Москва голосует за конвенцию по химическому разоружению, хотя не во всем с ней согласна
В Женеве под эгидой Конференции по разоружению началась заключительная встреча экспертов, обсуждающих последний вариант глобальной Конвенции о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и о его уничтожении. В заседании принимают участие представители 45 государств мира, в том числе и Россия.
Каково отношение российских специалистов к представленному на обсуждение документу? Судя по их реакции, неоднозначное.
Председатель Комитета по конвенциальным проблемам химического и биологического оружия при президенте России академик Анатолий Кунцевич сказал в беседе с военным корреспондентом «Известий»:
— Россия, безусловно, подпишет Конвенцию, не может этого не сделать. Мы на всех этапах ее разработки, согласований — а процесс был длительным и обстоятельным — заявляли и заявляем, что готовы стать первоначальным и обязательным ее участником. И, более того, поскольку Россия обладает крупнейшими запасами химического оружия, мощной химической промышленностью и огромным научным, технологическим и техническим потенциалом в этой отрасли, она претендует на постоянное членство в Исполнительном совете Конвенции, штаб-квартира которого создается в Гааге.
Вместе с тем, по словам председателя конвенциального комитета российские специалисты далеки от того, чтобы идеализировать работу над текстом Конвенции. В чем тут проблемы?
В том, что, по мнению академика, разработанный вариант Конвенции не охватывает целый ряд принципиальных вопросов. В их числе недостатки с детализацией положения о неразработке химического оружия. В названии Конвенции такой термин присутствует, а в тексте нет и намека на то, как осуществлять контроль за этим процессом.
Невнятно выражены и требования об ограничении применения гербицидов, отравляющих веществ при подавлении массовых беспорядков, другие вопросы. Но главное — у России есть и свои озабоченности.
В первую очередь это финансовое бремя, связанное с международной инспекцией на объектах по производству, хранению и уничтожению химического оружия. В последнем варианте Конвенции записано, что все расходы по инспекции несет государство, уничтожающее такое оружие. И сумма предстоящих платежей для России выливается в 50 миллионов долларов в год, что практически равно половине всех ее расходов на программу уничтожения отравляющих веществ и, по существу, — не по карману.
В первоначальных проектах закладывалась идея о равнодолевом по шкале ООН участии всех 60 стран, подписывающих Конвенцию, в оплате инспекции, и сумма была равна пяти миллионам долларов, что тоже немало для российского бюджета, но тем не менее представлялась приемлемой. Нынешние цифры, к сожалению, просто неподъемны.
Проблема не в том, что мы не хотим платить, говорит академик Кунцевич. Надо быть реалистами — кризис не позволяет этого сделать. А Конвенция не может стать бумагой, которую мы подписали, но не выполняем.
Какой же выход из ситуации? Россия прорабатывает несколько вариантов: возвращение к формуле равнодолевого участия всех стран, создание внеконвенциальных систем оказания ей финансовой поддержки по обеспечению контрольной деятельности, создание международных фондов, которые могли бы иметь интернациональное правление...
Анатолий Кунцевич сказал, что западные страны понимают финансовую озабоченность России и, возможно, инспекция будет частично оплачиваться из тех средств, что предоставят ей на уничтожение химического оружия Соединенные Штаты Америки.
Но есть и еще один вопрос, который волнует наших специалистов. В нынешней редакции текста Конвенции Россию не устраивает формула, требующая полной ликвидации объектов, производивших химическое оружие.
В разное время химическое оружие в России производилось в Березниках, Чапаевске, Дзержинске Горьковской области, Новочебоксарске, Волгограде. Там есть крупные комбинаты, где были цехи, что производили отравляющие вещества и где ими снаряжались артиллерийские снаряды и авиационные бомбы.
Оружие изготовлялось на эффективных и надежных системах, высококвалифицированными специалистами. По словам Кунцевича, за все годы вплоть до 1987-го, когда мы прекратили производство ОВ, там не произошло даже малейшей аварии или чрезвычайного происшествия.
Теперь, когда возникла настоятельная необходимость уничтожения химического оружия, Конвенция разрешает использовать в этих целях те объекты, которые его производили, вместе с их персоналом, системами безопасности. Это сократит расходы, повысит надежность работ, которые будут проводиться имеющими богатый опыт профессионалами, что само по себе является дополнительной гарантией надежности.
После уничтожения оружия спецоборудование, конечно же, надо ликвидировать. Но цехи можно перевести на выпуск мирной продукции, народнохозяйственных товаров — провести их конверсию. Требования Конвенции о ликвидации заводов вплоть до стен для России неэкономичны, нерациональны и просто разорительны.
— Мы считаем, — сказал академик Кунцевич, — что все эти вопросы можно разрешить в рамках работы подготовительных комитетов. У нас нет политической альтернативы Конвенции, есть финансовые трудности, которые мы надеемся разрешить. Конвенция должна быть подписана, и мы это обязательно сделаем.
По мнению специалистов, вступление в действие глобальной Конвенции по уничтожению химического оружия можно ожидать в 1995 году.