Ленин жив
Однажды, став зрелей, из спешной повседневности
мы входим в Мавзолей как в кабинет рентгеновский,
вне сплетен и легенд, без шапок, без прикрас,
и Ленин, как рентген, просвечивает нас.
(А. Вознесенский. Из поэмы «Лонжюмо»).
Заканчивался 1992 год. Наступали дни предпраздничной суеты. Позвонил приятель — директор независимого информационного агентства. Разговор о том, о сем — словом, обычная житейщина. И вдруг... «Ты знаешь, смотрел вчера фильм «Тело Ленина» режиссера Виталия Манцева. И там известный магистр белой и практической магии Юрий Лонго вызывает дух Ленина и беседует с ним».— «Дай телефон магистра», — настойчиво прошу я.
А на следующий день после предварительного звонка еду на встречу с Лонго.
И вот я в старой московской квартире. Впиваюсь взглядом в большой экран видеомагнитофона. Мелькают кадры фильма. Наконец — искомое: Лонго с медиумом, через него проводит спиритический сеанс. В душе изрядная доля скепсиса: чем попотчуют? Вопрос к духу Ленина: «Как вы относитесь к тому, что ваше тело превращено в предмет идеологического культа?» Губы медиума медленно шевелятся. Слышу: «Тело... архиглупость.- погребение немедленное — абсолютное безразличие... я рядом... я вижу всех... больно — вижу всех больно... вижу всех... худшее впереди». Прошу Лонго вновь и вновь воспроизвести этот эпизод...
Бреду домой, а в голове рефреном: «Больно — вижу всех». Ну что, допустим, все это так и есть. Как должно быть действительно больно Владимиру Ульянову, если бы он наблюдал за своей страной. Рухнуло дело всей его жизни. Дело, ставшее судьбой, растворившее всего без остатка и испепелившее его в пятьдесят с небольшим. Но свою судьбу он выбрал сам.
Через короткую, но чрезвычайно насыщенную жизнь Ленина пролегли две ведущие линии: беззаветная преданность делу революции и неистовая ненависть к (истинным и мнимым) противникам. Когда-то Горький назвал Есенина естественным органом поэзии, сотворенным природой. С полным основанием можно считать Ленина органом, рожденным для революции.
В российском революционном движении он олицетворял самое радикальное, максималистское направление. Попытки выявить родословную этого явления велись давно. Так, например, один из редакторов «Социалистического вестника» Р. Абрамович, который был, по словам Нины Берберовой, «всегда пламенно умен», в одном из своих писем Н. В. Валентинову (Вольскому) замечал: «Для эпохи Ленина... насколько я его знал, — а в период Стокгольмского съезда мы не раз с ним разговаривали и спорили о разных вещах — его мессианство было международно - коммунистическое, якобинское, бланкистское, если хотите — ткачевское!»
Думается, сейчас все очевидней, что одним из учителей в школе революции для Ленина был Сергей Нечаев. Неслучайно вождь большевиков прилюдно восхищался этим «титаном революции». В нечаевском «Катехизисе революционера» был сформулирован императив, которому Ленин следовал всю свою жизнь: «Нравственно для него (революционера, — С. К.) в е. что способствует делу революции. Безнравственно и преступно все, что мешает ему». Верность этому «моральному кредо» Ленин подтвердил в 1918 году в беседе с М. Спиридоновой: морали и нравственности в политике не бывает, а есть лишь целесообразность.
К Христу не липло
Да, все это так, скажут мои оппоненты. Но ведь служил Ленин святому делу — защите угнетенных, их светлому будущему. Идеалы-то были благородные!
Отвечая на вопросы редактора газеты «Товарищ» (орган МВПШ), секретарь ЦК КП Литвы Владислав Швед говорил следующее: «Почему мы сегодня не ведем борьбу за коммунистические идеи? Что, они уже утратили свою привлекательность? Если подсмотреть на исторический путь развития человечества, то вряд ли кто назовет верование, движение или течение, которое не использовалось бы отдельными корыстолюбцами, перевертышами в своих целях. К примеру, христианство как таковое таких паразитов дало больше всего. Инквизиция, крестовые походы, разврат цезарей, деяния Ватикана и т. д.
