Некомпетентные органы
На днях указом президента упразднено Министерство безопасности Российской Федерации. Вместо МБ создается Федеральная служба контрразведки. Когда ликвидировали КГБ, возникла надежда, что общество наконец избавится от органа с чекистскими традициями. Но смена названия еще не означает реформу. Человек, о котором рассказывается в этом материале, подполковник МБ Чувашии, сейчас оказался «в резерве». Как общество намерено дальше использовать этот «резерв»?
Дубову велели раздеться догола. Он стоял босиком на холодном каменном полу и послушно выполнял команды: приседал и наклонялся. После унизительной процедуры его повели в камеру. Пока открывали дверь, Дубов машинально вынул из кармана носовой платок, пахнущий французской туалетной водой, и вытер лицо. Он с ужасом подумал, что этот залах — уже прошлое. Там, за железной дверью,— его новая жизнь.
За полторы недели Владимир Константинович прошел КПЗ в Чебоксарах и следственный изолятор в Козьмодемьянске, затем оказался в Йошкар-Оле. Здесь его поместили в «спецы» — корпус для особо опасных преступников. Более того, его посадили в камеру, в которой обычно ждали своего часа приговоренные к смерти. Последний ее обитатель, Тимоха, человек хорошо известный в уголовном мире, не дождавшись исполнения приговора, умер в камере от заворота кишок.
Соседом по нарам оказался 34-летний здоровяк, назвавшийся Женей. Все его тело покръь вали татуировки в виде мечетей и восточных пейзажей. В зонах он просидел 12 лет. На этот раз Женя обвинялся в хищениях в особо крупных размерах. Свидетели по его делу странным образом погибали на воле.
Ни жидкий бульон из мойвы, ни въевшийся в одежду запах туалета, ни круглосуточный свет электрической лампочки не давили так на психику Дубова, как то, что в соседних камерах находились люди, приговоренные судами к большим срокам. Он понял: его хотят приучить к мысли, что его ждет то же самое, а потому он — давали ему понять—должен быть покладистее на следствии.
Пока Дубов, не зная, чем занять свой мозг и руки, маялся в «спецах», акционерное общество «Элара-трейдинг», директором которого он был, несло жестокие убытки. Он один обладал номерами сотен телефонов в разных концах СНГ, а, главное, лично знал их обладателей и мог в считанные минуты договориться о поставках материалов или сырья.
Благодаря его усилиям в производство только что запустили телефон-трубку. Теперь, передавали с воли, телефоном за-, ниматься некому, и Шпусх его приостановили. Упало производство компьютеров и магнитол,. Какое-то время положение спасал заместитель Дубова Анатолий Исаакович Аранович. Но в марте арестовали и его.
«Элара-трейдинг» возникла из отдела снабжения Чебоксарского приборостроительного завода «Элара». Как и всякий завод периода развитого социализма, ЧПЗ оброс натуральным хозяйством: сам лил металл и пластмассу, изготавливал, а затем еще и монтировал печатные платы, выращивал свиней, строил жилье, содержал детские сады, выпускал ширпотреб... Это при том, что главная его задача была обеспечивать электроникой боевые самолеты. ЧПЗ был так громоздок и неуправляем, что напоминал кита, выброшенного на сушу. Если раньше его жизнеспособность поддерживали крупные военные заказы, то теперь таких заказов почти не поступало. Готовая продукция пылилась на складах, а за отправленную денег не возвращали.
Директор ЧПЗ Глеб Андреевич Ильенко был убежден, что государство не бросит оборонный завод на произвол судьбы. Когда сообщили, что ЧПЗ получит причитающиеся ему для конверсии около 4 миллиардов рублей, Ильенко обрадовался. Но завод получил только 800 миллионов. Из могущественного директора оборонного завода, окутанного мраком секретности, он превращался в директора одряхлевшего, погрязшего в долгах предприятия» Неожиданно он стал уязвим для многочисленных бывших партийных и советских клерков, которые когда-то почитали за честь поздороваться с ним за руку.
