Прогулка по белому дому накануне 19 августа 1993 года
Сергей ЧУГАЕВ, Сергей МОСТОВЩИКОВ, «Известия»
Дом Советов Российской Федерации, получивший от населения страны гордое наименование «Белый дом», для простоты восприятия граждане между собой еще называют «стаканом». «Стакан», как архитектурный гимн ясности помыслов мирового пролетариата, праздному наблюдателю снаружи может показаться ровным, практичным и легким в употреблении. Но как не прав этот наблюдатель! Ибо попав внутрь Белого дома Советов, он сделается робок и растерян перед лицом очевидной истины: форма далеко не всегда соответствует содержанию.
Про внутреннее устройство этого здания ходят многочисленные легенды. Одна из них гласит, что, будучи задуманным как помещение для Совета Министров РСФСР и всех министерств, вместе взятых, дом сконструирован по принципу гигантской западни для надоедливых посетителей. При попытке сойти с заранее оговоренного курса, при желании экспромтом найти какого-либо чиновника, при наличии жалоб, которые надо носить по множеству кабинетов, человек фактически обречен.
Система лестниц и лесенок, коридоров и коридорчиков, неимоверного количества лифтов, которые останавливаются далеко не везде, закрытых наглухо секторов, где сейчас, скажем, размещаются Руслан Хасбулатов и его заместители, и сегодня приводят неподготовленного гражданина в состояние беспомощности и трепета перед гигантским помещением для властей. В Белом доме до сих пор шутят: надо бы организовать кооператив по платной доставке заблудившихся к выходу на улицу. Многие сотрудники Дома Советов рассказывали авторам этих строк, что сами учились безошибочно попадать на свое рабочее место по крайней мере в течение месяца с начала трудовой деятельности в этих стенах.
Страх оказаться потерянными, однако, не остановил наш журналистский порыв пройтись по Белому дому и посмотреть, чем и как он живет накануне 19 августа 1993 года. По крайней мере потому, что один из нас является парламентским корреспондентом «Известий» и немного ориентируется на местности. Выполнив необходимые формальности в виде заказывания пропуска и предъявления документа службе охраны, мы решительно оказались в цокольном этаже подъезда № 8, используемого для запуска обычных посетителей в обычные рабочие дни.
Каждого порядочного человека на нашем месте сразу же потянуло бы в коридоры власти, к месту, где совершается таинство прений и находится арена консенсуса. Будучи именно такими людьми, мы довольно скоро оказались у входа в большой зал, где происходят совместные заседания обеих палат парламента. Пустынно было открывшееся нашему взору зрелище.
Зал был закрыт на замок, а в просторном предбаннике находились лишь выдающиеся деятели Российского государства, выполненные в полный рост рукой художника Овечкина: царь Иван III, киевский князь Святослав, Федор Шаляпин, Пушкин Александр Сергеевич и другие с грустью смотрели на нас, пока мы безуспешно дергали запертую дверь, ведущую в главный кулуар страны — большую курительную комнату. Именно здесь во время своих сессий депутаты в перерывах обсуждают настоящее и будущее государства.
Чем, однако, хороши коридоры власти, так это тем, что в них всегда кого-нибудь, да встретишь. Не успели мы продолжить свои изыскания, как навстречу нам уже шел народный депутат Сергей Бабурин. Живой, настоящий Бабурин. В галстуке.
— Сергей Николаевич, здравствуйте, — сказали мы Сергею Николаевичу.
— Здравствуйте, — ответил нам Сергей Николаевич.
— Сергей Николаевич, вот мы собираемся написать заметку о том, как живет Белый дом в эти дни. Не согласитесь ли походить вместе с нами, показать что к чему?
— Не могу, через пять минут ждет меня машина. Много дел,— сказал Сергей Николаевич, намекая на то, что у него много дел.
— Тогда, пользуясь случаем, скажите, какова судьба вашего иска к Олегу Калугину, сообщившему прессе, что вы — агент КГБ по кличке Николай?
— На 19 августа назначена предварительная встреча в суде.
— Я думаю, все это растянется на год.
— Ну хорошо, извините. Не станем вас отвлекать.
Сергей Бабурин исчез в лифте. Мы отправились дальше, до тех пор, пока не уперлись в генерала КГБ Александра Стерлигова. Его тоже отвлекать было неудобно — он, хотя и реагировал на приветствия проходящих, был занят беседой с людьми в костюмах. Мимо генерала мы выдвинулись в район пресс-центра Верховного Совета. Миновав стенд с выдержками из свежих газет, описывающих прогрессивную роль парламента в обществе и деструктивные действия президента, вскоре мы входили в кабинет к, Валентине Верстовой, сотруднице пресс-центра, женщине энергичной и гостеприимной.
— Ну объясните мне, почему вы, «Известия», так не любите Хасбулатова? — обращалась к нам Валентина Верстова.— Кому он что плохого сделал? Ну что, не можете ему простить того, что он с вашей газетой хотел сделать? Может, и не стоило все это затевать, ну так дело ж прошлое! Руслан — настоящий политик, демократ. Я всем говорю, что он самый русский. Когда Белый дом защищали, он все время был здесь. Помню, распорядился покормить танкистов, которые ведь были против нас. Не знаю уж, все время их кормили или нет, но один раз — точно. А сейчас... Ну кто еще так умеет четко придерживаться своего курса, так держать удар, как Руслан. Он же как...