Конечно, речь идет не об одном и том же — там нравственная проповедь. Здесь — социально-политическая доктрина. Пока что попытки построить «царство Божье» на земле к успеху не привели и приведут вряд ли. Речь может идти лишь об обществе здравого смысла. Ленин действовал в рамках утопической коммунистической парадигмы, но это вовсе не означает ее тождества с социалистической, которая не ограничена марксизмом. Кроме того, уже в творчестве позднего Энгельса прорастали побеги реформизма, которые выпестовал Эдуард Бернштейн своей замечательной формулой; «Конечная цель — ничто, движение — все!», выведшей социалистическую идею на рационалистическую стезю. Однако об этом — разговор особый. Вернемся к главной теме.
Любая, самая благородная цель может быть скомпрометирована методами и способами ее достижения. Отец большевизма в полной мере проиллюстрировал это своей деятельностью.
Судить и осуждать? Вряд ли это нужно. Понять, поставить себя на его место?
В одной из первых книг о Ленине имелся следующий пассаж: «Духовная личность Ленина, его умственные и моральные черты мы должны оценивать лишь с тех точек зрения, какие он сам считает для себя обязательными». Да, нужно понять, но понимание не есть оправдание. И мы имеем право, да что там — просто обязаны дать оценку системе средств, которыми достигается поставленная цель.
В наибольшей степени компрометирует высокую идею нравственный релятивизм в ее реализации. И Ленин это продемонстрировал со всей очевидностью. На эту тему можно говорить много. Приводить разные факты, в том числе об активном участии Ленина в получении денег фабриканта Шмидта, сыгранную им роль свахи при «соратнике» Викторе Таратуте и печально известные слова, сказанные профессору Рожкову в ответ на замечание, что Таратута подлец: да, это так, но скажите, согласились ли бы вы быть сутенером? Жениться на богатой купчихе из-за ее денег? Не смогли бы. И я бы не смог. А Виктор смог, и он необычайно полезный для нашего дела человек.
Но еще более показательно иное. В известной ленинской работе «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» давалась следующая оценка деятельности провокатора Малиновского — «Одной рукой отправляя на каторгу и на смерть десятки и десятки лучших деятелей большевизма, Малиновский должен был другой рукой помогать воспитанию десяткой и десятков тысяч новых большевиков...»
Известный разоблачитель провокаторов В. Бурцев так описывает свою встречу с Е. Азефом, когда тот скрывался от преследования эсеровской партии. Азеф, вспоминает он, как бы с весами в руках решал, что перевешивает — то ли, что он дал охранке, или то, что он давал революционерам. В эти моменты аморальность Азефа особенно ярко вырисовывалась для меня. Он, очевидно, совершенно не понимал, что такого взвешивания не может быть и что предательства не оправдываются никакими соображениями. Понимал ли это Ленин, когда приводил пример с Малиновским?