Когда Ильенко понял, что методы» которым он был обучен за годы директорства, больше не действуют, когда он вдруг со всей обреченностью почувствовал, что он и его детище бесконечно одиноки в этом экономическом хаосе, где никому ни до кого нет дела, и выжить или умереть зависит только лично от тебя, ему стало легче. Период неопределенности закончился, и теперь предстояло действовать. А действовать он умел.
Завод раздробили. На месте отделов и цехов возникли самостоятельные предприятия со смешанным уставным капиталом: 51 процент *— частного, 49 — i заводского, то есть государственного. Оборудование и площади завод передал им в аренду без права выкупа.
Включились в работу застоявшиеся мозги бывших начальников цехов и отделов, а теперь — руководителей акционерных обществ. Задача перед ними стояла простая: заниматься чем угодно, лишь бы обеспечить людей работой и заработком. Немалым напряжением сил «автономии» выпускали магнитолы, вентиляторы, деревообрабатывающие станки, сварочные аппараты, бытовые компьютеры... Чтобы все это сходило с конвейера, «Элара-трейдинг» должна была вертеться. Ее люди рыскали по городам и весям, доставая транзисторы, конденсаторы, полистирол. Они торговали автопокрышками, кофемолками, туалетной водой, вырученные деньги пускали снова на транзисторы и на зарплату.
Дубов лежал на нарах, наблюдая, как его сокамерник-каратист дубасит кулаками оконную решетку, и прикидывал, во что обойдутся фирме его посиделки. Вместе с упущенной выгодой уже выходило под сто миллионов рублей.
А в это время в чебоксарской тюрьме сидел заместитель Дубова Анатолий Исаакович Аранович. Чебоксарская тюрьма оказалась самым жутким местом из всех, где ему довелось побывать почти за три месяца лишения свободы. Здесь были голые нары, в разбитое окно задувал мартовский ветер. В восьмиместную камеру иногда, в зависимости от этапа, набивалось до 30 человек. Нравы здесь были жестокие что с одной, что с другой стороны.
Хотя Владимира Константиновича в этот могильник посадили сотрудники Министерства безопасности, Дубов понимал, что дело не только в них. Действия следователей отражали настроение немалой части населения Чебоксар. Операции с собственностью умирающего завода породили домыслы и откровенную неприязнь. Удивительное свойство российского характера горевать над погорельцем и ненавидеть этого же погорельца, сумевшего восстановить дом, обрело современное выражение.
Все спокойно смотрели на то, как ЧПЗ неумолимо двигался к банкротству, и никто не предлагал даже плохонькой идеи, как спасти завод, но как только на «Эларе» нашли выход, как только получили право много работать и рисковать, свободно распоряжаться доходами, тягучее чувство зависти сгустилось вокруг. В городе усиленно обсуждали миллионные доходы, руководства ЧПЗ и отколовшихся от него фирм. Ряд бывших партийных функционеров, а ныне чиновников разного уровня, заявили, что не позволят капитализировать завод. Громче других звучал голос главы администрации района, на территории которого находится ЧПЗ. При таком общественном мнении Дубов не мог не оказаться в тюрьме. Сегодня это уже было бы вряд ли возможно, скажем, в Москве или Санкт-Петербурге, но это было почти неизбежно в провинциальных Чебоксарах.
За что же арестовали Дубова? Начальник следственного отделения Министерства безопасности Чувашии подполковник юстиции Станислав Кириллович Воронов считает, что — за хищение в особо крупных размерах. А дело было так. На складах завода скопилось огромное количество ненужных материалов, так называемого неликвида. Среди прочего оказался и пермалой — металлическая лента с высоким содержанием никеля, обладающая антимагнитными свойствами. Как ни старались на заводе, а продать его не удавалось. И вдруг появился покупатель. «Элара-трейдинг» продала пермалой почти за два миллиона рублей наличными. Часть денег, около ста тысяч, положили в кассу, а часть — не положили. Вот эту неоприходованную часть сотрудники госбезопасности и посчитали особо крупно похищенной суммой.
