Почему СССР не дожил до своего 70-летия
Накануне 70-летия СССР нам приходится говорить о государстве, под сенью которого мы родились и прожили жизнь, в прошедшем времени. Горькая необходимость. Но важно понять: почему так получилось? Умала-товцы и прочие политики такого же толка предлагают простой ответ: потому что Ельцин, Кравчук и Шушкевич приняли год назад «преступное» решение в Беловежской пуще, а Горбачев не использовал силу, чтобы воспрепятствовать ему. Соответственно и поправить дело можно будто бы очень просто: сейчас же перерешить все обратно.
Убеждает такой ответ? Пытаюсь представить себе, как губернаторы штатов Нью-Йорк, Техас и Калифорния собираются рождественской ночью в Йеллоустонском национальном парке и постановляют отныне считать Соединенные Штаты Содружеством Разъединенных Штатов. Что могло бы затем последовать, кроме хохота всей Америки? Нет, реально существующие государственные образования невозможно упразднить росчерком пера в одну ночь. Три лидера в Беловежской пуще не ломали здание Союза. Они только убрали флаг, принадлежавший постройке, стены и кровля которой рухнули много раньше, и предложили вариант новой постройки: СНГ. Насколько законно оформлено изъятие флага, удачно ли начата новая постройка — тема отдельного разговора. Во всяком случае ясно: государство, не безразличное для нас уже потому, что оно было нашим домом, поломалось не год назад. Когда же?
Листая назад страницы истории, остановимся прежде всего на августовском путче, который — не забудем этого — был отнюдь не опереточным уже потому, что главной цели достиг: воспрепятствовал заключению ново-огаревского договора. Тут, несомненно, был последний толчок, обрушивший все, что еще оставалось от прежнего СССР, от прежнего «социализма», от прежней КПСС. Но — лишь последний толчок, развеявший остатки надежд на успех попыток Горбачева что-то сохранить. Самый последний из многих ударов по грандиозному зданию. Гибельные трещины рассекли его стены раньше.
Отступим еще назад. 1989 год. Первый съезд народных депутатов СССР, впервые в советской истории не назначенных, а избранных (хотя бы частично). Поверившие в перестройку депутаты из Прибалтики предлагают немедленное обновление союзного договора. Начать с новой Конституции предлагает Сахаров. В тот момент еще можно было создать конфедерацию из всех пятнадцати республик и начать новую историю действительно добровольного Союза. Но ответом на эти призывы были великодержавные окрики «агрессивно-послушного большинства» и пустопорожняя формулировка из постановления съезда: «Федеративное устройство нашего многонационального государства должно быть наполнено реальным политическим и экономическим содержанием». Представителям «республик свободных» дали понять: перемен не ждите. Так был израсходован кредит доверия к перестройке в сфере межнациональных отношений.
Пока депутаты разговаривали, силы старой империи действовали: в Алма-Ате, Тбилиси, Баку, Вильнюсе. Действовали не как на своей, а как на чужой территории, которую предстоит покорить. Они-то прекрасно понимали, что добровольного союза народов не существует, потому что они сами его и душили все предшествующие десятилетия.
Они всегда предпочитали действовать без лишней огласки, и только сейчас приоткрывшиеся архивы позволяют нам более точно представить, как перелицованные силы вековой империи когтили «дружбу народов». Только что издательство «Терра» выпустило документальное издание «Несостоявшийся юбилей. Почему СССР не отпраздновал своего 70-летия?» Книга подготовлена Российским независимым институтом социальных и национальных проблем. Более трети документов, которые она содержит, публикуются впервые. На основе документов и продолжим наш разговор.
«ОПЕРАЦИЯ ПРОШЛА ОРГАНИЗОВАННО»
1 марта 1944 года. Л. Берия — И. Сталину:
«Докладываю об итогах операции по выселению чеченцев и ингушей. (...) По 29 февраля выселены и погружены в железнодорожные эшелоны 478 479 человек, в том числе 91 250 ингушей. Погружено 180 эшелонов, из которых 159 эшелонов уже отправлены к месту нового поселения. Сегодня отправлены эшелоны с бывшими руководящими работниками и религиозными авторитетами Чечено-Ингушетии, которые использовались при проведении операции. (...) Операция прошла организованно и без серьезных случаев сопротивления и других инцидентов. (...) Руководители партийных и советских органов Северной Осетии, Дагестана и Грузии уже приступили к работе по освоению отошедших к этим республикам новых районов».
7 марта 1944 года. Л. Берия — И. Сталину:
«В проведении операции принимали участие 19 тыс. оперативных работников НКВД и НКГБ, «Смерш» и до 100 тыс. офицеров и бойцов войск НКВД, стянутых с различных областей, значительная часть которых участвовала в операциях по выселению карачаевцев и калмыков и, кроме того, будет участвовать в предстоящей операции по выселению балкарцев».