Одна из характерных ленинских черт как политического лидера харизматического типа — умение служить своему делу иступленно, с почти маниакальной страстью. Упоминаемый Р. Абрамович считал его «человеком с раздвоенной душой», являвшимся одновременно и реалистом-практиком, и оголтелым утопистом. Известны периоды его вхождения в рапс — предельная концентрация всех душевных и физических сил на поставленной задаче и кризисы, следующие за ними, — полное изнеможение. Кто-то сравнил его с Антеем от революции, которая питала его мощным энергетическим зарядом. Он падал, терял сторонников, оказывался в изоляции. Буквально излучал флюиды непримиримости. Симптоматично, что в 1918 году в журнале «Наше эхо» была опубликована заметка В. Менжинского, будущего шефа ОГПУ. Вот что там излагалось: «Кого жаль, так это товарища Ленина: он потерял равновесие в муках душевной драмы, которую до него пережил Павел Петрович, в бытность свою цесаревичем: почти император — и ничто. Он один на недосягаемой высоте; всегда правый, знающий, что нужно России и всему миру, но никто его не признает, кругом все изменники, а с ним одни гатчинцы, маленький кружок верных, которые уже сейчас видят в нем олицетворение власти,- Но, несмотря на всю лесть, удушливый фимиам, на пунктуальное чинопочитание придворного гарнизона или гарнизонного двора, он вечно неудовлетворен, суров и недоверчив; пусть придворные брадобреи в генеральских чинах аккуратно являются с рапортом и. старательно намыливая сцену, делают обо всем доклад в угодном ему духе — но разве Каменев не делал того же? Пусть женевская гарниза из сил выбивается, маршируя «по-нашему, по-Гатчински», пусть под Питером тысяч сорок верных войск, но что такое сорок тысяч?.. Мечты уносят его далеко от бессильной действительности: Мартовы вытягивают носок, хлещут шпицрутены по старой спине Аксельрода. Плеханов выкидывает ружьем по артикулу, москвичи не дышат в строю, но... прошло затмение — и он снова в Женеве, а кругом разврат и измена. Пока рукам воли не дает, но ругается отвратительно нерусскими словами: ликвидаторы, ренегаты, вопь...
Нелегальное дитя Интернационала
Нелегальное дитя русского самодержавия, Ленин считает себя не только естественным преемником русского престола, когда он очистится, но и единственным наследником Интернационала. Нет. Ленин не Павел: тот был полусумасшедшим путаником, а не политическим шатуном, Дон Кихотом самодержавия со свежим шпицрутеном вместо ржавого копья в руке, Ленин — наоборот — политический иезуит, подгонявший долгими годами марксизм к своим минутным целям и окончательно запутавшийся,- Запахло революцией, и Ленин торопится обскакать всех конкурентов по руководству пролетариатом, надеть самый яркий маскарадный костюм».
Ленин умел проигрывать. И как выдающийся политик-профессионал ждать своего часа. Ленинским Тулоном стал 1917 год. Тогда он показал, на что способен, продемонстрировав поистине гениальное политическое чутье, талант играть на чужих ошибках и просчетах, обещать, уговаривать и угрожать, вбивать клин между объединениями противников, предвидеть миг удачи и ловить его. Даже ближайшим его товарищам по партии, замечал русский публицист Федор Степун, его первые петроградские речи казались идеологической бессмыслицей, но Ленин знал, что делал: его «глупые речи» были вовсе не глупы, так как они были не речами, а парусами для улавливания безумных вихрей революции. Кончилось же все тем, что Ленин с каждым днем все очевиднее превращался из лидера большевистского меньшинства в вождя широких революционных масс.
В революционных событиях проявилось одно из важнейших качеств Ленина — политическая смелость, даже дерзость. «Главное — ввязаться в бой» — этот девиз Наполеона стал и его девизом. Он брал игру на себя. В 1927 году в 10-летнюю годовщину Октября — бывший посол временного правительства в США В. Бахметьев писал бывшему коллеге послу во Франции В. Маклакову: «Гениальность большевистской демагогии заключалась именно в том, что нашелся такой человек — Ленин, — который не побоялся исторической ответственности и провозгласил лозунг, который отвечал энергии и порыву столетиями накопившейся социальной зависти и темной зверской злобе». Насчет злобы и ненависти как единственных мотиваций шедших за Лениным масс можно поспорить, но элемент истины в этом суждении есть.
Финальный аккорд событий 1917 года — фантастический, во многом загадочный момент ленинской политической биографии. Именно Ленин сумел во многом повернуть колесо истории в нужном для него направлении. Троцкий, будучи в изгнании, признавался: не будь меня в 1917 году в Петрограде, Октябрьская революция все равно произошла бы — при условии наличности и руко
водства Ленина. Если бы в Петрограде не было ни Ленина, ни меня, не было бы Октябрьской революции; руководство большевистской партии помешало бы ей совершиться (в этом у меня нет ни малейшего сомнения).
