Григорий Явлинский: Парламент, который мы избираем, должен стать учредительным собранием
Сегодня каждый видит, как делается политика
Виль Дорофеев («Постфактум» — специально для «НГ»)
В гримерной телецентра «Останкино».
Фото Фреда Гринберга (НГ-фото)
Григорий Алексеевич, вас называют «экономистом от политики» или «политиком от экономики». Но вы всегда чурались именно политической власти. Почему сегодня вы идете в политику, намереваясь баллотироваться в Думу?
— Я не чурался политической власти. Но для меня лично есть одно очень важное обстоятельство. Политическая власть для меня важна не как вещь в себе, а как инструмент, как возможность реализовать то, что я считаю нужным как профессионал. Но когда, заняв высокую должность, вы видите, что абсолютно невозможно ничего сделать в силу реально сложившихся условий, то у вас есть выбор: или приспосабливаться и блефовать ради того, чтобы оставаться у власти, либо сказать: «Извините, сейчас невозможно сделать то, ради чего я сюда пришел, поэтому я вынужден уйти».
Именно из-за этого три года назад мы с моими коллегами опубликовали в «Комсомольской правде» статью, которая называлась «Почему сегодня невозможна программа „500 дней“, и ушли из правительства. С тех пор ни разу не сложилась ситуация, когда, не отказываясь от собственных убеждений, можно было прийти в политику с надеждой реализовать то, что считаешь жизненно важным для страны. Сегодня речь уже идет не об обычной политике, а фактически об учреждении новой страны. Поэтому мы попытались сформировать избирательный блок, который даст возможность провести в Государственную думу команду высококлассных специалистов. Это сложно: правила выборов определяет авторитарный режим, заинтересованный в укреплении своего положения. Вы сами видите, как постоянно в интересах одного участника меняются эти правила, как контролируются им средства массовой информации, как используются нечистоплотные приемы. Сегодня все общество, а не только узкий круг посвященных впервые, может быть, за десятилетия видит, как делается политика. Вся кухня на глазах, все приемы, все нюансы: кто что думает, как свои мысли выражает, с кем работает. Может быть, это разрушит традиционный отечественный стереотип: что политика — это какая-то отдельная профессия, некий закрытый контур, где, если вы на должности и вам идет зарплата, то вы — политик, а если нет — то, извините. Политик не тот, кто возглавляет, например, министерство транспорта или вообще какое-либо министерство. Многие из бывших депутатов, например, формально считались политиками., а на деле ничего общего с политикой не имели и не будут иметь. Одни приходят в политику ради самой власти, полагая, что для „дела“ смогут потом кого-то нанять. Но наше общество уже познало на собственном опыте, что для проведения коренных преобразований нанять со стороны невозможно никого.
— Тогда какой же смысл участвовать в предвыборной гонке?
— У нас нет иллюзий, что как только мы придем в парламент, так тут же что-то изменится к лучшему. Смысл заключается в том, что будущая Государственная дума и Совет Федерации — это, на мой взгляд, Учредительное собрание, а не парламент. До настоящего парламентаризма нам еще далеко. Не стоит надеяться, что после таких выборов мы получим зрелый и действительно работоспособный законодательный и представительный орган власти. Но вот учредительная функция будущего Федерального собрания — сегодня абсолютный императив. Мы с вами находимся в такой ситуации, из которой нет другого выхода.
— Ну почему же? Например, авторитаризм…
— У нас этого не получится. Наша страна ни сейчас, ни в будущем уже не подчинится диктатуре. Кроме того, в условиях отсутствия большого частного сектора диктатор должен будет накормить страну. Чтобы получить хлеб, Сталину пришлось провести коллективизацию. Разве сейчас Кубань отдаст просто так свой хлеб, или Тюмень свою нефть, или Воркута свой уголь? Вы же не будете все время разъезжать на танках по стране! Значит, надо искать другой способ.
— Повторю: необходим учредительный орган, который введет Россию в законное, конституционное русло. Речь идет о мероприятии, процедуре, необходимом этапе, чтобы заложить первые кирпичики, блоки в тот фундамент, па котором будет потом построена вся демократическая государственность. Без этого никак невозможно двинуться дальше. Кроме того, парламент должен быть таким, чтобы люди его уважали.
