Генеральный прокурор России В. Степанков: Члены ГКЧП снова ничем не брезгуют
Тамара ЗАМЯТИНА, Сергей ОЛЕЙНИК, Юрий СИЗОВ, корр. ИТАР — ТАСС, специально для «Известий»
Появление на экранах телевизоров не только живых и здоровых, но и достаточно энергичных узников «Матросской тишины» моментально сняло былые упреки в адрес Прокуратуры России в том, что заключенных морят голодом, содержат в камерах с уголовниками, не лечат и так далее. Тем не менее до начала суда над членами ГКЧП вопросов к прокуратуре остается предостаточно. На часть из них отвечает Генеральный прокурор Российской Федерации Валентин СТЕПАНКОВ.
— Многочисленные публичные выступления освобожденных из-под стражи обвиняемых по делу ГКЧП свидетельствуют о том, что уголовному делу они стремятся придать политическую окраску. Как в этом контексте вы оцениваете ситуацию накануне суда?
— Сейчас наблюдается всплеск в стремлении обвиняемых снять с себя ответственность, сместить акценты с криминальных на политические.
Я бы понял обвиняемых, если бы они приберегли свои аргументы до суда — это была бы форма защиты, так поступают многие подсудимые. Но члены ГКЧП активно афишируют то, чего не сказали следствию, в газетах и на ТВ.
Слушая, например, размышления Крючкова с экрана телевизора о демократии, защите прав человека, я вспоминаю его действия, когда вопреки любому конституционно закрепленному праву человека на неприкосновенность жилища, тайны переписки и телефонных разговоров он давал указания на прослушивание всех и вся. Причем наружное наблюдение и прослушивание телефонных разговоров имело целью отнюдь не выявление преступников, а политический сыск. Я своими глазами видел донесения, которые Крючков направлял Болдину, любовно вкладывал в конверты вместе с записочкой: «Покажи Михаилу Сергеевичу, я думаю, что ему будет интересно». А в конверте — всего-то политическая частушка, в которой высмеивался Горбачев. Но это — мелочь. А большей частью направлялись сводки со всех демонстраций, с проведения собраний демократических сил. Такая сеть была заброшена относительно большого количества людей.
У Болдина мы нашли сотни стенограмм. Кого только не подслушивали: там есть Шеварднадзе, Бакатин, Яковлев, московские, российские, союзные депутаты. Или, например, разговоры Гдляна и Иванова в гостях у Татьяны Корягиной. Все эти груды стенограмм хранились в специальной комнате у Болдина, куда не имел доступа никто и где он сидел среди десятков сейфов, как Плюшкин.
К слову, сейф Геннадия Янаева характеризовал его вовсе не как делового человека... А если вспомнить его стол... Горы незавизированных важных документов полугодовой давности. Все это как-то мало согласуется с его нынешними заявлениями, что он денно и нощно радел только о делах государственных. Впрочем, я отвлекся...
Так вот, когда Крючков в кулуарах съезда коммунистов России говорит, что его единомышленники будут бороться за свои права и свободы, на память мне приходят осененные его ведомством списки людей, которых надо было 19—20 августа схватить и без всякого суда и следствия доставить на территорию казарм одной подмосковной войсковой части. Готовилось специальное место, куда планировалось упрятать всенародно избранного президента России. Об этом они не хотят вспоминать. Не говоря о том, какие предусматривались меры по «достижению целей любыми средствами», включая и насильственный захват звания Верховного Совета России, и его руководства.
По морали этих людей, жизнь человека и даже тысяч людей не ставилась ни в грош, поэтому никто из них не хочет сейчас вспоминать о той крови, что пролилась на улицах Москвы в дни государственного переворота.
Как легко внушить людям, которые не живут в Москве и не были в ней в те августовские дни, что Белый дом защищали одни брокеры и дилеры, — словом, коммерсанты. Но там были не только они, но и Ростропович, воины-афганцы, рабочие столичных заводов, журналисты, писатели, студенты, военнослужащие. И что я узнал недавно, работники прокуратуры ночью бежали на баррикады, стояли в оцеплении, хотя работы тогда было много и по ночам.
То есть снова используется типичный политический прием, передергивания фактов, смещения акцентов для формированной выгодного им общественного мнения накануне суда. Но я предпочитаю вести спор с обвиняемыми по уголовному делу в суде, где каждому заявлению будет дана оценка с учетом фактически установленных обстоятельств и собранных доказательств.
— Как вы оцениваете в целом нынешние публичные выступления «гэкачепистов» в роли обвинителей при том, что с них самих еще не сняты обвинения? Насколько такое поведение соответствует нормам цивилизованного общества?
— Закон этому не препятствует, он ограничивает обвиняемых только в свободе передвижения.
— Но вы же не можете игнорировать выдвинутые Крючковым в его публикациях в «Советской России» обвинения в адрес Александра Яковлева и Виталия Игнатенко в совершении уголовно наказуемых деяний?
— Что касается Яковлева, то обвинения в той постановке, как они приведены в газете, нам стали известны впервые. И уже сегодня идет поиск материалов в досье, которое, возможно, есть в Министерстве безопасности России. Но при этом Крючков поставил себя в двусмысленное положение: он знал о якобы совершенном Яковлевым тяжком государственном преступлении — о шпионаже или измене Родине, но в сговоре с Горбачевым сокрыл государственное преступление. По закону он был обязан вне зависимости от позиции Горбачева организовать проверку, а при наличии подтверждающих данных возбудить уголовное дело. Так что ему до суда придется активно ходить на допросы уже по новому делу.