...Дверь открылась, и мы так и не узнали, каким именно способом Руслан Имранович держит удар. В комнату вошел юноша в умирающих джинсах с дыркой на колене и бледным лицом радикальной политической ориентации. Про такое лицо в годы перестройки сказали бы — это «лицо неформала». Но в наше время отсутствия формальностей это было лицо со следами фракционной борьбы.
— Надо, чтобы это сегодня легло на стол Имрановичу,— резко перешел к делу юноша, впечатав Валентине Верстовой в стол лист машинописного текста. — Чтобы нам тут 20-го числа Белый дом не разобрали.
Листок содержал воззвание очередного политического движения к здравомыслящим слоям населения в связи с предстоящими митингами. Валентина Верстова обещала посодействовать информированию Имрановича. Когда с юношей было покончено, мы вернулись к нашей беседе.
— Так значит, вас интересует бытовая сторона жизни Белого дома?— обдумывала редакционное задание Валентина Ивановна.— Походите, зайдите в столовую, в стол заказов. Посмотрите сами — у нас нет никаких льгот! Только, ради Бога, не пишите, что тут кругом — одни голубые унитазы. А то я в одной газете недавно читала, чуть не заплакала. Можно подумать, корреспондент этот унитазов никогда не видел... Александр Николаевич! Заходите скорее, а то вас потом не поймаешь!— Это уже было обращено к заглянувшему в дверь генералу Стерлигову.
Чтобы не отвлекать беседующих, мы отправились изучать бытовую сторону. Первым делом, конечно, кинулись к унитазам. Ничего. Нормальные унитазы, белые. Кругом чисто, на подоконнике — старые постановления парламента и стенограммы...
...Но мы пошли в столовую. Ту, в которую мы пошли, между собой здесь в шутку называют столовой демократически настроенных депутатов. Она — попроще, с самообслуживанием и необходимостью убирать за собой посуду. Едят здесь, конечно, не только демократы, но все, кому хочется максимально ускорить процесс употребления пищи. В другой большой столовой обслуживают официантки. Но это — дольше, а ассортимент, говорят, в принципе одни и тот же.
Для знакомства с ассортиментом у нас был аппетит. Исследования показали, что кормят вкусно — брусникой с сахаром, хорошими котлетами, молодой картошкой и супом с настоящей лапшой. Рублей на 700 — мало не покажется. Но что, конечно, приятно, так это меню с указанием фамилий поваров, ответственных за каждый раздел общественного питания. За компоты — товарищ такой-то, за бруснику — другой, за люля-кебаб — третий. Очень ответственный подход к вопросу.
Вообще забота о тех, кто трудится в «стакане», заслуживает уважения. Руководство Верховного Совета функционирует автономно — у них своя кухня, система закрытых буфетов, комнат для приемов и последующего отдыха. Но и остальным жаловаться не на что. В Белом доме фактически можно жить, не выходя оттуда на улицу. Это — целый город с аптекой, парикмахерской, сберкассой, магазинами и столами заказов.
На заказах мы настояли отдельно, и нам показали, как это делается. Два небольших торговых зала с интерьером второразрядной кулинарии. Разница только в том, что сразу купить здесь почти ничего нельзя. Назвав номер своего пропуска, можно оставить заказ. Послезавтра его доставят.
Бланки для заказов, видимо, были скопированы в свое время где-то в Музее революции. В них напечатаны какие-то фантастические термины типа «осетрина фри», «котлеты свекольные» и «ромштекс» с ценами времен «Малой земли» и «Возрождения». Но рыночные отношения изменили все это, и когда мы посещали зал заказов, вниманию граждан предлагались лишь диетические яйца, масло, молоко, творог, люля-кебаб по 128 рублей за единицу, куриный шницель (111), мясные котлет ты (100), какие-то колбаски (206) и поджарка мясная (2.645 р, за килограмм).
Чтобы сохранить для себя память о посещении этих замечательных мест, мы купили хорошего инжира в красивой упаковке. И пока мы это делали, выяснилось: начинается совещание председателей Советов всех уровней, которое проводит лично Руслан Имранович Хасбулатов, спикер. Перед началом совещания Имранович, как называл его давешний юноша, выделил время для слова к журналистам.
Журналистов запускали по заранее составленным спискам. Один из нас, как завсегдатай здешних мероприятий, в списках был, другой — прижимал к груди инжир и наблюдал за обстановкой. Пришла местная парламентская телестудия, о стоимости оборудования которой говорят: «2-3 миллиона долларов, не меньше». Также говорят, что местная студия при необходимости может самостоятельно выйти в эфир.
Но выходить в эфир пока, видимо, надобности не было. Спикер пообщался с журналистами семь минут, сообщил в общих чертах, что он продолжает стабилизировать обстановку в стране всеми доступными средствами. После чего прессу попросили очистить помещение и дать возможность нормально работать.
...Мы двинулись обратно, к подъезду № 8. Охрана проверила документы и отметила где-то у себя: такие-то покинули здание.
В руках у нас был инжир из стола заказов. Приближалась вторая годовщина «свержения» советской власти. Совещание Советов всех уровней, по прогнозам, могло затянуться до ночи.