Россия в роли евразийского жандарма?
Председатель парламентского Комитета разработал свою концепцию внешней политики
«Горбачевская перестройка и „новое мышление“ означали кардинальный поворот от идеи конфронтации к идее партнерства. Однако следует отметить, что этот поворот воспринимался многими в исполнении Горбачева — Шеварднадзе как беспорядочное бегство и полная капитуляция перед Западом. Подобное впечатление складывается и при анализе внешней политики в исполнении Козырева».
Это не цитата из «Советской России», а отрывок из любопытного документа, оказавшегося в распоряжении редакции. Он озаглавлен «Рекомендации (по итогам закрытых слушаний министра иностранных дел России А. В. Козырева на Комитете по международным делам о внешнеполитической концепции МИД РФ 30 июня 1992 г.)». Его автор — председатель Комитета Верховного Совета России по международным делам и внешнеэкономическим связям Евгений Амбарцумов.
Документ начинается с констатации: «МИД России не имеет целостной концепции внешней политики в ближнем и дальнем зарубежье». Однако, хорошо известно, что такая концепция или по крайней мере ее основные положения у министра А. Козырева есть. Равно как известно и то, что нынешний парламент она не устраивает.
Признание за республиками бывшего СССР статуса равноправных партнеров, ставка на кропотливые переговоры, а не на имперский шантаж, сближение с развитыми демократиями Запада по принципиальным вопросам, касающимся прав человека и обуздания агрессоров, — вот основные принципы, на которых строилась до сего дня линия МИД. Разумеется, были и недоработки, и просчеты, однако требовать от внешнеполитического ведомства России безошибочности действий просто невозможно. Ведь, в сущности, проблема взаимоотношений России с внешним миром превратилась в вопрос о том, как Россия видит саму себя, то есть стала предметом внутриполитической борьбы.
«Рекомендации» Евгения Амбарцумова интересны не тем, что наглядно демонстрируют, на чьей стороне находятся симпатии руководства парламента — это и так хорошо известно. Заслуживает внимания другое — непрофессионализм блюстителей «державности» и их настойчивое стремление видеть мир не таким, какой он есть, а таким, каким хочется.
Центральным положением рекомендаций, бесспорно, является следующее:
«Как международно признанный правопреемник СССР, РФ должна исходить в своей внешней политике из доктрины, объявляющей все геополитическое пространство бывшего Союза сферой своих жизненных интересов (по типу „доктрины Монро“ США в Латинской Америке) и добиваться от мирового сообщества понимания и признания своих особых интересов в этом пространстве. Россия также должна добиваться от международного сообщества роли политического и военного гаранта стабильности на всем бывшем пространстве СССР. Следует добиваться поддержки странами „семерки“ этих функций России, вплоть до валютных субсидий силам быстрого реагирования (российским „голубым каскам“).
«Доктрине Монро» 169 лет. Она была направлена против вмешательства европейских монархий Священного союза, прежде всего Великобритании, в дела государств Западного полушария. За время своего существования она претерпела существенные изменения. И сегодня лидирующая роль Соединенных Штатов на Американском континенте определяется прежде всего естественными причинами социально-экономического характера, а не «большой дубинкой» эпохи Теодора Рузвельта. К такому положению вещей, вероятно, стоило бы стремиться и России.
Но нет, Е. Амбарцумов зовет нас назад, к «дипломатии канонерок» рубежа веков, забывая, видимо, что сегодняшние Молдова и Эстония — это не Панама 1903-го или Мексика 1916-го. Российская «доктрина Монро» несостоятельна потому, что навязать ее бывшим республикам СССР можно лишь ценой войн, которые поставят крест на демократическом развитии самой России. Смешно ожидать, что в этих условиях мировое сообщество, только начавшее строить систему подлинно коллективной безопасности, добровольно предоставит Москве функции «евразийского жандарма» да еще будет финансировать их выполнение из собственного кармана.
Однако руководителя парламентского комитета это не смущает. Он идет дальше:
«В последующих соглашениях по СНГ и двусторонних соглашениях необходимо включать в тексты идею России-гаранта, особо предусматривая право России защищать жизни и достоинство русских в ближнем зарубежье. И обязательно следует специально оговаривать статус российских войск в странах СНГ, не допуская прецедента с юридическим бесправием 14-й армии в Молдове».
О размещении войск в странах Содружества говорится как о долгосрочной перспективе, да еще в связи с «защитой достоинства русских». Ясно, что речь идет о навязывании российского военного присутствия нашим соседям. Подобный подход способен лишь сорвать робкие шаги к военно-стратегическому сотрудничеству и интеграции, наметившиеся в последнее время. Никто не захочет иметь на своей территории подобного рода «гарантов прав человека» с автоматами наперевес. Бесспорно, Россия обязана и будет защищать интересы соотечественников за рубежом, используя весь арсенал средств, исключая лишь одно — военную силу.
Политике России в так называемом «дальнем зарубежье» в документе уделено буквально пол страницы:
«Необходимо ясно себе представлять, что в дальнем зарубежье Россия не может играть прежнюю роль СССР, основанную на военной мощи, „подрыве империализма изнутри“ (КГБ в третьем мире — Африка, Азия, Никарагуа, Куба, Ангола, Вьетнам) и субсидиях „братским компартиям“.
Отсюда — партнерство с США и другими странами «семерки», при сохранении самостоятельной внешнеполитической линии».
Здесь трудно что-либо возразить, тем более что такова на сегодняшний день и позиция министерства иностранных дел. Удивляет вывод, следующий далее:
«Условной моделью независимой внешней политики России мог бы служить Китай, имеющий сегодня одинаково стабильные отношения и с Россией и СНГ, и с США и „семеркой“.
Совершенно неясно, почему именно Китай выбран в качестве примера для подражания. Отношения Пекина с Москвой и Вашингтоном лишены динамики, статичны, более того, весьма далеки от идеальных. Видимая сбалансированность — следствие нежелания, более того, невозможности для нынешнего коммунистического руководства Китая пойти в развитии отношений с внешним миром дальше определенной черты. Нельзя забывать, что идеологические мотивировки внешней политики Китая в корне отличаются (по крайней мере, должны отличаться) от мотивов российского руководства. Предлагать нашему МИД следовать в своей деятельности китайской модели — означает забыть эту фундаментальную разницу.
Даже если согласиться с тем, что внешней политике Российской Федерации сегодня не хватает концептуальной глубины, то предложения депутата Амбарцумова едва ли способны улучшить ситуацию. Скорее наоборот, ес ли такой подход возобладает, Россию ожидают лишь войны, кризисы, международная изоляция.