В стране с развитыми рыночными отношениями, устоявшимися правовыми нормами и право-знанием компетентные органы в этой сделке волновало бы только одно — уплатила ли «Элара-трейдинг» налог из полученной суммы. Этим компетентным органом была бы налоговая полиция. А куда дели деньги участники сделки, поделили ли между собой или купили на них мороженого, уже никого не должно касаться. «Элара-трейдинг» — предприятие акционерное, и совет акционеров должен оценить, разумно ли потрачены общественные деньги.
Но мы, увы, только пробиваемся в рынок сквозь сознание социалистической собственности и права государства вмешиваться везде, где надо и не надо. Наше правовое пространство — это смесь новых законов, открывающих заманчивые перспективы, и уголовного кодекса, карающего каждого, кто дерзнет встать на путь к этим перспективам. Наше время опасно для всякого делового человека тем, что любой его поступок можно трактовать по-разному: в зависимости от того, какие взгляды исповедует данный представитель государства.
Почему же в «Эларе трейдинг» не сдали в кассу все деньги? Потому, объяснили мне, что без «живых» денег заводу придется совсем худо. Известно, как работают наши банки. В соседнюю с Чувашией Казань, куда можно прогуляться пешком, деньги идут две-три недели. Что уж говорить об Украине или Беларуси. А ведь 70 процентов поставщиков ЧПЗ — за пределами России. Более того, основные поставщики-монополисты в «горячих точках» — Нагорном Карабахе, Азербайджане, Молдове... Инфляция обесценивает деньги мгновенно.. Если сегодня ты можешь купить тысячу плат, то через месяц за те же деньги — только 300.
Кроме того, командированным приходится давать взятки на таможнях, платить бешеные деньги за бензин. А в Чувашии до недавнего времени существовало ограничение: на покупку товарно-материальных ценностей разрешалось тратить наличными только тысячу рублей.
Если не закрывать глаза на окружающий мир, если воспринимать его, как принято сейчас говорить, адекватно, то объяснения руководителей фирмы логичны, а действия их — оправданны. И раздувать тут преступление пока не из чего.
Коммерческих сделок, которые сегодня совершаются на каждом шагу, следователи обнаружили на «Эларе трейдинг» и на ЧПЗ несколько. Все квалифицируются как серьезные преступления. С точки зрения безопасности государства социалистического, действия следователей, видимо, были бы оправданны. Но с точки зрения безопасности государства, которое формирует рыночную экономику, эти действия, похоже, прямо противоположны названию грозного ведомства. Ибо вред они причинили существенный.
Передо мною график работы «Элары трейдинг», начиная с момента ее рождения — июля 1992 года по октябрь 1993-го. Объем продаж после постоянного не-уклонного роста резко падает в марте и только в начале июня начинает снова карабкаться вверх. Спад приходится как раз на время, когда Дубов и Дранович сидели в тюрьме. Парализованная работа «Элары трейдинг» сказалась на работе ЧПЗ — он выполнил план на 44 процента. В результате этого бюджеты Чувашии и России недополучили соответственно 100 и 70 миллионов рублей. Это официальные данные акционерного общества «Авиапром», бывшего Министерства авиационной промышленности.
Все, с кем довелось беседовать в Чебоксарах, Министерство безопасности называли по-старому — КГБ. Суть-то организации осталась прежняя. И методы в работе—те же: угрозы, запугивания, обман, шантаж, оскорбления. Чего только стоит арест начальника отдела снабжения «Элары-трейдинг» Тамары Ивановны Гал ивовой. Когда Тамара Ивановна, перенеся тяжелую операцию, едва не скончавшись на операционном столе, выходила из наркоза, первым, кого она увидела сквозь марево, был не врач — следователь госбезопасности. Из больницы ее трижды вызывали в министерство, и она через весь город на автобусе ездила давать показания.
