Кровавая мясорубка введена в действие
День за днем. События и публикации 3 октября 1993 года комментирует обозреватель Олег Мороз*
В общем-то, в сентябрьско-октябрьских событиях надо различать две фазы, довольно сильно разнящиеся между собой. Первая – с восьми вечера 21 сентября до 14:20 3 октября и вторая – с 14:20 3 октября до 18:00 4-го. Во время первой фазы было довольно жесткое противостояние президента и Белого дома, с взаимными угрозами и даже отдельными столкновениями, однако была надежда, что все так или иначе кончится миром. Вторая фаза – вооруженный мятеж, поднятый наиболее экстремистской частью сторонников ВС.
Мятеж начался 3 октября на Октябрьской площади. Участники проходившего здесь митинга – около трех с половиной–четырех тысяч человек (по другим данным, двадцать–тридцать тысяч) – примерно в двадцать минут третьего неожиданно двинулись к Крымскому мосту, прорвали кордоны милиции и внутренних войск возле него и ринулись дальше по Садовому кольцу, сминая на своем пути безоружные милицейские и солдатские заслоны. Без особого труда можно было заметить: на острие прорыва действуют не простые демонстранты, а хорошо подготовленные и организованные боевики, вооруженные арматурой, дубинками, камнями. По всем правилам военного искусства они охватывали милицейские силы с флангов, после чего совершали прорыв.
Утверждения, будто события 3 октября начались стихийно, как порыв неорганизованных участников митинга на Октябрьской площади, опровергают сами же участники тех событий. Одно из таких свидетельств приводит Иван Иванов (видимо, псевдоним кого-то из помощников Ачалова) в своей «Анафеме»:
«…Примерно в 14-10 появилась стройная колонна демонстрантов во главе с Ильей Константиновым. Эта колонна беспрепятственно достигла середины Октябрьской площади. В этот момент словно растаяли, рассыпались многочисленные оцепления, и площадь превратилась в бурлящий людской котел. На какое-то время показалось, что вот-вот начнется запланированный митинг. Однако дальше произошло следующее. Неожиданно для многих собравшихся, в центре площади образовалось некое плотное людское ядро, которое резко двинулось на Садовое кольцо, в направлении Крымского моста. Раздались недоуменные возгласы типа: «Вы куда? Мы же так не договаривались. Митинг назначен здесь, на Октябрьской». Но с Садового кольца уже неслись призывы: «Вперед, к Белому дому!..»
Вот так. «Договаривались» просто провести митинг, однако возникшая как из-под земли «стройная колонна», ведомая депутатом Константиновым, образовала «плотное ядро», «резко двинулась» на Садовое кольцо и увлекла за собой остальных.
Стоит также добавить, что, по свидетельству того же Иванова, весь путь от Октябрьской площади до Белого дома в рядах «демонстрантов» проделал помощник Руцкого Андрей Федоров с рацией в руках. Возможно, там были и другие такие же «стихийные демонстранты».
По свидетельству очевидцев, весть о том, что «демонстранты» прорываются к Белому дому, в самом Белом доме была встречена с восторгом: «Москва поднялась!». Депутаты бросились к окнам, поздравляли друг друга…
Илья Константинов — один из главных зачинщиков кровавого конфликта 3-4 октября 1993 года. Есть ли какая-то закономерность в том, что именно он поднял «народ» — разношерстную разъяренную толпу — «на бой кровавый, честный и правый»?
Начать с того, что сам он «из народа»: не окончив школу, после девятого класса, пошел рабочим на завод Ленинградского адмиралтейского объединения, учился в вечерней школе... В 1980-м окончил ЛГУ по специальности «политэкономия» (стало быть, еще один, в добавок к Хасбулатову, дипломированный политэкономист среди лидеров антиельцинской оппозиции). Два года преподавал в одном из вузов, пока не попал в поле зрения КГБ и не был уволен за «антисоветское» содержание лекций. После этого снова влился в ряды рабочего класса: был сопровождающим почтовых вагонов, полотером, грузчиком, оператором газовой котельной... В общем «правильная» биография.
Параллельно разворачивалась и политическая карьера Константинова. Начинал он как демократ. Даже радикальный демократ, либерально-западнического толка. В 1981-м вступил в Свободное межпрофессиональное объединение трудящихся. Однако через год эта организация перестала существовать: тогда такая «политическая самодеятельность» не поощрялась. Вернулся в политику в 1988-м: позвала труба набиравшей обороты перестройки.
Константинов перебрал кучу политических организаций, но ни в одной долго не задерживался. Искал наиболее соответствующую своим убеждениям (впрочем, по-видимому, и наиболее подходящие для него убеждения тоже искал). Если не находил то, что ему нравилось, — создавал какую-то новую структуру, благо обладал лидерскими и организаторскими качествами, этого у него не отнять.
Участвовал в организации политклуба «Альтернатива», входил в руководство Ленинградского народного фронта, был членом координационного комитета по созданию Демократической партии России, но вышел из нее сразу же после ее создания. Вместе с соратниками образовал альтернативную Свободную демократическую партию России. Через год покинул и ее.
Впрочем, уже тогда, будучи радикал-демократом, Константинов позволял себе некоторые не свойственные демократам суждения — о том, например, что в результате происходивших тогда перемен власть не должна перейти от еврейской партократии к еврейской же мафии.
В 1990-м стал народным депутатом, членом российского Верховного Совета (как говорили, сделал стремительную карьеру: из истопников — в парламент).
В августе 1991-го был в числе защитников Белого дома, направлял свою «Волгу» наперерез танкам... Однако после августа в нем произошел резкий перелом. Говорят, 22-го числа Константинов встретился с исполнявшим тогда (после ареста Крючкова) обязанность председателя КГБ Леонидом Шебаршиным, и тот будто бы раскрыл ему глаза на «истинную суть» происходящего в стране. Так это было или не так, но из демократов Константинов окончательно перешел в «патриоты» (в «патриотическое» Российское христианско-демократическое движение он вступил еще до путча, в июле). Осенью 1992 года вышел из этой организации, поскольку она отказалась бороться с «оккупационным режимом» Ельцина плечом к плечу с коммунистами (сам Константинов в эту пору хлопотал о создании объединенной право-левой оппозиции).
Следующие этапы его политического творчества, нацеленного на объединение оппозиции: Российское народное собрание — Всероссийское трудовое совещание — Конгресс национального спасения — Фронт национального спасения. Естественно, везде он был одним из лидеров. Все, кто знал его в ту пору, отмечают главные его качества — решительный, энергичный, не рефлексирующий. Как раз то, что надо для вождя «нацспасителей».
Вскоре после ухода из РХДД Константинов становится председателем исполкома ФНС. Не особенно рефлексируя, не просчитывая последствия своих шагов, члены оргкомитета этой организации обратились к населению с кликушеским воззванием, представлявшим собой набор истеричных фраз, характерных для тогдашней «непримиримой» антиельцинской оппозиции:
«Соотечественники! Наша Родина подвергается невиданному разгрому и поруганию. Великий и трудолюбивый народ ограблен... Закордонные хозяева наших новых властителей разъезжают по России, указывая, что нам делать и как нам жить. Чего мы еще ждем? Или мы уже не хозяева на своей земле? Мы убеждены, что постигшая нашу страну трагедия — результат целенаправленной антинародной политики... Предательство нельзя «скорректировать», за него надо отвечать по всей строгости закона. Президент Ельцин и его правительство должны немедленно уйти в отставку... Пришло время действовать... Только объединившись, мы сможем предотвратить катастрофу».