Относительно бывшего пресс-секретаря президента СССР Игнатенко, которого Крючков обвиняет в получении взяток от иностранных корреспондентов за организацию интервью с Горбачевым. За полтора года ведения следствия по делу ГКЧП по этому заявлению Крючкова не было добыто каких-либо документальных доказательств, подтверждающих его истинность, сам Крючков уклоняется от дачи подробных показании следователю, охотно сообщая его газете.
— Вас упрекают в том, что, издав книгу «Кремлевский заговор: версия следствия» вы создали прецедент, оправдывающий нынешнюю политическую активность обвиняемых. Что бы вы ответили на эти выпады?
— У этой проблемы есть два аспекта: правовой и моральный. Закон мы не нарушили; есть статья у УПК, согласно которой прокурор и следователь вправе по своему усмотрению придать гласности сведения, которые были получены ими в ходе расследования.
Моральное же право заключалось в том, что мы уже предъявили членам ГКЧП обвинения и 140 томов собранных материалов. То есть право сказать им публично, в чем мы вас обвиняем, у нас было.
Хочу остановиться на гонораре, о котором сначала почему-то все дружно заговорили после выхода книги, а потом так же дружно замолчали. Деньги от выпуска «Кремлевского заговора» пойдут в фонд «Антимафия», который создан для материальной поддержки следователей и сотрудников уголовного розыска, борющихся с организованной преступностью, семьям погибших работников.
— Утверждают, что, опубликовав свою книгу вы лишили будущий процесс государственного обвинителя. Так, например, газета «Правда» ссылается на статьи 63 и 54 УПК, исключающие участие прокурора в деле при наличии его личной заинтересованности. Всем российским прокурорам, которые являются вашими подчиненными, вы якобы связали руки...
— Видимо, автор публикации человек малокомпетентный в вопросах юриспруденции и не знает, что по закону сотрудник прокуратуры, участвующий в процессе, полностью независим, в том числе и от Генерального прокурора. И даже если он не согласен с судебным приговором, он как государственный обвинитель может внести протест в суд, и я, Генеральный прокурор, не могу отозвать его протест.
Тем не менее поддерживать гос. обвинение в суде по этому делу готовятся люди, не связанные надзором за следствием, которые не были вовлечены в эту работу и остались полностью независимыми.
— До сих пор не утихают пересуды — был ли Горбачев жертвой или тайным вдохновителем заговора ГКЧП? В последнем его обличают, в частности, бывший премьер Павлов, начальник охраны Горбачева в Форосе Генералов, да и многие другие «соратники». Они считают, что изоляция президента СССР в Форосе была самоизоляцией...
— Все факты относительно охраны и связи, приезда и отъезда «гэкачепистов» из Фороса должны оцениваться в суде. А мы в ходе следствия убедились: связь у Горбачева была отключена еще до приезда членов ГКЧП на дачу.
Стремясь нейтрализовать его личную охрану, прибывший в Форос Генералов потребовал от нее выполнять только его указания. Для большей убедительности напомнил всем о трагической судьбе охраны Чаушеску. Связь, которую обеспечивала система «Кавказ», была оставлена только в автомашине Генералова, и предоставлялась лишь по специальному паролю, известному только Генералову, но не известному Горбачеву и его окружению.
Сегодня «гэкачеписты» говорят: «Но ведь президент СССР благословил нас, попрощавшись за руку, когда мы покидали Форос». Однако это не так. Горбачев действительно попрощался с ними за руку, считая, что после состоявшегося разговора они одумаются. То есть рукопожатие, по версии Горбачева, означало, что он оставляет им путь к переговорам с ним.
— Это похоже на стилистику поведения экс-президента... Простите, если мы вторгаемся в тайну следствия: столь же единодушны оставались подследственные в стенах «Матросской тишины», как они были в дни государственного переворота?
— Показания обвиняемых, в которых они обличают друг друга, в деле есть. Но прямых попыток, спасая себя, очернить другого я не припомню.
Впрочем, наиболее последовательным оставался Язов: он и сегодня не лезет в политику. Хотя ему, наверное, есть что сказать, и немало ветеранов ему бы аплодировало. То же — Варенников: появилась его публикация о событиях в Афганистане, но ни слова — о деле ГКЧП. Они с адвокатами готовятся к суду, но пока с политическими заявлениями не выступают.
— Не вызывают ли у вас опасений заявления членов ГКЧП, особенно Лукьянова, что их разоблачения на суде потрясут все устои общества, внесут в его жизнь еще большую дестабилизацию?
— Когда мы расследовали дело, прокуратура, на мок взгляд, сумела уйти от политических дрязг. Мне хочется верить, что и суду достанет мудрости оборвать все политические демарши, которые возможны в ходе заседаний.
Кстати, Лукьянов однажды сказал мне, не помню уж, по какому поводу: «Я объявлю голодовку. и в знак солидарности со мной будет голодать полстраны». Я посмеялся и заметил ему, что он переоценивает свое влияние.
..Что касается угроз в потрясении устоев общества, мне кажется, что людям надо мысленно спросить членов ГКЧП: «А есть ли у вас моральное право выступать в роли судей после всего совершенного вами в августе 1991 года?»