— Григорий Алексеевич, это же романтизм! В какой стране может быть такой парламент?
— В любой, в том числе и в нашей. Если в новый парламент придут не дилетанты, а профессионалы, для которых средства и методы так же важны, как и цели, то парламент сможет работать как партнер правительства, как конструктивный оппонент, как помощник. Среди моих коллег и единомышленников немало таких людей. Если мы получим солидную поддержку, скажем 15—25% голосов на выборах по спискам, а это не исключено, то мы сумеем провести в парламент такую команду. В ней будут люди, которые в области финансов окажутся не менее компетентными, чем действующий министр финансов, в вопросах приватизации — не менее нынешнего председателя Госкомимущества, в проблемах внешнеэкономической деятельности — не хуже министра по внешнеэкономическим связям. Кроме того, мы рассчитываем сплотить вокруг нашей платформы, с которой идем в Думу, представителей прогрессивных сил, которые будут избраны от других блоков. Для нас не столь важны цветовые или партийные оттенки убеждений, сколь чувство ответственности и профессионализм.
— Наша политическая платформа, если говорить коротко, заключается в том, чтобы ввести политический процесс в конституционные рамки. Думаю, что такая цель может сплотить значительные силы в новом парламенте. Для этого прежде всего необходимо обсудить, доработать и принять новую Конституцию. Проект Конституции, внесенный президентом, если он будет одобрен на референдуме 12 Декабря, нельзя рассматривать иначе, чем Временный конституционный акт. Такая процедура позволит учесть интересы всех основных политических сил, социальных слоев и профессиональных групп, а также субъектов Федерации: на основе новой Конституции разработать новый избирательный закон и провести перевыборы всех органов федеральной и местной представительной и исполнительной властей, включая президента России и само Федеральное собрание. Эти учредительные функции парламент должен осуществить максимум за два года. Тем самым он воистину выполнит историческую миссию: к 1996 году Россия будет иметь легитимную Конституцию, признаваемую обществом, и законно избранные на ее основе органы власти.
— С какой экономической программой ваш блок идет на выборы?
— Было бы фантазией писать сегодня программу для правительства, которое еще неизвестно как будет организовано. Президент недавно заявил, например, что хочет оставить нынешнее правительство, а нынешний премьер вообще ушел в отпуск до выборов. Проблема в том, что на сегодняшний день никаких преобразований в существе нашей экономики не произошло. Ни в коей мере не потеснен монополизм, не возникла конкуренция, не стал доминировать частный сектор. Очень незначительные изменения произошли в финансовых институтах и банковской сфере. Отсутствуют сколько-нибудь значительные стимулы для внутренних инвестиций. Спад производства, похоже, носит не структурный, а общий характер. Государство «ушло» из экономики, но передало контроль за ценами на продукцию в руки монополий. В результате мы получили некую квазирыночную постгосударственную экономику, тот же монополизированный рынок, но уже не управляемый государством. Но мы же не об этом договаривались. Знаете присказку. «Хотели, как лучше, а получилось, как всегда». Я умышленно не назвал в числе пороков нынешней экономики инфляцию, хотя именно она мучает людей. Не назвал потому, что она производная от всего ранее перечисленного. Финансовая стабилизация — это итог длительных преобразований в экономике. Это заблуждение, что финансовая стабилизация первична и достижима уже сейчас, без коренных изменений в отношениях собственности и структурных изменений в экономике.
— Вы думаете, что обретете в будущем парламенте достаточно союзников?
— Я сразу сказал: не надо иллюзий. Задача этого парламента весьма специфическая. Сегодня, участвуя в выборах, я должен убедить общество в необходимости именно такого пути преобразований. Ведь главное — не кто будет делать реформы, а какие и как. Борьба со стороны моих оппонентов идет за ответ на вопрос: кто?