А вот как описывает один из журналистов учредительный съезд ФНС, состоявшийся в Парламентском центре 24 октября 1992 года:
«В зале собрались 1428 делегатов из 103 городов тринадцати бывших республик СССР (кроме Узбекистана и Таджикистана), 675 гостей и 270 журналистов... На задней стенке сцены за обширным президиумом скрещенные знамена: красное советское — государственный флаг СССР — и черно-золото-белое, именуемое в обиходе «имперским», — до 1991 года флаг монархистов и «Памяти», ныне взятый на вооружение всей «правой» оппозицией...
С первой программной речью от Оргкомитета выступил его председатель Илья Константинов. Среди прочего, мы от него услышали:
— Исполняющий обязанности председателя правительства Егор Гайдар — это стихийное бедствие! Министр иностранных дел Козырев — это национальный позор! В декабре будет очередной Съезд народных депутатов, а потом мы соберем внеочередной, чрезвычайный съезд, в повестке дня которого будет один единственный вопрос — отставка президента!
Со второй программной речью от Оргкомитета выступил редактор «Дня» Александр Проханов. Этот, в частности, восклицал:
— Враг — в доме, пахан — в суде! Чужая разведка правит бал! Горбачев — величайший преступник всех времен и народов!..
Всего программных речей от Оргкомитета было четыре: еще две — Сергея Бабурина и Геннадия Зюганова. После них начались выступления выдающихся лиц от различных организаций: генерал-полковник Альберт Макашов, председатель Национально-республиканской партии Николай Лысенко, народный депутат Николай Павлов, председатель Временного президиума Чрезвычайного съезда народных депутатов СССР (еще как бы существующего) Сажи Умалатова...
— Мы никогда и ни при каких условиях не признаем независимость Украины и Белоруссии! (Аплодисменты)... С бандократическими режимами Кравчука и Шушкевича мы будем поступать не по законам международного права, а по законам действующего Уголовного кодекса! (Аплодисменты)... Бурбулис и Козырис-это пешки! (Гром аплодисментов)... Сионофильское телевидение дорого заплатит! (Гром аплодисментов, переходящий в овацию, все встают, я тоже. Молодец в толстых очках шепчет мне на ухо: «Лысенко — это наш вождь. А Невзоров — тоже еврей, у него бабушка по фамилии Ашкенази. Но мы их будем мочить!»)».
Вот к чему в итоге своего политического дрейфа, своей политической эволюции пришел Илья Константинов. Воистину надо было так долго, мучительно, меняя одну политическую тусовку на другую, искать «дорогу к Храму», чтобы в конце концов оказаться во главе такой вот оголтелой публики.
Впрочем, не только Константинов, но и многие другие бывшие демократы за какую-то пару-тройку лет неисповедимыми путями Господними съехали тогда фактически к прямому черносотенству.
В последующие месяцы, как мы знаем, градус антиельцинской истерии, в которой участвовал и Константинов, только повышался. Своей высшей точки он достиг в августе-сентябре 1993-го, накануне выхода Указа № 1400. После его опубликования Константинов, как сообщалось в прессе, начал формирование боевых дружин для защиты Белого дома. И вот — 3 октября, середина дня. Кровавая мясорубка введена в действие...
Этот подвиг «агитатора, горлана, главаря», взбунтовавшего многотысячную толпу, фактически развязавшего в Москве гражданскую войну — она длилась более суток — стал вершиной политической карьеры Константинова, деятеля решительного и особо «не рефлексирующего» (по-видимому, эти два качества и выдвинули его на ту роль, какую он сыграл 3-4 августа 1993 года).
С заточками под звуки «Варяга»
Белодомовские мемуаристы потратили много слов на описание жестокости ОМОНа и внутренних войск во время событий 3–4 октября. Жестокость, конечно, была, но ведь как все начиналось… Опять-таки свидетельствуют тогдашние «демонстранты» (в пересказе Иванова), которым, как вы понимаете, нет смысла представлять происходившее в выгодном для их противников свете:
«...На самом мосту через Москву-реку (Крымском – О.М.) в районе отводных лестниц стоял ОМОН. При приближении демонстрантов мост ощетинился. Колонна остановилась в ста метрах, и, чтобы избежать столкновения, на переговоры с ОМОНом отправилась группа во главе с батюшкой, но щиты не разошлись. И под песню «Варяг» колонна угрюмо двинулась на заграждение. История научила: оружие демонстрантов – камни. Люди добывали их, выковыривая асфальт из трещин на дорожном покрытии моста. Но добытого хватило только на первый бросок, домашних заготовок не было! Началась драка, скрежет щитов, удары дубинок, крики, мат, первая кровь. За несколько минут ОМОН был практически смят».
Оставив в стороне батюшку и «Варяга», подумайте: горстка безоружных омоновцев (100–150 человек), выполняя приказ, пытается остановить агрессивную трех-четырехтысячную толпу, швыряющую в них булыжники (на сколько бросков их там хватило, поди теперь посчитай), орудующую палками, железными прутьями… Естественно, эта горстка смята. Как вы полагаете, эти избитые омоновцы или их сослуживцы потом не припомнят «демонстрантам» те унизительные, кошмарные для них минуты?
Но это омоновцы. Профессионалы. Позади них были солдаты внутренних войск. Срочники. Восемнадцати-девятнадцатилетние юнцы. Снова свидетельство с «той» стороны:
«В заграждении стояли военнослужащие внутренних войск, совсем мальчишки. Кто успел, убежал по боковым лестницам вниз. Но странное дело: они не убегали к машинам на безопасное расстояние, а стояли как бараны около моста, прикрываясь щитами от камней. Видимо, приказа отступать в случае столкновения не было! За их спиной на безопасном расстоянии маячили группки эмвэдэшного и гражданского начальства. Оставшиеся на мосту побитые солдаты были испуганы, многие плакали…»
Вы бы уж хоть про плачущих побитых солдат не писали, если хотите нас убедить, что октябрьские события начались с «мирной демонстрации»! Воздержались бы от воспоминаний, как эти ребята, словно истуканы («бараны»!), стояли под градом камней, тщетно пытаясь закрыться от них щитами! А то ведь как-то не верится во все эти рассказы про благородных, миролюбивых, ищущих справедливости демонстрантов.
Вся штука, однако, в том, что Иванова и других мемуаристов буквально распирает от искушения вновь и вновь пережить эйфорию тех победных часов. Белодомовский летописец беспрестанно «прокручивает» в памяти увиденные им самим или другими сцены недолгого триумфа:
«Авангард колонны – около тысячи бегущих людей разного возраста – вооружался по дороге камнями и дубинами, выламывая скамьи из омоновских машин, прихватывая в местах дорожных работ все, что могло сгодиться во время столкновения. К колонне с боковых переулков присоединялись все новые люди. Коммерческие ларьки не громили! Частные машины, припаркованные к обочинам, не трогали! Гнев людей выплескивался только на омоновскую технику, когда разбивали стекла в брошенных военных грузовиках и эмвэдэшных автобусах».