Действительно, одной из главных побед Ленина явилась победа над собственной партией, большинство членов руководства которой (включая Сталина) склонялось к идее компромисса с другими социалистическими партиями. Однако в этом альянсе не было места Ленину и Троцкому как политическим деятелям, олицетворявшим крайнюю грань революционного максимализма. Ленин чувствовал опасность, понимал, что «промедление смерти подобно», еще немного — и съезд Советов может одобрить межпартийный союз. И сумел — нечеловеческим напряжением сил — навязать большевикам идею вооруженного восстания. И не только это. Выиграл тяжелейший бой против наметившейся после победы Октябрьского iH-реворота идеи однородного социалистического правительства. Вот что говорил по этому поводу Ногин, докладывая 7 ноября 1917 года на заседании фракции большевиков Исполкома Моссовета. Информируя об участии в работе ВЦП К по вопросу о коалиционном правительстве, он сказал: Ленин заявил, что те, кто не согласен с ним и Троцким, должны уйти. Более того, предлагал исключать их из партии. Хотя это решение поддержано не было, в конечном итоге победил Ленин.
На троне своей идеи
Ему необходимо было упрочить и закрепить свою личную власть. Но не из тщеславия, амбиций, корысти. Скорее всего ради своего Дела — революции. Он лучше понимал, что только сам может осуществить его. Думается, именно это имели в виду авторы некролога в «Социалистическом вестнике», вышедшем 25 января 1924 г. «Его гений состоял в том. что он умел уловить все колебания стихии, ее подъемные порывы, как и судороги ее разложения, умел нащупать родственные ей струны и в мировом рабочем движении, отравленном войной, и всем этим умел воспользоваться, чтобы на этом зыбком фундаменте воздвигнуть трон своей идеи, которая воплощалась для него в нем самом. Ибо таким вождем, такой стихией и может быть человек, который фанатично верит в свою историческую миссию, свою историческую предназначенность и потому в свою непогрешимость.
Ленин в высочайшей степени обладал всеми этими свойствами вождя секты. Лично он был совершенно лишен тщеславия, бескорыстен, в буквальном смысле слова — «горел идеей». Но сквозь все его шатания и колебания, подчас поражающие своей беспринципностью и моральной неразборчивостью, сквозь все зигзаги его партийной, политической, государственной деятельности красной нитью проходит за все эти 30 лет один незыблемый, руководящий принцип: «Партия — это я! Рабочий класс — это я! Коммунизм — это я! Государство пролетарской диктатуры — это я!»
Ленин прекрасно знал себе цену. И мы вновь попались на удочку комедии, которую он разыграл на IX съезде по вопросу о праздновании своего пятидесятилетия. Ведь уже в 1919 году старинная московская Рогожская застава была переименована в Заставу Ильича. В этом же году в Москве появилась Ульяновская улица. В 1922-м в Петроградской губернии была Ленинская волость. А величанья в газетах, в массовой пропаганде!.
Понимание значимости Ленина для революции было присуще подавляющему большинству коммунистов. Партия поднимала и ограждала своего вождя. Характерна записка начальника Секретного отдела ВЧК Самсонова Дзержинскому,
поданная в начале 1921 года. Просматривая иностранную прессу о коммунистической партии, он обращает внимание на «особую осведомленность» заграничной прессы о жизни Ленина. «Я думаю, — заключает чекист, — что такая осведомленность в заграничной прессе о жизни Ильича далеко не случайная, и я подозреваю то, что вблизи его вертятся опасные антантовские шпионы или даже провокаторы, которых нужно уничтожить. Детально об этом пункте поговорим лично».
