствии. Но подполковник Розов на всякий случай поместил четырех прибывших с этапом пассивных гомосексуалистов (по-тюремному «опущенных») отдельно от остальных зэков.
Смертную казнь заменяют пожизненным заключением из гуманных соображений. Но избави Бог от такого гуманизма, который уготован «вечным» зэкам тюремного острова на Новозере. Их лишили не только свободы — у них отобрали даже надежду умереть на свободе. Уже это само по себе — страшное наказание. И прибавили еще массу ограничений, способных превратить человека в жвачное животное.
Подполковник Розов, профессионал, много лет имеющий дело с заключенными, убежден, что «пожизненники» должны иметь в камере телевизор, обязательно выполнять какую-нибудь полезную работу, что им нужно разрешить свидания с родственниками. Хотя они по своей воле ушли в другое нравственное измерение, но мы не должны копировать их бесчеловечную мораль по отношению к ним.
На днях один из «вечных» зэков, мужчина в расцвете сил, перерезал себе лезвием сонную артерию. Осталась предсмертная записка: ухожу к отцу и брату. Похоронили его на кладбище для заключенных в Карлах (так местные жители называют село имени Карла Либкнехта на западном берегу Новозера). Бугорок и кол с порядковым номером могилы — вот и все, что от него осталось на земле.