«Испуганное эмвэдэшное заграждение разбежалось в стороны с пути несущихся людей почти само собой, ощетинившись щитами уже по бокам – на Пироговке и Кропоткинской…»
«…По Садовому кольцу удирает по встречной полосе военный грузовик ЗиЛ-131. Номер неразборчив, машина летит к метро «Смоленская». На дверке висит демонстрант, которого вскоре стряхивают с машины. Грузовик врезается в колонну машин МВД (группа из трех грузовиков), стоящих на обочине. Притирается по их правой стороне бортом и метров через восемь утыкается в один из них. По его левому борту раздавленный в лепешку человек, впереди упал сбитый в момент столкновения военнослужащий МВД…».
«На Новом Арбате первые 80–100 человек бежали буквально в десяти метрах за спинами улепетывающих со всех ног эмвэдэшников, уже не встречая никакого сопротивления. Только каски убегавших мелькали перед глазами и скрывались во дворах. Побросав автобусы, они битком набивались в газующие легковушки и гнали по тротуарам к набережной. И, наступая им на пятки, улюлюкая, даже не пуская в ход камни, бежал жиденький авангард демонстрантов».
«Пробегая мимо пандуса, забившимся, как в нору, омоновцам бросали с презрением: «Крысы!». Грузовик со стягом перегнал демонстрантов и стал долбить поливалки с левой части заслона». (Тут автор предусмотрительно опускает одну существенную деталь: стяг на грузовике, таранящем заслон из поливальных машин, был красный. Вообще у Иванова нигде нет упоминания, какого цвета были флаги, которыми 3–4 октября размахивали демонстранты – сторонники Белого дома. Очень ему не хочется признавать доминирующую роль «коммунистических идей» в головах мятежников.)
«Существенно потрепанный ОМОН – без щитов, касок и дубинок – пытается спрятаться в автобусах, за машинами, прорваться к своим. На крыше одного грузовика один такой подбитый – вместо лица сплошная кровавая маска и затравленные глаза – О.М.).
И вот после всего этого автор принимается уверять, что последовавшая затем жестокость противной стороны была немотивированной и неоправданной. Я не собираюсь никого оправдывать. Вместе с тем не могу согласиться, что у омоновцев и солдат после всего случившегося в первые часы «народного восстания» не было психологической мотивации действовать жестко и даже жестоко. Подобная мотивация имелась в избытке. Жестокость рождает жестокость.
Впрочем, у омоновцев были и старые счеты с «мирными демонстрантами» – еще с майских дней 1993 года, когда на Ленинском проспекте грузовиком расплющили их товарища, старшего сержанта милиции Владимира Толокнеева.
Как мятежники избивали безоружных солдат (точная сводка)
Здесь, может быть, стоит еще привести сухую, бесстрастную документальную запись с фиксацией драматических событий, случившихся в те часы на Садовом кольце. Сухую сводку того, как бесчинствующие мятежники избивали безоружных мальчишек-солдат. Эту запись, сделанную, по-видимому, в штабе внутренних войск, воспроизводит в своих мемуарах бывший командующий этими войсками Анатолий Куликов. (Должен предупредить читателя, что время тех или иных событий, указываемое разными источниками, не всегда в точности совпадает: в тот момент было не до точной фиксации времени.)
Итак, агрессивная толпа стремительно движется от Крымского моста в направлении Белого дома.
«14:50. Резерв зоны 2 (300 человек) прибыл на Зубовскую площадь и выставил цепочку, которая продержалась 5–7 минут, после чего была смята. Из 12 автомашин (в/ч внутренних войск номер…) захвачено 10. Оставшийся личный состав прибыл к Временному командному пункту и получил задачу прикрыть его. Остальной личный состав оттеснен толпой по Садовому кольцу.
15:00. Войсковые наряды (в/ч внутренних войск номер…) получили команду усилить войсковые цепочки участков 8, 9, 10 и выставить 100 процентов личного состава. Сотрудники милиции покинули заслон на улице Новый Арбат. Захвачена командно-штабная машина (бортовой номер С-54). По улице Новый Арбат отходит неорганизованная группа сотрудников милиции в сторону Краснопресненского моста, преследуемая разъяренной толпой.
15:05. Резерв (в/ч внутренних войск номер…) заблокирован на Смоленской площади, цепочка смята. Личный состав оттеснен к площади Восстания.
15:12. Резервы (в/ч внутренних войск номер… – 300 человек) получили команду выдвинуться от площади Восстания к зданию Дома Советов.
15:14. Резерв зоны 2 (200 человек) оттеснен на улице Новый Арбат.
15:15. Вооруженный резерв (в/ч внутренних войск номер… – 50 человек) приведен в боевую готовность (надо полагать, это часть малочисленного отряда спецназа ВВ «Витязь»: другие солдаты были безоружны – О.М.). Начался штурм заграждений возле Белого дома. Толпа таранит заграждения поливочными машинами, забрасывает личный состав камнями. Сотрудники милиции на участке 8 перед зданием мэрии и Домом Советов покинули место несения службы. Войсковая цепочка (в/ч внутренних войск номер…) прорвана, а со стороны Белого дома (выделено мной – О.М.) идет огонь из стрелкового оружия. Личный состав отошел к зданию мэрии...
15:20. Колонна резерва (в/ч внутренних войск номер…), выдвигаемая от улицы Баррикадная, д. 4, остановлена бесчинствующей толпой перед Смоленской площадью.
15:25. Резерв (в/ч внутренних войск номер… – 80 человек) выставил войсковую цепочку совместно с работниками милиции на Смоленской площади. Резерв зоны 2 (150 человек) оттеснен к зданию мэрии. У войскового наряда участка 10 (в/ч внутренних войск номер… – 100 человек) отняты резиновые палки, щиты, наряд смят. Толпа по набережной следует к Белому дому.
15:30. В Большом Девятинском переулке слышна стрельба. Работники милиции покинули место несения службы на Смоленской площади.
15:31. Войсковые цепочки резерва зоны 2 (150 человек) прорваны. В районе мэрии захвачены 7 автомобилей (в/ч внутренних войск номер…). Доложено, что на местах несения службы нет нарядов милиции; без них выполнение задач в полном объеме невозможно. Командующий внутренними войсками отдает распоряжение восстановить боеспособность резервов. Резерв зоны 2 отошедшими подразделениями доведен до 195 человек. Вооруженный резерв (в/ч внутренних войск номер... – по-видимому, снова бойцы «Витязя» – О.М.) согласно боевому расчету у здания мэрии посажен в четыре БТРа. Толпа окружила БТРы, один из них подожжен.
15:40. Наряд резерва (в/ч внутренних войск номер… – 80 человек) смят толпой на Смоленской площади и начал отход к месту стоянки техники.
15:45 – 15:50. Колонна машин резерва (в/ч внутренних войск номер…) захвачена боевиками. Угнано два автомобиля ЗиЛ-131…».
Тут, пожалуй, стоит обратить внимание на фрагменты записей, касающиеся того, как действовала милиция:
«Сотрудники милиции покинули заслон на улице Новый Арбат… По улице Новый Арбат отходит неорганизованная группа сотрудников милиции в сторону Краснопресненского моста…»
«Сотрудники милиции на участке 8 перед зданием мэрии и Домом Советов покинули место несения службы».