Какой же ценой полагал Владимир Ульянов добиться успеха революционного прожекта? Очевидно — любой! С самого начала ставка была сделана на силовые методы.
В пересланной из ВЧК Ленину информации о допросе В. Таганцева Я. Аграновым имеется любопытная деталь. Рассказывая о беседах с М. Горьким, В. Таганцев показал, что затрагивались политические темы, из которых он узнавал «о трагическом взгляде Ленина на русский народ, который является, по мнению Ленина, чрезвычайно податливым на всякое насилие и мало пригоден для государственного строительства».
Тотальное насилие и террор в различных формах пронизывают политический инструментарий вождя большевистской партии. Призывы к вооруженному восстанию, а значит — к крови и жертвам, поощрение экспроприаций банков, наконец — проповедь гражданской войны в собственной стране. В полном объеме эта война была развязана большевиками после их прихода к власти в ее различных ипостасях: социальной, духовной и идеологической, военной. Разогнав силой Учредительное собрание, Ленин, по свидетельству Цюрупы, уже в феврале 1918 года требовал расстрела на месте крестьян, не сдавших продовольственной дани в срок. Выступая на заседании фракции Всероссийского центрального совета профессиональных союзов 12 января 1920 года, он заявил, что война еще не окончена и все силы необходимо бросить на уборку хлеба. «Если мы не останавливались перед тем, чтобы тысячи людей перестрелять, мы не остановимся и перед этим и спасем этим страну». В мае 1921 года, когда нэп как политика союза рабочего класса с крестьянством был официально провозглашен, Ленин заявил, обращаясь к крестьянам: «...Если вы хотите политического соглашения, то есть перехода власти от рабочего класса к крестьянству, тогда потрудитесь воевать и нас победить, ибо классовая борьба есть классовая война».
Весь период после окончания гражданской войны, объявленный Лениным «гражданским миром», ознаменовался «философскими пароходами», гонением на церковь, усилением роли репрессивных органов, борьбой с оппозицией в партии. Бей либералов!
Политическая борьба вообще была стихией Ленина. В. Чернов в очерке «Ленин» обратил внимание на то, что в расколах, во фракционной борьбе протекла вся жизнь Ленина. В ней и развилась его несравненная мускулатура гладиатора, профессионала-борца, ежедневно практикующегося, ежедневно изобретающего новые трюки и уловки, чтобы положить противника на обе лопатки.
С кем же «протекли боренья» Ленина? Одним из главных своих противников он считал либералов — с их системой ценностей, общественно-политическими программами. У Ленина была просто идеологическая идиосинкразия к таким понятиям, как «демократия», «конституционализм», «свобода личности». Поразительный случай приводит известная деятельница российского освободительного движения «либерал-консерватор» Ариадна Тыркова, которая была подругой Крупской по гимназии. Однажды Ленин провожал ее как гостью жены. По дороге разгорелся спор — «о либерализме, буржуазности». И напоследок Ленин «неожиданно дернул головой и, глядя мне (Тырковой.— С. К.) прямо в глаза, с кривой усмешкой сказал: «Вот погодите, таких, как вы, мы будем на фонарях вешать».
Как известно, крайности сходятся. По ментальности, неприязни к нормам правового государства ленинская партия смыкалась с крайне правыми. Конечно, эта смычка осуществлялась не прямо, а опосредованно. Например, по свидетельству члена Государственной Думы Бубликова, в середине октября 1917 года группе петербургских дельцов было сделано предложение «убрать Ленина и Троцкого», но они «наотрез отказались сфинансировать это предприятие», считая режим Ленина более близким себе, чем либералов и социалистов. А вот что поведал в письме к М. Вишняку Н. Валентинов. Известный эсер И. Фундаминский (Бунаков) рассказывал, что в июне 1941 года в его парижскую квартиру явился «некий тип», похожий на русского учителя или земского врача, и показал ему значок гестапо. Пришел он, как оказалось, «поговорить». Гестаповец Отчаянно ругал Керенского и восторгался Лениным. Керенского называл «масоном» и защитником «устарелых принципов», а Ленина — гением, типом настоящего фюрера новой эпохи. Сочинения Ленина гестаповец знал превосходно и особенно нравилось ему, что Ленин презрительно относится к парламентским ценностям. Жизнь доказала возможность союза коммунистических и националистических сил.
