Дело о швейцарском счете
Вопросов не стало меньше
Как стало известно, в конце нынешней недели в Канаду вылетает группа лиц, имеющих самое непосредственное отношение к выяснению обстоятельств российского «уотергейта» — к делу Руцкого — Якубовского — Бирштейна — «Сеабеко»—Агрохима и так далее.
Пока неясно, идет ли речь о сотрудниках Межведомственной комиссии по борьбе с преступностью и коррупцией (МВК), собравших и предавших огласке серию потенциально взрывчатых материалов, или же о работниках Московской прокуратуры, которая занялась изучением и проверкой этих материалов. Но интересно, во-первых, то, что канадские власти затянули с выдачей въездных виз этой группе и что, во-вторых, задержка с визами была объяснена иммиграционной службой Канады ссылками на опасения того, как бы наши люди, прилетев в Канаду, не запросили там статуса беженцев.
Информацию на этот счет мы получили от наших коллег — канадских журналистов, которые сообщили нам также, что, по их сведениям, вице-президент Руцкой и Генеральный прокурор Валентин Степанков встречались во вторник утром с канадским послом в Москве «для обсуждения вопроса о Якубовском». Посольство Канады официально опровергло эту информацию.
Ситуация, в общем-то говоря, складывается парадоксальная: чем больше раскручивается российский «уотергейт», тем больше возникает неясностей и вопросов. Основная масса сомнений по-прежнему касается достоверности и точности тех документов, которые МВК предала огласке и которые были опубликованы, в частности, нашей газетой. Речь, напомню, шла, среди прочего, о нотариальном свидетельстве, выданном некоему г-ну Джексону, который в одной из нотариальных контор Торонто, провинция Онтарио, заверял копию трастового соглашения, предположительно заключенного между Руцким и Керетом, исполнительным директором корпорации «Сеабеко».
На запрос, направленный нами по поводу нотариуса и свидетельства, им выданного, наши коллеги из торонтской газеты «Глоуб энд мейл» сообщили: «Джеффри Чэпник, нотариус, вас интересующий, заявляет: „Я всего лишь простой нотариус, я не знал никакого Руцкого, никакого немца (Керет, ныне покойный, был, насколько мы понимаем, немецким гражданином. — А. Ш.), никакого Джексона. Я не задаю вопросов, когда мне что-либо приносят“.
Высказывания Чэпника можно интерпретировать двояко: либо как-то, что ему в принципе безразлично, какие бумаги визировать и подтверждать, даже если он их и скрепляет своей подписью и печатью; либо как-то, что никакой Джексон никогда и не приходил к нему с просьбой о нотариальном подтверждении правильности копии трастового соглашения и за Джексона себя выдал кто-то другой.
Тем временем, наш соб. корр. в Париже Юрий КОВАЛЕНКО попытался уточнить, в какой мере французские банки готовы выдавать информацию о своих клиентах. «Как отметили специалисты по банковскому делу, — передал наш корреспондент, — банк может открыть свои документы, только если российское правительство официально запросит французское правительство сообщить нужную информацию, а последнее сочтет нужным и возможным пойти нам навстречу и обязать банк такую информацию предоставить.
По некоторым данным, полученным редакцией, банк «Индосуэц», в котором бирштейновская корпорация «Сеабеко» держала счет, «внимательно изучает все те документы, что уже публиковались».
Естественно предположить, что если во Франции существует столь жесткая процедура предоставления официальным — подчеркиваем, официальным — инстанциям информации о клиентах и их счетах, то в банках Швейцарии она явно не мягче, а, скорее всего, значительно жестче. Отсюда — вновь наши сомнения в достоверности одного из ключевых документов, обнародованных комиссией Андрея Макарова, — справки швейцарского банка, из которой явствует, что на счет компании, предположительно являющейся собственностью Руцкого, должно было быть переведено 3,5 млн. долларов. Справка эта составлена и оформлена так, что с ней может познакомиться — при желании — любой человек с улицы.
Из источников. близких к процессу сбора материалов по делу Руцкого — к сожалению, мы не можем конкретизировать эти источники, таково было условие, которое нам было выдвинуто и которое мы не могли не принять, — стало ясно, что у них самих тоже есть определенные сомнения по поводу собранных документов, а точнее, понимание того, что в некоторых из этих документов есть неточности, несоответствия и тому подобное. Но косвенно признавая это. источники, которые, надо сказать, вовсе не в восторге от того, что «Известия» в своих публикациях поделились с читателями некоторыми сомнениями по поводу обнародованных материалов, совершенно уверены, однако, что, во-первых, документы эти подлинные и что. во-вторых, тщательное их расследование и изучение, разбирательство с неточностями — это задача правоохранительных органов.
С другой стороны, некоторые из тех документов, что были собраны макашовской комиссией и что «Известиями» пока не публиковались, вынуждают задать очень серьезные вопросы тем лицам и тем организациям, которые в этих материалах фигурируют. К примеру, нам было показано два платежных поручения — с одними и теми же исходными данными (№ 223), с одними и теми же датами (15 мая 1992 года), на одну и ту же сумму — 36 млн. рублей, но с явно нестыкующимися объяснениями того, в каких целях эта сумма «гуляет» между дочерним предприятием «Сеабеко» и Агрохимом.
От многих вопросов, нами заданных, источники ушли, хотя, безусловно. информацией по этим вопросам они располагают. В частности, загадкой остается, от кого и по каким каналам были получены эти материалы? Когда именно, при каких обстоятельствах и где погиб Бенджамин Керет, «соподписант» Руцкого?
Естественно, что ответа на некоторые вопросы источники еще сами просто не имеют, но полагают, что ответы могут быть получены в ходе следствия, когда, например, «будут подняты изначальные документы». Тогда, наверное, и выяснится, к примеру, кто именно санкционировал выделение валюты, которая, пройдя, предположительно, через Агрохим. осела на швейцарских или французских счетах «Сеабеко».