«Работники милиции покинули место несения службы на Смоленской площади».
«Доложено, что на местах несения службы нет нарядов милиции; без них выполнение задач в полном объеме невозможно».
В общем, московская милиция просто разбежалась.
Приказ Хасбулатова и Руцкого: захватить «Останкино» и Кремль!
Итак, озверевшая толпа довольно быстро – примерно за час – смела все заслоны между Октябрьской площадью и Домом Советов. На Смоленской милиция применила слезоточивый газ, однако желаемого эффекта это не дало. В 15:35 часть демонстрантов подошла к оцеплению вокруг Белого дома со стороны мэрии.
Противостоящие стороны по-разному описывают то, что здесь произошло. По версии сторонников президента, из мэрии был открыт предупредительный огонь холостыми патронами. Другая сторона представляет дело иначе: в результате стрельбы из мэрии и гостиницы «Мир» было убито семь человек, несколько десятков ранено.
Толпа прорвала оцепление вокруг Дома Советов. Омоновцев и солдат избивали… Срывали с них каски, отбирали щиты… Все эти унизительные для милиционеров и военнослужащих сцены позже были показаны по телевидению. Был захвачен транспорт: автобусы, принадлежавшие ОМОНу, ЗиЛы внутренних войск, милицейские «Москвичи» с мигалками…
Началось «братание» осажденных в Белом доме со своими «освободителями». Всех охватила уверенность, что победа близка.
В 16:05 Руцкой с балкона Белого дома громогласно отдал приказ о штурме самого близкого «вражеского» объекта – мэрии (бывшего СЭВа) – и о захвате телецентра «Останкино». А Хасбулатов призвал (или опять же – приказал?) захватить также Кремль. Еще один призыв-приказ спикера – немедленно, сегодня же, арестовать Ельцина и всех его близких сотрудников. Магнитофонная запись пламенных выступлений двух главных действующих лиц мятежа:
Руцкой:
– Прошу внимания! Молодежь, боеспособные мужчины! Вот здесь, в левой части строиться! Формировать отряды, и надо сегодня штурмом взять мэрию и «Останкино»!
Восторженный рев толпы:
– Ура!
Хасбулатов:
– Я призываю наших доблестных воинов привести сюда войска, танки для того, чтобы штурмом взять Кремль и узурпатора бывшего – преступника Ельцина...
Очередной приступ всеобщего восторга:
– Ура!
Хасбулатов:
– …Ельцин сегодня же должен быть заключен в «Матросскую тишину». Вся его продажная клика должна быть заключена... (далее неразборчиво, но, в общем-то, понятно, куда спикер собирается заключить «продажную клику»).
Позже летописцы Белого дома станут наперебой назойливо уверять, что в Останкино сторонники ВС отправились с исключительно мирными намерениями – всего-навсего потребовать эфира для своих вожаков. При этом будет забываться такой «пустяк», как вот этот самый, отданный публично, во всеуслышание, приказ их «президента»: «Штурмом взять мэрию и «Останкино». Ни о каких просьбах, касающихся предоставления эфира, как видим, даже речи не было.
События этих критических часов нашли адекватное отражение в радиопереговорах, которые велись в то время на милицейской волне (часть их «стенограммы» опубликовала «Новая газета»). Примерно с половины четвертого, после того как было прорвано оцепление возле Белого дома, все высокое эмвэдэшное начальство куда-то исчезло из эфира. Это вполне соответствовало обстановке растерянности властей, воцарившейся в тот момент. Время от времени прослушивались лишь переговоры офицеров среднего уровня, которых разметало по городу и которые, придя в себя, уточняли, кто где находится. Однако в начале пятого в милицейском радиоэфире вдруг возник Руцкой. Он торжествовал.
Руцкой:
– Что, ребята, обкакались? Я тут из Белого дома работаю.
Милиционеры, у кого были рации, угрюмо огрызались, видимо пораженные такой наглостью.
Милиционеры:
– Деловой.
– Не трави, не трави людей-то! Не зли!
– Подожди, еще тебе достанется!.. Рано радуешься, Руцкой!
Между тем «президент» уже отдавал команды своему войску:
Руцкой:
– Сосредоточение, сосредоточение на Краснопресненской набережной. Сбоку… Нам надо сосредотачиваться здесь, в районе Краснопресненской набережной, левый и правый берег реки Москвы у Дома Советов. Сбор у меня по прибытии.
Непонятно, при чем здесь правый берег Москвы-реки. Правый берег – это набережная Тараса Шевченко, где гостиница «Украина». Полководец плохо знает местность, на которой собирается воевать.
Милиционеры:
– Значит, война?
– Это война или нет?
– Руцкой, дай ответ: война это или нет?
Руцкой:
– Нет, дорогой, это наведение элементарного порядка согласно Конституции и закона Российской Федерации.
Милиционеры:
– С оружием-то в руках?
– Там ведь надо будет стрелять не такими, не холостыми, а боевыми... Зачем все это нужно?
– Руцкой, а за кровь кто ответит?
Руцкой:
– Господин Ельцин и тот, кто отдавал приказы стрелять по мирным людям.
Милиционеры:
– Ты сам отдавал приказ стрелять.
Запись, помеченная временем «16:14». Происходит столкновение возле мэрии и гостиницы «Мир», где разместился оперативный штаб МВД. Руцкой:
– …[Командиры] частей дивизии Дзержинского! Я ген[ерал Руцкой]… Я обращаюсь к вам: отдайте приказ прекратить стрелять по людям, суки! Я вам еще раз говорю: отдайте приказ прекратить стрелять по людям!..
Милиционеры:
– Это ты, козел, стреляешь по людям.
Руцкой:
– …По людям открывают огонь из боевого оружия. Я еще раз обращаюсь к вам, командиры рот и батальонов дивизии имени Дзержинского… Не делайте 9 января!..
Милиционеры:
– Дерьмо!
Руцкой:
– Приказ: командиры частей дивизии Дзержинского, немедленно захватить гостиницу «Мир»! Там сосредоточилась банда Ерина – Ельцина.
Милиционеры:
– Сам бандит с большой дороги.
Руцкой (видимо, обращаясь конкретно к тому, кто назвал его бандитом):
– Я тебя предупреждаю, даю на раздумья десять минут… Даю на раздумья десять минут… Если не прекратят стрелять по людям, – открою огонь… Переходите на сторону народа!.. Десять минут на раздумья, после чего открываю огонь по гостинице «Мир» и по сборищу… Еще раз обращаюсь к командирам дивизии Дзержинского… Вы носите славное имя легендарного человека, не позорьте погоны…
Милиционеры:
– Не надо было людей натравливать на милицию. А то натравил, а теперь воешь тут, как козел, б…
– Руцкой, Руцкой, вспомни историю, все самозванцы кончали смертью!
Руцкой:
– Я еще не умираю, готовьтесь, б…
Милиционеры:
– Козел!
– О-о, наконец-то заговорил истинным языком, в зоне тоже так все говорят. Так что готовься.
– Руцкой – чмо!»
«Больше нет ни мэров, ни пэров, ни херов!»
Штурм мэрии возглавил генерал Макашов. Его напутствие штурмующим было достаточно гуманным:
– Никого не трогать! Обрезать все телефонные связи! Чиновников выкинуть на х... на улицу!