рак только- Г а линов а вышлэ с больничного, ей тут же предложили меру пресечения: 300 тысяч рублей под залог. Взяла ссуду на работе, внесла. Но на следующий день ее арестовали. Ссуду не вернули.
В переполненной камере, куда определили больную женщину, табачный дым висел вперемежку с матом. Было невыносимо душно. Температура доходила до сорока градусов. Тамара Ивановна всегда чувствовала себя плохо, но иногда — очень плохо. В таких случаях ее водили в медсанчасть. Там был вежливый приятный доктор, но не было лекарств.
Однажды Галинова, выйдя из душной камеры на свежий воздух, потеряла сознание и упала. Видимо, это испугало Воронова, и он ее освободил без извинений.
Ему 36 лет. Он словно состоит из одних мускулов, у него умные глаза и приятные манеры. В 1987 году вышел из КПСС. Что это означало в то время, думаю, никому не надо объяснять. Так что ни личного мужества, ни собственных убеждений Воронову не занимать. На мой взгляд, на него трудно давить. Он будет делать только то, что сам считает нужным. Мне важно было это понять. Значит, активность Воронова проистекает, скорее всего, не из распоряжений высокого начальства, которое желает поквитаться с некогда неприступным директором ЧПЗ. Видимо, причина в нем самом.
Почему, выслушивая, казалось бы, логичные объяснения руководителей фирмы, сопоставляя их с общим экономическим хаосом в стране, с положением, в котором оказался завод, с усилиями многих людей, пытающихся этот завод спасти, с зарождающимися рыночными отношениями, Станислав Кириллович не может их понять? Или не хочет?
В беседе со мною Ильенко полушутя-полусерьезно высказал мысль, что было бы неплохо послать Воронова на курсы по экономике. Познакомившись с подполковником, я понял (во всяком случае мне так кажется), что Станислава Кирилловича никуда не надо посылать. Он все хорошо понимает. Но это понимание сегодня ему почему-то невыгодно. На конференции трудового коллектива, будто не подозревая о существовании презумпции невиновности. он бросает в разгоряченный/ зал: «...за счет вас происходит обогащение лиц, приближенных к руководству завода», «...мы... не хотим, чтобы нечистоплотные предприниматели... прибирали к рукам вашу же собственность». В этих словах как минимум игнорируется тот факт, что приватизация на ЧПЗ одобрена председателем Госкомимущества России и председателем Верховного Совета Чувашии. Но как это напоминает методы работы госбезопасности в прошлые годы! И как эхо этих методов — публикации в местной печати. «В обществе развелось много клопов, — пишет республиканский сатирический журнал «Капкан». — Они уже сосут кровь и в светлое время суток. Разжиревшие твари потеряли резвость и- при раздавливании оставляют крупные пятна крови».
КГБ — как тот человек из анекдота, который не знал, что воина давно закончилась, и самоотверженно продолжал пускать поезда под откос.
Совсем недавно тот же Воронов вел дело о ТЭЦ-3. Два года вел. Собрал 28 томов. Использовал агентуру, прослушивал переговоры, вел скрытую съемку. Все вокруг банальной коммерческой сделки. В итоге дело сначала слушалось в Верховном суде Чувашии, а затем лопнуло 'как мыдьнчй. пузырь, уже. в, Верховном суде Россия. Если так «же лопнет и дело о ЧПЗ, не исключено, что подполковник начнет разрабатывать новое, подбирая статьи покруче. Раз есть структура, она должна работать.
Между тем Министерство безопасности Чувашии создало коммерческую фирму «Юнона». «Юнона» купила по дешевке, за 250 тысяч рублей, бульдозер и «толкнула» его за пять миллионов. «Известия» писали об этом. Председатель МБ республики генерал Тихонов в местной газете оправдывался: что делать, не от хорошей жизни вынуждены заниматься коммерцией.
То-то будет смеху, если подполковник Воронов заведет на него дело.