Но особенно ненавидел Ленин своих коллег по социал-демократическому лагерю. Еще бы — ведь это были реальные конкуренты, наиболее опасные. Но свидетельству того же В. Чернова, в 1911 году в Швейцарии «толковали мы с Лениным в ресторанчике за кружкой пива — я ему и говорю: Владимир Ильич, да приди вы к власти, вы меньшевиков вешать станете. А он поглядел на меня с такой монгольской хитринкой и говорит: первого меньшевика мы повесим после последнего эсера, — прищурился и засмеялся».
Смех в итоге вышел невеселым для «мелкобуржуазных партий». Думается, что последней каплей для Ленина был их триумф на выборах в Учредительное собрание — более 70 процентов голосов. После победы революции Ленин свое обещание сдержал. Он вообще не любил реформистов. Опасался проникновения этой «идеологической заразы» в Советскую страну. Когда в апреле 1920 года ожидался прием английской делегации тред-юнионов, Ленин написал записку: «Предлагаю ЦК такое решение секретное вкратце: по сути организовать травлю и затравить, но в формах — архивежливых... наладить надежных переводчиков, кои по очереди должны быть неотлучно при гостях, организовать кампанию в советской печати (краткие, в 5—10 строк, статьи, сплошь разоблачающие гостей как социал-предателей, меньшевиков... ...ту же кампанию вести на митингах рабочих в форме приглашения гостей и задавания им вопросов... в центре всей кампании — поставить именно разоблачение Гостей».
Но если с гостями приходилось быть «архивежливым», то со своими чикаться не следовало. И ровно через год ведомство Дзержинского по указанию ЛеНина разрабатывает широкомасштабную программу ликвидации партий меньшевиков и эсеров, причем последняя рассматривается как прямое «задание Владимира Ильича». До конца своих дней Ленин вел непримиримую борьбу с социалистическими партиями.
Частная жизнь. Была?
Революционная страсть поглощала его всего, полностью. Частная жизнь. Была? Были ли в жизни Ленина какие-то отдушины? Известный политолог А. Авторханов пишет в этой связи, что частная жизнь Ленина оказалась запретной зоной, в западной литературе родились легенды о его любовных похождениях и романах. «Все рассказы об «амурах» Ленина, вероятно, из области фантазии, — замечает он. И добавляет: — Правда, для страны было бы, пожалуй, лучше, если бы политик Ленин увлекался слабым полом, музыкой, искусством, изящной словесностью, философией гуманистов. Эренбургу, который провел несколько лет среди русской эмиграции в Париже, часто встречаясь с Лениным, приписывают слова: «Стоит посмотреть на Крупскую, чтобы убедиться, как мало интересовали Ленина женщины»
Действительно, обращение к искусству у Ленина было в основном ограничено сферой революции. Предполагаю, что и женщины в основном рассматривались как соратницы по революционному делу.
Обратимся к 48-му тому Полного собрания ленинских сочинений. Откроем его на 300-й странице. Документ номер 265. Письмо к И. Арманд, предпоследний абзац. Многоточие. Явно — пропуск. Вот о чем идет речь. «Никогда, никогда я не писал, что уважаю только трех женщин! Никогда!! Я тебе писал, что «полнейшая дружба и абсолютное доверие укрепились во мне и ограничиваются у меня только по отношению 2—3 женщин. Это совершенно взаимные, совершенно взаимные деловые отношения...»