Атака началась в 16:40 и длилась считанные минуты: сопротивления практически не было.
После захвата здания Макашов произнес речь с его балкона. Она была выдержана в таком же солдафонском стиле, как и напутствие перед штурмом. Закончил ее генерал, так сказать, выражением глубокого удовлетворения свершенным:
– Больше нет ни мэров, ни пэров, ни херов!
В эти победные для Белого дома часы на его сторону, кроме двух рот Софринской бригады внутренних войск (150 человек), перешли 200 военнослужащих дивизии Дзержинского с тремя БТРами. На этот раз речь перед воинами, построившимися под балконом Белого дома, держал «министр безопасности» Баранников. Произошло это около пяти вечера.
Боевики во главе с Макашовым отправились на грузовиках и автобусах штурмовать следующий намеченный «президентом» объект – телецентр «Останкино».
Тот, кто включал телевизор 3 октября где-то после трех-четырех, был поражен: на экране толпа избивает милиционеров, омоновцев, солдат, которые выглядят, как жалкие котята, куда-то мчатся грузовики с красными флагами, наполненные возбужденными людьми. Ну, прямо «Ленин в Октябре», поднявшийся на битву революционный пролетариат. Было полное ощущение, что власть пала, Москвой правят вооруженные мятежники.
В шесть вечера в Белом доме продолжил свою работу Съезд. Выступая на нем, Хасбулатов торжественно провозгласил, что закончился первый этап борьбы с «организаторами переворота» и наступил решительный перелом. Спикер сообщил, что его сторонники взяли «Останкино», и вновь поставил задачу, уже ранее выдвинутую им, – сегодня же захватить Кремль. Теперь уже сомнений не оставалось: во главе вооруженного мятежа стоят все те же Хасбулатов и Руцкой. По крайней мере они приняли на себя руководство «стихийным народным восстанием».
Депутаты встретили слова своего шефа аплодисментами, криками «Ура!». Это была минута высшего торжества мятежников.
Она продолжалась недолго: уже в половине седьмого «Эхо Москвы» опровергло сообщения о захвате телецентра.
Внутренние войска покидают столицу
После избиения милиционеров и солдат на Садовом кольце и возле Белого дома командующий внутренними восками Анатолий Куликов принимает решение вывести свои безоружные, «потрепанные», по его словам, подразделения в места их постоянной дислокации, вооружить их, посадить «на броню» и вернуть в город уже в боеспособном состоянии.
(Не правда ли, это вообще какая-то фантастика, непонятно, как такое могло случиться: главная вооруженная опора власти – дивизия Дзержинского – в самый критический момент, в самой гуще событий, перед лицом разъяренного противника оказалась оснащенной только шлемами, щитами и резиновыми палками.)
На тех, кто видел тогда колонны военных автомашин, ползущих по шоссе Энтузиастов в сторону области, и понимал, что происходит, это, как несколько позже погасшие экраны телевизоров, производило тягостное впечатление: мятеж в самом разгаре, на улицах города бесчинствуют боевики, а солдаты – уходят…
Анатолий Куликов (в своих воспоминаниях):
«Когда войска, одетые в форму милиции, покидали Москву, у многих сложилось впечатление, что все рухнуло…»
Ельцина об этом «кутузовском» маневре так и не уведомили.
Роковая ошибка белодомовского полководца
В этот момент один из главных полководцев Белого дома генерал Макашов, по-видимому, совершил свою основную стратегическую ошибку, предопределившую исход всего вооруженного конфликта тех дней. Начавшийся вывод Дивизии особого назначения в Балашиху предоставлял ему уникальную возможность быстро решить все в свою пользу. Дело в том, что на прикрытие этого вывода отвлеклось, как уже было сказано, единственное в ту пору вооруженное подразделение внутренних войск, находившееся в городе, – отряд спецназа «Витязь» (он сопровождал безоружных солдат до шоссе Энтузиастов). Если бы Макашов воспользовался этим моментом и проскочил в Останкино раньше, чем там появился «Витязь», он мог бы взять телецентр, как говорится, голыми руками. И на этом история российских реформ скорее всего была бы закончена.
К счастью, однако, белодомовский военачальник не уловил этого почти стопроцентно выигрышного для себя момента, упустил время, замешкался. Со всеми вытекающими отсюда последствиями…
Вообще-то, в Белом доме, конечно, зафиксировали уход дивизии Дзержинского. В аналитической записке, найденной на столе у Хасбулатова после окончания событий, отмечалось: «по имеющимся данным», «после некоторых колебаний» (даже и о «колебаниях» им уже было известно) дивизию возвратили «в зону постоянной дислокации», в результате чего реальный силовой потенциал Ельцина, и без того не слишком большой, был еще более ослаблен. По мнению безвестных аналитиков, единственно на кого мог теперь опереться «бывший президент», – это на Кремлевский полк, московский ОМОН, Службу безопасности президента.
На самом деле дивизия Дзержинского вскоре вернулась. На этот раз ее солдаты были экипированы уже более серьезно, нежели одними только резиновыми дубинками и щитами.
Проводив безоружных сослуживцев, «Витязь» успел-таки вернуться в район главных событий. Он встретил колонну Макашова, направлявшуюся в Останкино, уже на Садовом кольце возле планетария. Однако препятствовать продвижению колонны не стал. На небольшой скорости БТРы и грузовики с солдатами двинулись в том же направлении, что и колонна. По одной из версий, у командира «Витязя» полковника Сергея Лысюка было намерение проследить, куда мятежники направятся с Триумфальной площади, – в тоннель и дальше по Садовому или же свернут направо на Тверскую в сторону Кремля. В принципе, учитывая приказы Руцкого и Хасбулатова, макашовцы могли пойти и туда, и туда. Они проехали прямо, и «Витязь» последовал за ними.
По другой версии, Лысюк медлил, раздумывая, – попытаться ли сразу остановить макашовцев или пропустить их в Останкино, вел по этому поводу радиопереговоры с начальством. Куликов, естественно, был категорически против того, чтобы затевать бой в самом центре города, посреди толп ничего не подозревающих прохожих.
На пересечении Садового кольца с улицей Чехова дзержинцы стали обгонять колонну, направляясь в сторону Останкина. К телецентру 130 автоматчиков «Витязя» на грузовиках и десять БТРов прибыли на пятнадцать минут раньше белодомовцев – примерно в 17:30.
Возле телецентра начался митинг сторонников ВС.
По сведениям «Эха Москвы», к половине седьмого вокруг «Останкина» собралось большое число людей с красными флагами. Основное их вооружение – железные прутья, канистры с бензином и пустые бутылки для приготовления «коктейля Молотова». По свидетельству очевидцев, многие из них пьяны. Впрочем, каждая из сторон постоянно обвиняла другую в злоупотреблении «допингом». Сюда же подходят три БТРа также под красными флагами и группа людей, вооруженных автоматами, – по-видимому, те самые перебежчики.
Положение оборонявшихся усугублялось еще и тем, что из центра города в сторону Останкина на подмогу макашовцам катилась огромная – по некоторым оценкам, двухсоттысячная – толпа их сторонников. Для ускорения дела между толпой и телецентром совершали челночные рейсы «трофейные» грузовики и автобусы, перебрасывавшие к месту решающих действий все новые и новые группы «демонстрантов».