— Сегодня в стране, пожалуй, нет реальных противников экономических реформ. По стратегическим целям ваши взгляды совпадают со взглядами Гайдара и Черномырдина…
— Я бы сказал, что-то, что наши взгляды совпадают, не очень точно. Я считаю, что успешная финансовая политика может называться таковой, когда есть конвертируемая валюта, сбалансированный бюджет, значительные стимулы для конкуренции и производства. Но это может быть итогом только длительных преобразований. Егор Тимурович все время обещает то 5, то 10% инфляции. А я говорю: в ближайшие три года ничего не получится. И через три года может получиться только в том случае, если мы все время будем активно работать для подготовки всех тех условий, которые нужны, чтобы это состоялось. И самая главная задача — не добиться 5% инфляции, а проработать эти три года в правильном направлении. Вы сами в одной из ваших книг ссылались на слова академика Арцимовича о том, что если собрать 9 беременных женщин, то результат все равно будет через 9 месяцев. Так и в экономике. Без частной экономики, без конкурентных рынков, конкурентной среды, финансовой системы никакой стабилизации произойти не может. А что такое создать конкурентные рынки? Это же огромная работа, потому что вся система 70 с лишним лет строилась диаметрально противоположным образом, перпендикулярным, если хотите.
Только один пример. Есть распоряжение о том, чтобы акционировать все предприятия за 4 месяца. Почти одновременно выходит документ о показательных банкротствах. Но, оказывается, никто этого сделать не может. Потому что, например, на носу зима, а у этого предприятия-банкрота находится на балансе все жилье в городе. Знакомо? 80—90% прибыли, которые имеют такие предприятия, они тратят на содержание городского хозяйства. Что значит в таких условиях банкротство предприятий? Это значит — люди должны уйти с данного производства. Но куда? Люди живут в домах, которые финансируются заводом-банкротом. Цель-то указа — банкротство предприятий, а не закрытие городов. Поэтому на указ никто не реагирует. Прежде чем добиться тех целей, которые преследует указ, надо отделить жилье и всю социальную структуру от предприятий, приватизировать их, перевести дотации в доходы. Тогда сформируется рынок жилья, рынок социальных услуг, и только после этого можно ставить вопрос о банкротстве. Люди — работники предприятий, которые закрываются, — должны иметь возможность продать свое жилье и переехать в тот регион России, ГдС есть потребность в их рабочих рукам. Кстати, и предприятия, свободные от содержания социальной инфраструктуры, смогут направить свою прибыль в инвестиции, что, возможно, спасет их от банкротства.
— Есть ли у России шанс пройти путь преобразований без шока?
— Если вы имеете в виду то, что произошло с нашей жизнью после января 1992 года, то это не «шоковая терапия». Освобождая цены в условиях господства государственных монополий, правительство просто передало им свою функцию по формированию цен. Теперь они сами и назначают цены.
— Что же, цены и дальше будут расти?
— Мы исходим из того, что ближайшие три года хочется или не хочется, но придется прожить в условиях высокой инфляции. Ну, а когда вся подготовительная работа будет сделана, тогда, чтобы остановить цены, возможно, придется сказать людям: цены остановить можно, но это будет связано с остановкой роста зарплаты. Причем сначала нужно будет зафиксировать рост доходов, и только где-то через полгода остановится рост цен. Это болезненно, но иного пути нет. Боюсь, что к тому времени не найдется способа без этого обойтись.
— Как вы думаете, не повторит ли новый парламент судьбу первой Государственной думы России?
— Зачем аналогия с первой российской Думой? Достаточно вспомнить о судьбе Верховных Советов СССР и РФ. Но с новым парламентом — иное дело. Первое — эти выборы никак нельзя назвать коммунистическими. Второе — эти выборы проводятся по правилам, которые предложил сам Ельцин и которые разработаны его командой. На эти выборы идут и индивидуально, и по партийным спискам. В них участвуют, в сущности, даже запрещенные партии. Проявление неуважения к такому парламенту, попытка сдвинуть его на периферию политической жизни будут не чем иным, как неуважением ко всей России, ко всем избирателям. Может ли быть предпринята такая атака? О самом президенте не хочу ничего сказать, но вот недавно его пресс-секретарь Вячеслав Костиков обронил: «Президент не собирается слушать всякие там партии или блоки. Он будет слушать всю Россию». Это очень опасный симптом.
— Если все же в 1994 году будут объявлены выборы президента, вы примете участие в борьбе за этот пост?
— Если выборы будут проводиться на основе новой Конституции, то есть будут законными, я приму в них участие.