Кто же эти женщины и входила ли в их число Крупская? Можно только гадать. Хотя кое-какие факты для размышлений имеются. В фонде М. Вишняка в Гуверовском архиве хранится чья-то машинописная записка, датированная 30 ноября 1932 года. Вот ее текст: «Многоуважаемый Марк Вениаминович. Я получил посланные Вами книгу о Ленине я вырезку рецензии Зензинова. Большое спасибо за внимание. Книгу прочесть не успел — очень занят. Пока только одно: в годы своего питерского житья Ленин был влюблен не в Крупскую, а в одну другую свою знакомую по с.-д. работе и делал той формальное предложение, но получил отказ. Этот эпизод имеет некоторый интерес для понимания личной жизни Ленина, в литературе он неизвестен, я знаю о нем рассказ той, которая отклонила первое предложение Ленина. Она была человеком совсем другого склада, чем Крупская».
Вторая версия — о Катерине К., музыкантше, игравшей Ленину «Аппассионату» и вызвавшей у него романтическое чувство. По этому поводу в российской эмиграции шли оживленные дебаты. Возмутителем спокойствия был Г. Алексинский, который опубликовал выдержки из писем Ленина к ней. Несмотря на плохую репутацию Алексинского, письма эти были признаны подлинными. Однако тема дальнейшего развития не получила. Также много неясного в отношениях Ленина с И. Арманд. Представляется, что фактов явно не хватает, чтобы признать отношения Ленина с несколькими женщинами выходящими за рамки дружественных.
Умер. Но облучает
И после смерти Ленин — как символ, идеолог служил делу революционной целесообразности. Его цитаты становились орудием политической борьбы. Так, например, на состоявшемся в конце июля — начале августа 1927 г. Объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б), когда громилась троцкистская оппозиция, Н. Бухарин заявлял: «Что, если бы одна миллионная... обвинений была предъявлена при Владимире Ильиче потерпел бы Ильич их хоть одну минуту?» А в апреле 1929 I года на очередном партийном аутодафе, где подвергся разгрому «правый уклон», А. Микоян напоминал уже Бухарину ленинские слова о том, что диктатура есть железная власть, требующая революционного принуждения.
Н. С. Хрущев развел Сталина с Лениным, чтобы в конечном итоге спасти партию и «социализм». В годы брежневщины ленинская тема превратилась в фарс. О цинизме управлявших ладьей, плывшей «ленинским курсом», свидетельствует только один факт. 29 октября 1984 года Генеральный прокурор А. Рекунков пишет в ЦК КПСС об окончании предварительного следствия по делу бывшего начальника ХОЗУ МВД СССР В. А. Калинина, совершавшего хищения для Щелокова и его семьи. Среди них: «За государственный счет произведены похороны и поминки тестя Щелокова — Попова В. Л. Расходы преступной группы Калинина списаны на возложение венков и цветов к Мавзолею Ленина и памятнику Неизвестному солдату»
Тема «Ленин и Горбачев»— специальная. Удивляет лишь то, как быстро «понял» Михаил Сергеевич, что Ленин — гениальный человек, оказавшийся в плену собственных идеологических догм.
Сейчас вроде модна критика Ленина. Но, слушая многих критиков, отчетливо улавливаешь все те же ноты борьбы, конфронтации, идейной и человеческой непримиримости. И думаешь: Ленин не просто как рентген просвечивает, но и еще продолжает облучать нас...
КУЛЕШОВ СЕРГЕЙ ВЛАДИМИРОВИЧ — доктор исторических мук, профессор, специалист по политической истории страны после 17-го года и национальным отношениям. Родился в 1948 году. Закончил Симферопольский государственный университет. В разные годы работал доцентом Института международных отношений, заведующим кафедрой Московского геологоразведочного института, заведующим кафедрой Высшей партийной школы, В настоящее время—руководитель исследовательской программы Российско-Американского университета, начальник отдела Госкомнаца Российской Федерации.
Полностью, со ссылками на источники статья будет опубликована в историко-политологическом журнале «Кентавр» (№1 за 1993 г.)