Поначалу макашовцы нацелились на главный корпус телецентра – АСК-1. Однако в какой-то момент некий доброхот-телережиссер объяснил им, что главное здание не представляет для них никакой ценности: там располагаются лишь администрация да три-четыре десятка студий; реально все передачи идут из здания техцентра АСК-3, расположенного через улицу напротив АСК-1; техцентр охраняют лишь несколько милиционеров, готовых перейти на сторону парламента. С этого момента все внимание макашовцев переключилось на АСК-3.
В действительности, помимо штатной милицейской охраны, в здании к этому моменту уже находились более тридцати бойцов «Витязя». Макашов через мегафон обратился к ним с требованием сложить оружие и покинуть здание. Поскольку никакой реакции не последовало, наружные стеклянные двери техцентра протаранили грузовиком. Было пять минут восьмого…
После этот таран бесчисленное число раз показывали по телевизору. Грохот, звон разбитого, осыпающегося стекла… Кругом агрессивная, ликующая толпа… Эти кадры – одно из главных документальных свидетельств того, что в действительности происходило в Останкине… С какими такими «мирными намерениями» прибыли сюда сторонники Хасбулатова и Руцкого…
В проделанный проем к закрытым внутренним дверям снова вошел Макашов с мегафоном и повторил свое требование к обороняющимся. Предоставил им на размышление три минуты. Предупредил, что, если спецназовцы посмеют сделать хоть один выстрел, по ним будет открыт огонь из гранатомета. Ответа вновь не последовало. Тогда несколько человек во главе с Макашовым через разбитое окно рядом с подъездом проникли внутрь здания. На этот раз генерал обратился к обороняющимся более миролюбиво: мы, дескать, русские люди, мы против Ельцина, против капитализма, за Советский Союз...
На этот раз, однако, блицкриг, случившийся в мэрии, не повторился: увидев направленные на них автоматы «Витязя» и скользящие по их камуфляжу красные лучи лазерных прицелов, генерал и его свита быстро ретировались.
Кто-то выстрелил по зданию из гранатомета. С этого все и началось. «Витязь» открыл ответный огонь. В толпу возле входа был брошен взрывпакет со спецсредством «Заря»…
В 19:26 (по другим данным – в 19:35) диктор первого канала объявил: в связи с тем, что боевики проникли в здание телецентра, телевидение прекращает вещание. Были «вырублены» все каналы. Все, кроме второго.
Председатель телекомпании «Останкино», Вячеслав Брагин:
– Когда начался штурм, мы отключили эфир, чтобы не дать возможность Макашову и прочей этой швали выйти в эфир. Мы сразу погасили наш экран, а в это время работали, переводили его на Шаболовку.
Специалисты, однако, утверждают, что отключить эфир можно было бы даже в том случае, если бы здание АСК-3, подвергшееся штурму, было захвачено боевиками. Так что с отключением можно было не торопиться. То, что телеэкран – особенно экран первого канала, вещающего почти на всю страну, – был погашен, оказало огромное угнетающее воздействие на людей. Все решили: да, дела действительно плохи.
Ельцин вводит в Москве чрезвычайное положение
Исполнительная власть и подчиненные ей силовые структуры начало вооруженного мятежа просто проспали. Утром 3 октября у президента состоялось совещание с участием первых лиц государства, министров-силовиков. Ни слова о том, что ситуация в Москве вот-вот выйдет из-под контроля (а об этом можно было судить хотя бы по беспрецедентному столкновению сторонников ВС с ОМОНом, произошедшему накануне на Смоленской площади), не было сказано. Обсуждали… ситуацию в регионах. Общая оценка довольно спокойная: крупных беспорядков не предвидится, региональные власти в целом лояльны, проведение выборов обеспечат. Как заметил Гайдар, информацией о том, что именно на сегодня оппозиция запланировала переход к активным силовым действиям в столице, Министерство безопасности либо не владело, либо решило не делиться с президентом и правительством.
Вообще, беспечность, царившая в те предгрозовые часы в Кремле, просто поражает. Надо было в течение долгих месяцев вести напряженную, изнурительную борьбу со смертельным врагом, чтобы в последние, решающие часы фактически полностью довериться традиционному русскому «авось!». Вот как об этом вспоминает тогдашний пресс-секретарь президента Вячеслав Костиков:
«В Кремле, похоже, все еще не улавливали предельной остроты момента. Сразу после скомканной поездки на Арбат (2 октября – О.М.) Борис Николаевич уехал за город на дачу. Помощники, с учетом того, что был субботний день, уехали часа в три-четыре. Предполагалось, что следующий воскресный день будет нерабочим…
Вспоминая эти дни сегодня, не могу не думать об удивительном сочетании решимости и крайнего легкомыслия, если не сказать – некомпетентности… Поразительное дело: 3 октября Руцкой отдает приказ о начале штурма здания мэрии, а помощники президента узнают об этом из телевизионных репортажей, находясь кто дома в Москве, кто на дачах…
Звучит нелепо, но в Службе помощников не была предусмотрена даже возможность быстрого возвращения в Кремль. Все шоферы были отпущены по домам…
Могу сказать по этому поводу только одно – никто в президентском окружении не только не планировал, но, видимо, и не готовился к силовым контрмерам в ответ на провокации сторонников Верховного Совета…»
Ясно, что, когда непримиримая антиельцинская оппозиция перешла к активным силовым действиям, какое-то время адекватного сопротивления им просто не было. Костиков: «Власть находилась в растерянности, отчасти в параличе».
Тем не менее, около шести вечера Ельцин ввел в Москве чрезвычайное положение. Оно было введено задним числом – с 16:00. По-видимому, как раз для того, чтобы показать, что Кремль достаточно оперативно отреагировал на вооруженный мятеж, что не было часов бездействия и растерянности.
Эта путаница с временем введения ЧП дала противникам президента повод обвинять его в том, что это он, мол, сам спланировал такие «провокации», как штурм мэрии. Иначе, дескать, не объяснишь, почему в указе о введении ЧП с 16:00 уже содержится упоминание об этом штурме, тогда как в действительности он произошел позже. В частности, такое обвинение адресует Ельцину Иван Иванов. При этом он сам же ничтоже сумняшеся описывает, как этот штурм осуществляли Макашов и другие. Что, они это делали, реализуя план Ельцина? Изумительная логика.
В указе о введении чрезвычайного положения, называя зачинщиков вооруженного мятежа, Ельцин использовал осторожную формулировку – «преступные элементы, подстрекаемые из Дома Советов». В самом деле, в тот момент еще не было вполне ясно, кто же конкретно подготовил кровопролитие в городе, кто дал отмашку к его началу. Все это, повторяю, оказалось довольно неожиданным для Кремля. И лишь позднее ситуация прояснилась
В девять вечера «Эхо Москвы» сообщало про обстановку возле «Останкина»:
«Обстановка сейчас тяжелая. Продолжаются перестрелки. На данный момент горит угол здания, где находятся эфирные студии и Информационное телевизионное агентство (то есть угол здания АСК-3 – О.М.). В ближайшее время к зданию «Останкина» должно прибыть подкрепление сторонникам президента и силам, верным руководству страны...».