Справка отдела спецпоселений НКВД СССР о количестве спецпоселенцев на октябрь 1946 года:
«Всего находилось на спецпоселении 2 463 940 чел., из них мужчин 655 674, женщин — 829 084, детей до 16 лет — 979 182. (...) В числе спецпоселенцев находились: чеченцы и ингуши 400 478 чел. (мужчин — 97 441, женщин — 110 818, детей до 16 лет — 191 919), карачаевцы — 60 139 чел. (10 595, 16 860, 32 557); балкарцы — 32 817 чел. (6 147, 10 284, 16 386); калмыки — 81 672 (19 506, 24 169, 32 997); крымские татары, болгары, греки — 193 959 чел. (43 135, 68 343, 82 481); немцы — 774 178 (122 336, 296 014, 355 828), мобилизованные немцы — 121 459 чел. (71 2’07, 50 252), бывшие кулаки — 577 121 (165 519, 203 893, 208 309); турки, курды, хемшины — 84 402 чел. (16 353, 23 277, 44 772); оуновцы — 29 351 чел. (5 526, 14 069, 9 756); фольксдойче — 2 681 чел. (442, 155, 688), немецкие пособники — 3 185 (335, 1 557, 1 093), истинно православные христиане — 1 212 (102, 659, 451); переселенцы из Литовской ССР 5 426 (1 170, 2 311, 1 945); власовцы — 95 386 чел. (95 359, 27)».
Попробуйте представить себе, читатель, полмиллиона человек в 180 эшелонах. Попробуйте увидеть эти эшелоны на снежных просторах Казахстана. Из другого донесения Берии можно узнать, что чеченцев созывали якобы на сельский сход, окружали войсками, потом часть собравшихся отпускали домой за вещами, а большинство так и отправлялось: выбежали на сход — и вернулись в родной дом через много-много лет. Если вернулись... Заметим: в 1946 году чеченцев и ингушей на поселении почти на 80 тысяч человек меньше, чем погружено в эшелоны в феврале 1944-го. И все это — далеко не полный перечень репрессированных по «чисто» национальному признаку. Очевидно, что репрессии, осуществлявшиеся без разбора национальности, гораздо более массовые, тоже не укрепляли доверие народов к «Союзу нерушимому».
А еще представьте себе 119 тысяч сытых энкаведешников, которые в сотнях километров от истекавшего кровью фронта воевали с гражданами собственной страны. С гражданами, среди которых самую многочисленную группу составляли дети, самую малочисленную — мужчины.
Такими документами можно заполнить тысячи томов. У защитников «светлого прошлого» на все готов ответ: это — случайные извращения, а подлинная сущность межнациональных отношений была иная. Какая же? Посмотрим сначала, как видел ее сам гениальный наркомнац. 22 сентября 1922 года. И. Сталин — В. Ленину:
«3. За четыре года гражданской войны, когда мы ввиду интервенции вынуждены были демонстрировать либерализм Москвы в национальном вопросе, мы успели воспитать среди коммунистов, помимо своей воли, настоящих и последовательных социал-независимовцев, требующих настоящей независимости во всех смыслах м расценивающих вмешательство ЦК РКП, как обман и лицемерие со стороны Москвы;
4. Мы переживаем такую полосу развития, когда форма, закон, конституция не могут быть игнорированы, когда молодое поколение коммунистов на окраинах игру в независимость отказывается понимать как игру, упорно признавая слова о независимости за чистую монету и также упорно требуя от нас проведения в жизнь буквы конституции независимых республик;
5. Если мы теперь же не постараемся приспособить форм взаимоотношений между центром и окраинами к фактическим взаимоотношениям, в силу которых окраины во всем основном безусловно должны подчиняться центру, т. е. если мы теперь же не заменим формальную (фиктивную) независимость формально же (и вместе с тем реальной) автономией, то через год будет несравненно труднее отстоять фактическое единство советских республик».
Это продолжалось потом десятки лет: народу предлагалось поверить в независимость, социализм, справедливость, и люди верили, люди действовали, исходя из этого, их вера и их действия были той реальностью, которая определяла в их глазах характер государства, — до тех пор, пока действия вождей не убеждали их, что перед ними всего лишь игра в независимость, игра в социализм, игра в справедливость. Плохо кончали те, кто начинал относиться к той игре слишком серьезно.
