Сказки о Сталине на енисейских берегах
То стоит он напролом, То летит, как конница. Я сапог его — кайлом, А сапог не колется... (А. Галич).
Было время, когда на Енисее каждый пароход обязательно причаливал в Куренке, где отбывал царскую ссылку Иосиф Сталин. Экскурсии шли к помпезному пантеону, знакомились с «титанической революционной и теоретической работой», которую вел здесь «отец народов». А потом статую генералиссимуса в распахнутой шинели низвергли и утопили в Енисее. Сегодня в этих «священных местах» суда останавливаются как прежде. Правда, по другому поводу.
Именно здесь проходит линия Полярного круга. А его пересечение принято отмечать карнавалом. Наряжаются или, вернее, раздеваются избранные Нептуном и русалками, пассажиров обливают енисейской водой. Шампанское, песни, пляски...
Говорят, низверженный идол лег на дно лицом вверх. Так что он в курсе событий над ним. Когда веселишься на палубе, виден и его обветшавший, ныне и загаженный, но по-прежнему грандиозный пантеон. Есть что-то жуткое в этом регулярном празднике. В поп-музыке над темной водой.
Веселятся туристы. А местные жители... А они недавно наградили краеведческую экспедицию диваном, на котором Сталин 80 лет назад провел одну или две ночи в доме Бурцевых, что в станке Пулково. Диван доставлен в Красноярский музей. В город, в котором до сих пор люди рождаются и умирают на улицах имени Диктатуры пролетариата, Дзержинского, Ленина, Урицкого, революционеров Перенсона, Вейнбаума, Маерчака. Все — пламенные имена, увековеченные и сохраняемые, не перечесть. И сегодня в красноярских газетах встретишь панегирики Сталину.
Это только кажется, что много воды утекло с тех дней, когда плыли по Енисею баржи с троцкистами и бухаринцами, крестьянами и интеллигенцией в северные лагеря. В Верхнеимбатске (это туруханские края), зайдя в избу на берегу и поговорив с хозяевами о житье-бытье, мы позвали деда Сашу во двор, сфотографироваться. И когда нацелили объектив, раздался щелчок, деду вдруг что-то почудилось — отвернулся лицом к стене, заведя руки за спину, и заплакал. Мы были здесь чужаками, и он, пьяненький, долго говорил о Сталине, о трюмах, набитых «бревнами» (так называли подконвойных).
Красноярский художник Владимир Мешков в фактории на Крайнем Севере попытался набросать, портрет молодой женщины-аборигенки. «Позволь, я тебя зарисую?» Она бросилась в чум, тут же оттуда выскочил с ружьем мужчина. После долгих переговоров выяснили: слово «зарисую» женщина услышала как «арестую».
Здесь, на великой сибирской реке, столькими слезами напитанной, что-то не так со Временем. Наши ускорения, демократизации, реформы и путчи не взволновали свинцовой воды. Вся горбачевская перестройка запомнилась местным мужикам, похоже, только тем, что не стало водки. И, выходит, лишь вчера по Енисею-батюшке проплывали вожди мирового пролетариата Ленин, Сталин, Свердлов... Ульянова сослали в благословенное место — Минусинскую котловину. Его соратникам подфартило меньше. Попали в туруханские края. О Сталине здесь посудачить любят и сейчас.
Борис Филиппович Салтыков, житель Верхнеимбатска, поведал мне о своей дальней родне: Лидия Платоновна Давыдова была «местной женой» Сталина, от него родила двух детей. Один ребенок вроде бы умер маленьким. Другой —- сын Шура — вырос. Кроме него, у Лидии было еще 17 детей.
«Сталин и своих, и чужих детишек кормил, ходил на лодке, рыбачил. Когда уехал, Лидия подавала на него на алименты. Нет, сказал, присылай сына в Москву, помогу ему. Посылки от него приходили. Маленков приезжал сюда... А Шура служил в почтальонах, из Туруханска письма возил. Я Сталина уважаю, вот Свердлов похуже был. Учил овощи выращивать».
Верхнеимбатские мужики с одобрением слушали Салтыкова...
Как понимаете, в родственниках, близких и дальних, в сыновьях и троюродных внуках Кобы недостатка здесь нет. История от Салтыкова — типичная. Другой вариант — сын Сталина Петр ходил по Енисею в должности помощника капитана.
Но в Туруханске старший научный сотрудник музея Светлана Ростомашвили — единственная, как сама она говорит, кто знает правду о местной жизни Сталина, — подтвердила, что Лидия Платоновна Давыдова действительно была официальной супругой Джугашвили. Тогда она еще звалась Перепрыгина. За Давыдова вышла позже. «По всем документам, письмам, воспоминаниям, Сталин до 1916 года был порядочным человеком. —- говорит Светлана. —- Сын? Он не признавал отца. Учился в политехе. Умер в Новокузнецке. О нем никто ничего здесь не знает».
На окраине Туруханска в убогом бараке живет бабушка — дочь Давыдовых...
Местные жители говорят: здесь Сталин коротал счастливейшие годы своей жизни. Поныне ходят рассказы, каким он веселым был, как лезгинку танцевал, выпить был не прочь.
Я не держал в голове задачи разобраться, разделить в услышанном правду и выдумку. Это дело историков, архивистов и т. д. Меня интересовали лишь метаморфозы людской памяти, предания и легенды о тиране в устах конкретных людей, живущих в Туруханском районе.
Эти сказки, в которые вкраплены крупицы правды, сказки, в которых переплелись коммунистические идеи и народные идеалы, многое говорят о самих носителях мифа, об их воззрениях на жизнь. Рассказы о том, как Иосиф кормил 17 детей Лидии, как мастерски рыбачил, какой добрый был... (Хотя доподлинно известно о «щедрости души» тогдашнего Кобы: не жалея денег на водку — а бутылка спирта в Курейке стоила 5 рублей. — он пожертвовал больным и неимущим коллегам по ссылке 50 копеек). Почти невероятное — как сохранилось? — самоуважение: сын отказался от такого отца, разбивал его портреты, жена потребовала взыскать с «отца народов» алименты...
С этим целостным и самодостаточным мифом не стоит спорить. В памяти нет ошибки. В этих сказках — и достоинство, и спокойная мудрость. Это в столицах кажется, что Время куда-то течет, история поступательно развивается. Из Верхнеимбатска, Курейки, Туруханска видно другое: в жизни, в сущности, ее мало что меняется. И все регулярно повторяется. Если б в октябре поплыли, если еще поплывут, баржи с «бревнами», здесь не удивятся: здесь помнят.
По сибирской сказке, когда месяц молодой, серпом висит, Ленин — юноша, кровь с молоком. А как месяц полнеть начнет, округляться, Ильич стареет. дедушкой становится.
Ильич и Коба здесь, они никуда не исчезли.
В маленьком заполярном поселке Усть Порт живет много немцев. Я видел встречу молодой журналистки из Германии с ними. Пожилая женщина, ухаживающая за детьми в интернате, хорошо говорила по-немецки. Теплоход уже гудел, прощаясь, а они с Утой — немецкой журналисткой — все стояли, обнявшись. Женщина, потерявшая родную землю и родных людей, заброшенная на край земли, гладила Уту по голове, плакала, тычась ей в плечо, что-то шептала. Осталась на берегу точкой. Так и умрет она здесь.
Там, где память о призраках сильнее веры в перемены, вершащиеся в фантастически далекой Москве.
На снимках: ® Дед Саша из Верхнеимбатска. 0 Курейка. Пантеон Сталина.
Фото Бориса СОЛОВЬЕВА.