Но помощь вроде бы направляется и мятежникам:
«От Белого дома в район Останкина отправились еще семь машин с людьми. Среди них есть вооруженные».
– Внимание! Приказываю стягивать к «Останкино» войска! Стрелять на поражение!..
Однако уже в 22:20 Вячеслав Брагин сказал по тому же «Эху Москвы», что возле «Останкина», по-видимому, наступил перелом: подошли БТРы, они окружили телецентр и верховыми очередями рассеяли нападающих по кустам вокруг телерадиоцентра; атаки на АСК-3 уже не предпринимаются, хотя он продолжает гореть – боевики не подпускают к нему пожарные машины. «Я думаю, что их песенка спета», – сказал Брагин, имея в виду напавших на «Останкино» макашовцев.
Подошедшие БТРы – это, надо полагать, 2-й мотострелковый полк дивизии Дзержинского, посланный Куликовым на помощь «Витязю» и в самом деле, по общему свидетельству, вызвавший панику среди белодомовского войска.
Оттесненные от телецентра боевики начали строить баррикады. БТРы, не прекращая стрельбы, смели их. По-видимому, именно в этот момент сражение достигло высшего накала. Из обоих зданий телецентра велась беспорядочная стрельба трассирующими очередями, БТРы, ведя огонь, кружили вокруг телецентра… По мегафону штурмующие обратились к противоположной стороне с призывом, чтобы им предоставили возможность убрать раненых и убитых. Им ее предоставили.
К этому моменту первый телеканал уже возобновил вещание через «Шаболовку». Телевизионщики готовились восстановить выход в эфир через «Останкино».
Поздно вечером, возвращаясь от Моссовета, в вагоне метро мы с женой встретили своего младшего сына Филиппа. Пришли в ужас: оказывается, он весь вечер провел как раз возле останкинского телецентра, готовил репортаж для информагентства ИМА-пресс, где в ту пору работал.
– В Останкино я приехал в начале восьмого вечера, – рассказывал после Филипп. – Толпа «оппозиционеров». Как говорится, навскидку – тысячи три. Радостные вскрики: «Радио – наше! Осталось телевидение!». «Радио» – это АСК-3, напротив главного здания телецентра. Перед телецентром выстраиваются отряды, готовые идти на штурм. Среди зевак шныряют какие-то юнцы с канистрами бензина, спрашивают у всех пустые бутылки – для «зажигалок». Оружие «ополченцев» – железные прутья, а также конфискованные у милиции металлические щиты и дубинки. Автоматов почти нет. Кто-то дергает меня за рукав. Обернувшись, я вижу совершенно невменяемое лицо моего приятеля по журфаку Алексея Чупова, работающего в «Московском телетайпе». Оказывается, они с оператором были у входа в здание АСК-3, когда начался штурм. Рядом с ними рванул взрывпакет. Оператора взрывной волной отбросило в сторону, а Алексея, видимо, слегка контузило. Во всяком случае, он не слышит, что я ему говорю, а потому, не реагируя на мои слова, отправляется дальше искать своего коллегу. Все присутствующие необычайно воодушевлены после успехов на Крымском мосту и возле мэрии. Полная уверенность, что «Останкино» будет взято через считанные минуты. Однако как раз через эти считанные минуты появляются БТРы. Они опускают штурмовиков с небес на землю. В буквальном смысле: открывают огонь поверх голов и заставляют всех лечь на асфальт, за бетонные бордюры. Распластываюсь и я. В этот же момент сзади, из окон телецентра раздаются автоматные очереди. И макашовское войско, и просто соглядатаи почувствовали себя очень неуютно под перекрестным огнем. «Массовка» стремительно пошла на убыль. Игра в войну закончилась. Началась война.
Одним из заданий Филиппа было взять интервью у кого-нибудь из лидеров мятежников.
– Виктора Анпилова, – рассказывал сын, – я нашел довольно далеко от эпицентра событий – в леске между АСК-3 и Останкинской башней. Еще полчаса назад он что-то орал в мегафон бодро-призывно, а сейчас предусмотрительно залег под деревом, хотя наступило некоторое затишье. Впрочем, неистовый коммунистический лидер, по-видимому, об этом не догадывался. Когда я к нему подошел, он нехотя высунул голову из укрытия и, осознав, что стрельба прекратилась, встал и отряхнулся. На мой вопрос, как он оценивает обстановку, сказал, что сам ни черта не знает. Не знает, к примеру, чьи это БТРы. Впрочем, тут же вошел в привычную для себя роль и рекомендовал мне готовить бутылки с зажигательной смесью (он принял меня за своего, «трудоросса»). Даже подсказал рецепт их приготовления. Окончательно придя в себя, он сообщил в мегафон кучковавшимся вместе с ним соратникам, которые ретировались от телецентра, что арестован мэр Москвы Лужков, и поздравил их с этим. На мой недоуменный вопрос об источнике этой информации Анпилов не моргнув глазом заявил: «Я знаю о ситуации столько же, сколько и ты. Но я боец. Я хочу поддержать дух народа и потому об этом говорю. Говорю, что Лужкова поймали...». По словам Анпилова, с минуты на минуту в Останкино должна подойти машина, посланная к Белому дому за оружием. Слава Богу, не подошла, иначе не миновать бы еще более крупного кровопролития. Впрочем, какой-то мальчишка, вдохновленный призывом своего вождя, полез с «зажигалкой» поджигать протараненный БТРом автобус, стоящий поперек улицы. Потом войска очищали улицу Академика Королева. Пули ложились все ниже и ниже. Была перестрелка возле останкинского пруда. В какой-то момент кругом воцарился сущий ад. Трассирующие очереди слились в один огненный шквал. Снова и снова раздавались призывы «оппозиционеров» ехать то к Белому дому, то к Краснопресненскому райсовету за оружием, но было ясно, что сражение за «Останкино» ими проиграно…
Единственный телеэкран, который не погас
Поистине всенародную славу во время октябрьских событий обрела программа «Вести» Российского телевидения, а ее ведущие – Валерий Виноградов, Сергей Возианов, Светлана Сорокина, Михаил Пономарев, Александр Шашков – стали чуть ли не национальными героями. На славу «Вестей» в какой-то степени поработало уже упомянутое перестраховочное, в самый решающий момент отключение первого канала. Председатель телерадиокомпании «Останкино» Вячеслав Брагин объяснил это отключение среди прочего и тем, что он, дескать, не хотел подвергать риску журналистов. У тех, кто возглавлял тогда «Вести», тревога за сотрудников тоже была, но канал продолжал работать...
– В обычной ситуации «Вести» идут из «Останкина», – рассказывал мне вскоре после событий директор информационных программ РТР Александр Нехорошев. – В тот вечер там работала бригада Саши Шашкова. А центр управления «Вестями» здесь, на Ямском, вот в этой комнате, где мы с вами сидим. Чем ближе к семи часам, тем тревожнее становились голоса людей, которые докладывали об обстановке в «Останкине». Тем не менее, бригада там готовилась к выпуску. Никто и в мыслях не держал, что придется эвакуироваться оттуда. Около половины восьмого стало ясно, что программа может не выйти. Студия «Вестей» находится на втором этаже, как раз над кабинетом руководителя ИТА Бориса Непомнящего, где начался пожар. Я попросил сотрудников уходить через запасной выход и при этом, учитывая, как относятся к «Вестям» штурмующие телецентр, сорвать все таблички с дверей. В 19:35 мы начали готовиться к эфиру отсюда, с «Ямы»…
На минуту прерву рассказ Нехорошева… 19 августа 1991 года для меня первой приметой того, что не все еще пропало, что мятежникам может быть дан отпор, стал ватман на постаменте Долгорукого: «Нет – путчистам! Фашизм не пройдет!». Перед этим – то было еще утро, – обойдя весь центр Москвы, я ни одного слова поперек хунты не встретил. В этот раз такой первой приметой для меня, как, наверное, для многих, стало появление на телеэкране Валерия Виноградова – спокойного, уверенного, делового.
