Русский Букер-93 получил Владимир Маканин
Синий фонарь над столом, покрытым сукном и с графином посредине
Несмотря на слякоть, напоминающую Петербург времен Чернышевского, и на успехи Жириновского (тоже кое о чем напоминающие), гости к положенному часу съезжались к Центральному дому архитектора. В 20.00 все уже сидели за пронумерованными столами в ресторане — строго по приглашениям. Британский порядок, как всегда, себя оправдывал. Атмосфера, по сравнению с прошлогодним вечером, была более непринужденной (привыкаем!) и более определенной — прогнозы сводились к «Знаку зверя» Олега Ермакова. Ровно в 21.30, после хорошего ужина, приятных, а то и полезных бесед, председатель жюри Вячеслав Иванов объявил лауреатов. Сначала — и это было новацией — того, кто получил Малого Букера за лучший сборник рассказов (2 тыс.500 фунтов стерлингов). Им стал Виктор Пелевин с книгой «Синий фонарь» («Текст», 1992). Зал от души аплодировал. «Пелевин, — сказал В.Иванов, — писатель с огромным воображением и с большим будущим». (Если бы председатель жюри еще знал, какое у Пелевина прошлое!) Но самой большой неожиданностью стало объявление лауреата Большого Букера. Им оказался Владимир Маканин («Стол, покрытый сукном и с графином посредине»), о котором я писала в «НГ» 29.04.93).
Громкие аплодисменты заглушили возгласы удивления.
—Авторов! Авторов! — понеслось по залу. Но авторов не было. Владимир Маканин сейчас в Мюнхене, а Виктор Пелевин, к сожалению, заболел. Произносить заготовленные речи было некому, однако праздничное настроение это не испортило. Прокомментировать событие я попросила Григория Бакланова ведь именно в его «Знамени» были напечатаны произведения Владимира Маканина и Олега Ермакова. «Я очень рад за Маканина, он всем своим творчеством заслужил и Букеровскую, и любую другую премию, — сказал Г.Бакланов. — Но его прежние вещи я люблю больше. Мне жаль, что премию не получил еще и Олег Ермаков. Это было бы справедливо». Самый молодой из пяти членов жюри, Александр Генис (Нью-Йорк) сказал, что он счастлив, потому что премию получили «два лучших писателя двух литературных генераций. Я сделал все возможное, чтобы именно эти авторы стали лауреатами. Маканин становится все глубже и глубже, именно по этой причине его не понимают. Вообще в современной критике царит невероятный цинизм и редкое разгильдяйство: все ругают все на свете… Что касается Пелевина, то этот прозаик открывает постсоветскую литературу». На вопрос о спорах в жюри А. Генис ответил: «Несмотря на разницу вкусов и возрастдЬ, работать было очень легко. Напоследок мы сказали. „Кто бы ни победил, Жириновский у нас не прошел бы, это уж точно…“. Нет, от политики никуда не денешься!
По мнению Аллы Латыниной, председателя прошлогоднего жюри, для литературного процесса роман Ермакова более значим, чем повесть Маканина (хотя как писатель Маканин значительнее Ермакова). А.Латынина была уверена, что победит роман О.Ермакова. «Выбор жюри я понимаю, — сказала А.Латынина. — Маканин — один из лучших наших писателей, если не лучший. Но премию дали имени, а я бы хотела, чтобы выбрали произведение. Первое жюри было законопослушнее. Мы больше уважали законы этой премии. За Пелевина я искренне рада — блестящий писатель, блестящий талант».
И еще одна маленькая радость. Вячеслав Курицын позволил, чтобы его имя появилось на страницах «НГ»: «Меня удовлетворил бы Ермаков как фигура, во всех отношениях понятная и всем удобная. Маканин — как лучший, на мой взгляд, писатель из всей шестерки. Меня удовлетворили бы Улицкая и Нарбикова — обе. Если бы кто-нибудь из них выиграл, это было бы классно! Что-то типа победы сборной Дании на чемпионате Европы по футболу…» Вот постмодернистское счастье: что ни возьми — все хорошо. Первый лауреат русского Букера Марк Харитонов сказал, что он очень рад за Маканина, но: «еще бы годик подождать и получить премию за самую важную для него вещь. Это было бы эффектно!»
Что ж, у ценителей русской словесности нет оснований для недовольства. Спасибо Британскому совету, спасибо Букеру, спасибо жюри! Спасибо Владимиру Маканину и Виктору Пелевину за то, что они есть! Спасибо всем! А напоследок (всем же) предлагаю поразмышлять над загадочными словами, произнесенными в этот чудный вечер Вячеславом Пьецухом: «Народ — босяк! Да ладно бы русский народ был босяком… Английский народ — босяк!»