Итак, независимость республик была формальной еще до создания СССР, и Сталин предлагал «автономизацию» как средство ликвидации даже формальной независимости. Даже в республиках против этого выступили немногие, прежде всего Раковский на Украине и группа грузинских руководителей: Махарадзе, Кавтарадзе, Окуджава, Мдивани м другие. В Москве их поддержали Ленин и Троцкий. Большинство руководителей большевиков были на стороне Сталина, но решительно выступить против Ленина не смели. Последующая история известна: формально Союз был построен «по Ленину», фактически — «по Сталину». Все, кто в 1922 году возражал Сталину в дискуссии об «автономизации», позднее оказались в числе репрессированных. Статья Ленина против «автономизации» была скрыта от читателей более чем на 30 лет.
Итак, факты вроде бы подтверждают стройную и гладкую версию, в которую благополучно укладывается вся трагическая история многонационального государства. Были хорошие, правильные отцы-основатели, но им не повезло, главный из них не ко времени заболел и умер. И были нехорошие, особенно один, который всех обманул. Но это не повторится, впредь все будет хорошо — идея-то была хорошая. Такая версия жила от XX съезда до первых лет перестройки. В ней есть и правда, но вся ли правда? Почему эта гладкая логическая конструкция перестала убеждать людей и не смогла обеспечить создание «обновленного Союза»?
Не берусь назвать все причины этого, но одно предположение попытаюсь обосновать. Боюсь, самый искренний интернационализм самых твердых сторонников национального равноправия на деле часто выражал довольно ущербные представления о сущности и перспективах отношений между нациями. Вчитаемся хотя бы в некоторые высказывания Троцкого, которого Ленин, судя по всему, считал своим самым надежным сторонником в дискуссии о будущем Союза — во всяком случае, просил именно его на время своей болезни «взять на себя защиту грузинского дела на ЦК партии».
Критикуя тезисы Сталина за недостаточный отпор великодержавным тенденциям, Троцкий пишет: «...Второй уклон, национальный, и исторически и политически является реакцией на первый. Соответственно со сказанным должна претерпеть изменение также и формулировка нашего отношения к обоим уклонам. Надо ясно сказать, что национальный уклон коренится в традициях угнетенного национального состояния, великодержавный — в привычках угнетательского состояния. Вырвать почву из-под ног национальных уклонов можно только внимательнейшим, дружественным, заботливым отношением к нуждам и потребностям малых и отсталых национальностей, еще не изживших своих исторических обид». Здесь явно подразумевается по умолчанию, что национальный «уклон» коммунистов не имеет самостоятельных корней в национальном чувстве народов — это всего лишь реакция на «исторические обиды». Здесь не видно и тени сомнения в том, что национальный «уклон» не представляет самостоятельной ценности — это лишь помеха на пути революции. Разногласие со Сталиным лишь в выборе способов достижения цели. По-сталински — грубо, в лоб, насильственно — не получится. А вот внимание и забота «центра» к интересам наций помогут скорее «вырвать почву из-под ног».
Сколько раз после начала перестроечного брожения в республиках я слышал слова, произносимые с искренней обидой и недоумением: «В чем дело, ведь мы никого из местных жителей не обижали. Мы и не различали даже, кто русский, а кто казах (белорус, эстонец, таджик — нацию можно назвать любую)». Люди, приехавшие на постоянное жительство в другую республику, имели счастливую возможность не делать различий между собою, гостями — и исконными хозяевами республики. И ставили это безразличие себе в заслугу, и были уверены, что это и есть интернационализм, и думали, что этим интернационализмом осчастливили другие народы. И за десятки лет умудрялись не заметить, что за таким психологическим комфортом для приезжих (все, как дома, даже язык тот же) скрывается тяжелый дискомфорт для местных. Не догадывались, что невостребованность (и начавшееся отмирание) родного языка на родной земле — совсем не то же самое, что невостребованность языка чужого. Мы не заметили, что наш «пролетарский интернационализм» обернулся всего лишь национальным нигилизмом, а признание равноправия наций — всего лишь забвением о реальных различиях национальных интересов.
Про самых громогласных из тех, кто требует немедленно приказать снова быть Союзу, можно сказать: ничего не забыли и ничему не научились, как Бурбоны когда-то. Крушение Союза для них — всего лишь гибель империи, чья мощь позволяла держать мир в страхе. Не братство народов влечет их, а убогое самодовольство силы. По их рецептам Союза не возродить никогда. Однако есть шанс создать новое единство — со временем.
Страна, именовавшаяся Российской империей, а затем Советским Союзом, — реально существующее единство. Не только единое экономическое и военно-политическое пространство (это как раз поддается изменению), а единство человеческое. Попытки так или иначе юридически оформить его не прекратятся до тех пор, пока не будет найдена форма, приемлемая для всех. Новое единство не может быть подобием прежнего Союза, потому что он рухнул неслучайно. Оно родится не по декрету — чьему бы то ни было. Новое единство сможет осуществиться и жить только в том случае, если никогда больше независимость не будет игрой.