– Валера Виноградов оказался здесь совершенно случайно, – продолжал свой рассказ Александр Нехорошев, – в это время он не должен был работать. Пришлось его «оформлять», потому что он был в свитере, в легкомысленной рубашке... Кто-то дал ему пиджак, кто-то – галстук... Итак, мы начали выходить с 5-й улицы Ямского поля. Часам к десяти здесь собрались почти все, кто мог прийти, приползти, прилететь. Часам к одиннадцати до нас добралась та смена, которая была в «Останкине». Телезрители могли увидеть всех ведущих «Вестей». И сверх того – Николая Сванидзе, который также вел один из выпусков, хотя, в общем-то, он не является ведущим. В половине третьего ночи у нас под окном раздались выстрелы. Кто стрелял, я так и не понял. Говорят, приехали какие-то люди на каких-то машинах...
К этим словам Александра Нехорошева добавлю, что противники Ельцина ненавидели программу «Вести». Как сказал мне гендиректор РТР Анатолий Лысенко, еще за несколько дней до событий ему позвонил Зюганов (после куда-то спрятавшийся) и предупредил, что в случае, если Российское телевидение не смягчит своей позиции в отношении «оппозиционных организаций», такие люди, как Сорокина и Сванидзе, «не успеют даже взять билет на самолет».
Впрочем, путчисты вообще обещали расстрелять или даже повесить всех своих самых активных противников. На этот случай существовали вроде бы даже специальные списки.
При всем том, что «Вести» и отличились 3–4 октября, лучше всего октябрьский путч показала, конечно, американская телекомпания CNN... Хотя лучше бы она его не показывала. Выбрав удачную точку на крыше одного из зданий, американские телевизионщики выдали в эфир ту самую «картинку» стреляющих по Белому дому танков, благодаря которой к октябрьским событиям 1993 года прочно прилепилось лживое, как бы все исчерпывающее определение «расстрел парламента».
Президент обращается к москвичам и всем россиянам
Если у телецентра перелом действительно наступил, – вроде бы все говорило об этом, – то возле Белого дома никаких его признаков не наблюдалось. Сюда подходили новые группы людей, отъезжали машины с боевиками. Продолжались митинги. Депутаты призывали держаться до победного конца, утверждая, что произошло общенародное восстание против режима Ельцина. К самому Ельцину и всем, кто его поддерживает, обращались призывы «сложить оружие».
Где-то в районе девяти вечера Ельцин своим указом освободил Руцкого от должности вице-президента и уволил его с военной службы. Странно, что он не сделал этого раньше. Впрочем, формально у Ельцина не было такого права, и здесь он опять нарушил Конституцию… В указе устанавливалась преемственность функций президента при возникновении чрезвычайных обстоятельств: в случае его отставки, невозможности осуществления им своих полномочий или смерти полномочия главы государства исполняет председатель правительства.
Поздно вечером пресс-секретарь Ельцина Вячеслав Костиков зачитал по Российскому телевидению, а потом по радио обращение президента к жителям Москвы и гражданам России. В нем, в частности, говорилось:
Сегодня в Москве пролилась кровь. Начались беспорядки. Есть жертвы. Предпринимаются попытки захватить государственные учреждения. Все это спланированная заранее акция бывших руководителей Белого дома, тех, кто продолжает говорить о законе и Конституции. Сегодня они перешли грань допустимого, тем самым они поставили себя вне закона, вне общества. Они готовы погрузить Россию в пучину гражданской войны. Они готовы привести к власти преступников, которые обагрили свои руки кровью мирных людей.
Президент, правительство России, руководство Москвы делали все для того, чтобы разрешить кризис мирным путем. Все россияне знают, что ни президентом, ни правительством не было отдано ни одного приказа, который допускал бы вооруженное насилие. Еще сегодня утром шли переговоры при посредничестве патриарха Московского и Всея Руси об урегулировании обстановки вокруг Белого дома, но в эти самые часы бывшим руководством Белого дома было все подготовлено для использования силы…
Сегодня решается судьба России, судьба наших детей. Я верю в наше с вами благоразумие. Я верю в наши силы. У нас их гораздо больше, чем у кучки политических авантюристов, чем у тех, кто стреляет в москвичей. Насилие, гражданская война – не пройдут, если мы встанем на их пути. Они не нужны ни москвичам, ни россиянам. Порядок в Москве будет восстановлен в самое кратчайшее время. Мы располагаем необходимыми для этого силами.
Мы победим! Спокойствие в столице обязательно будет восстановлено. Ради созидания, ради того, чтобы сохранить мир в России».
Насчет упомянутых Ельциным переговоров… Они шли не только утром, но продолжались и днем. Однако в 16:30 после встречи представителей президента и Верховного Совета в Московской патриархии (на улицах столицы уже вовсю бушевал вооруженный мятеж) первый зам Хасбулатова Воронин, выступая перед журналистами, вновь заявил, что проблема оружия в Белом доме создана искусственно (а из этого оружия уже стреляли по милиции и солдатам) и что Съезд просит патриарха решить основную проблему – заставить Ельцина отменить свой указ о роспуске парламента. Стало ясно, что переговоры сорваны окончательно.
Впрочем, по сообщениям информагентств, представители РПЦ в течение всей ночи с 3 на 4 октября предпринимали попытки побудить враждующие стороны немедленно остановить кровопролитие. Митрополит Кирилл встретился с Виктором Черномырдиным и неоднократно разговаривал по телефону с Юрием Ворониным. От имени патриарха и Священного синода церковный иерарх обратился к премьеру с просьбой сделать все возможное, чтобы те люди в Белом доме, которые не повинны в пролитой крови и просто-напросто оказались заложниками ситуации, не пострадали при возможном штурме Дома Советов.
Последний телефонный разговор с Ворониным состоялся у митрополита в шесть утра. Воронин продолжал настаивать на том, что непременное условие переговоров с Кремлем – отмена Указа № 1400. Что, разумеется, было невыполнимо.
Олег Мороз. Писатель, журналист. Член Союза писателей Москвы. Занимается политической публицистикой и документалистикой. С 1966-го по 2002 год работал в «Литературной газете». С 2002 года на творческой работе. Автор нескольких сотен газетных и журнальных публикаций, более полутора десятков книг. Среди последних – «Так кто же развалил Союз?», «Так кто же расстрелял парламент?», «1996: как Зюганов не стал президентом», «Почему он выбрал Путина?», «Ельцин. Лебедь. Хасавюрт», «Ельцин против Горбачева, Горбачев против Ельцина», «Неудавшийся «нацлидер».