Жизнь в пересечении параллельных прямых
Нас всерьез пытаются убедить чти мы строим правовое государство. И даже совсем его построили, осталось чуть-чуть — например, вынести окончательный вердикт по делу о КПСС.
Ха-ха! Правовое государство, как театр с вешалки, начинается с бытового уровня. С того, что обыватель сортирует отходы для свалки: битое стекло складывает в один контейнер, бумагу — в другой, пластмассу — в третий. А пищевые отходы, предварительно измельчив при помощи специального агрегата, спускает в канализацию. У нас же есть одна общая коммунальная помойка, с которой кормятся бомжи, бродячие собаки и птицы, а также владельцы автотранспорта и любители антиквариата Да что там говорить: достаточно въехать через Чоп с противоположной стороны границы и взглянуть из окна вагона очищенными ностальгией глазами, чтобы убедиться: родная страна — одна большая свалка.
Наше младенчески незамутненное правовое сознание постоянно размывается одним незыблемым постулатом: если нельзя, но очень хочется, то можно. Например, устроить мусорную кучу прямо под окнами.
Над кассой в метро объявление: обменивают только два жетона.
Я объявление вижу, однако спрашиваю: «А десять можно?» Кассирша уточняет: «Вы одна?» Получив утвердительный ответ, говорит: «Только пять». Рука в окошечке отсчитывает пять пластмассовых кружочков. Я замечаю: «На вашем месте я бы за честность дала все же десять». Кассирша улыбается и отсчитывает еще пять.
Еще пример. Пригородный поезд, курсирующий между двумя подмосковными райцентрами,— составчик из семи списанных вагонов времен Берии и передачи Хрущевым Крыма, символически прозванный в народе «кочурой», громыхая, катит через лесной туннель. Железная дорога пролегает мимо обезлюдевших, полуразрушенных деревень, напоминающих объедки вчерашнего ужина. Правда, за последние годы они густо приправлены дачными участками. Поезд забит до отказа счастливыми обладателями деревенских родственников и заболоченных «фазенд», а также грибниками и ягодниками, воодушевленными надеждой пополнить за счет промысла семейный бюджет. Зрелище людей облаченных по случаю выезда на плэнер в обноски, оккупировавших крыши и подножки вагонов, напоминает массовую эвакуацию.
Плату за проезд собирает кондуктор. На протяжении недлинного пути она не успевает протиснуться сквозь плотно сомкнутые ряды пассажиров. чтобы пройти все вагоны, поэтому большинству удается проехать бесплатно. По этой причине у «кочуры» есть еще одно, более благозвучное название — «коммунистический поезд».
После подорожания билетов на пригородные поезда пассажиры «кочуры» решили сделать ее окончательно коммунистической и стали полностью игнорировать понятие оплаты проезда. Раскошеливаются только самые слабонервные, как правило, представители интеллигентных профессий и отдельные пенсионеры, у которых государство успело-таки убить желание сопротивляться суровости жизни. Кондукторша — неплохой психолог — предлагает «купить билетик» только этой части пассажиропотока — потенциальным клиентам неврологического диспансера. Насчет суммы идет торг. Скажем, билет стоит 60 рублей, а пассажир согласен заплатить только 40. Кондукторша вздыхая, идет на сделку с совестью. Довольные достигнутым компромиссом, кондуктор и пассажир понимающе улыбаются друг другу. Они оба очень не любят родное государство и рады при случае его объегорить. Отечественный правопорядок построен не на законе, а на личных отношениях.
Таким образом, наше законопослушание базируется на двух типах чиновничества, призванного это послушание обеспечить,— на тех. кто с медовой улыбкой залезает в государственный карман по-крупному, и тех, кто, подобно кондукторше, обманывает государство по-мелкому, считая его прохвостом, наживающимся на простом народе. Те и другие не собираются отстаивать государственные интересы. Это верхушка пирамиды. А ее основание — огромная неуправляемая людская масса — уже ничего не чтит: ни Конституцию. ни Уголовный кодекс, ни распоряжения управдома.
Но можно ли требовать любви к порядку от рядового гражданина, если в действиях верхов правовая логика и не ночевала?
Нас недавно известили об освобождении бывшего первого зама главы МВД Юрия Чурбэнова. Но вопросов много...
Если Чурбанов был осужден на 12 лет по закону и по совести, то почему отсидел только шесть? Если его вина кажется детской шалостью по сравнению с деяниями нынешних чиновников, то почему он сидел, а они на свободе? Но наша Фемида отворачивается от этих вопросов с лицом обиженной лимитчицы. В то время как правопорядок — это цемент, который скрепляет государство, чтобы оно не развалилось.
Если Президент торопит с перевыборами парламента, обвиняя его в агрессивной нелегитимности, а руководитель парламента подчеркивает незыблемость и миролюбие Верховного Совета, основанные на строгом соблюдении законности, то кому из них верить законопослушному гражданину?
Со школьных лет знаем опыт физиолога Павлова: на световой сигнал собака получала пищу, а на звуковой — удар палкой. Когда у нее закрепились оба условных рефлекса. включили сразу два сигнала. То, что происходило в мозгу бедного животного, Павлов назвал «сшибкой» — борьбой двух взаимоисключающих установок: собака теряла ориентиры, впадала в депрессию, а некоторые животные при многократном повторении такого опыта заболевали и умирали.
По способности соединять заведомо несоединяемое мы переплюнули всех павловских собак. Ну а дальше что?
Если государство и дальше будет награждать нас политическими «сшибками*, то мы на верном пути к массовому психозу.
С чего начинается уважение к закону? Я. право, теряюсь в догадках, но почему-то кажется — с человеческого отношения государства к своим гражданам. Что это такое, проще всего объяснить, начиная с частицы «не».
НЕ шарахать из-за угла непредвиденными обменами денег. НЕ повышать цены на транспорт сразу во много раз, объясняя при этом, что все равно цена билета не окупает проезда. Так надоела роль бедного родственника!
Список можно продолжить. Но только отбросив эти «НЕ», граждане будут уважать государство и право. А может, даже любить. И государство, и право!