Испытание Курилами
Проблема Курил, а точнее — трех островов, Итурупа, Кунашира, Шикотана, и гряды скал Хабомаи, обычно обозначаемых как один остров, быстро выдвигается особенно в связи с намеченным на сентябрь визитом Б. Ельцина в Японию на одно из центральных мест не только во внешней, но и во внутренней политике России. Территориальные споры между государствами обладают редкостной способностью концентрировать общественное внимание и обычно приносят щедрый политический капитал силам, внушающим, что жесткая и бескомпромиссная позиция — истинная проба на патриотизм.
Решения по Курилам, каковы бы они ни были, принять нелегко, хотя бы потому, что их последствия сейчас едва ли можно в полной мере оценить. Казалось бы, парламентские слушания, проведенные в конце июля в Верховном Совете РФ, могли помочь делу: снабдить тех, кому предстоит сделать выбор, необходимой информацией. Возобладала, однако, иная ориентация: связать действия российской дипломатии узкими рамками подхода, который был заявлен в печати до всяких слушаний, заведомо неприемлем для японского партнера и рассчитан исключительно на «внутреннее употребление». Впрочем, некоторым парламентариям и этот подход показался недостаточно жестким, поскольку все ответы им были ясны до любых вопросов и пришли они лишь для того, чтобы обозначить противостояние предполагаемым шагам правительства. Слушания остались лишь эпизодом разгорающейся политической борьбы.
В преддверии сентябрьской встречи в Токио обозначились две крайние позиции по территориальному вопросу. Одна из них с немалой экспрессией была выражена в открытом письме 52 депутатов президенту. «О передаче Южных Курил кому бы то ни было не может быть и речи» — таков вывод этого документа. Это не что иное, как возвращение к официальной позиции СССР, неизменно повторявшейся с 1960 года. Она имеет, следовательно, глубокие исторические корни и, добавлю, определенные шансы на поддержку в парламенте. Сторонникам этого подхода нельзя было бы отказать в последовательности, если бы они договаривали до конца и признали, что на такой основе мирный договор с Японией недостижим, а последствия его отсутствия их не особенно заботят.
В официальных кругах Японии доминирует противоположный подход: четыре спорных острова не относятся к Курилам и должны быть возвращены. Смягчение прежней позиции, как неизменно подчеркивали наши собеседники во время недавней поездки российской парламентской делегации в Японию, выражается в том, что малые острова, Шикотан и Хабомаи, должны быть переданы немедленно после заключения договора, а срок возврата двух больших островов может быть растянут во времени, но оговорен сразу. Если это окончательная позиция нашего партнера, а не обычный «запрос» накануне решающего тура переговоров, то я могу поздравить наших национал-патриотов: при таких условиях их курс на срыв компромисса становится неуязвимым.
Если мы хотим быть честны перед собой и друг перед другом, надо признать два исходных постулата. Никто не может принудить Россию — какие бы доводы ни приводились и кто бы к демонстрациям солидарности с японскими требованиями ни привлекался — отдать не только четыре спорных острова, но и последнюю скалу в гряде Хабомаи, если только ее правительство, парламент и общество не будут убеждены, что это отвечает нашим национальным интересам более высокого порядка. Но точно так же никто не может заставить Японию подписать мирный договор — а без него, как убеждены все без исключения квалифицированные эксперты, нельзя коренным образом улучшить отношения и осуществить широкомасштабное экономическое сотрудничество со вторым индустриальным государством мира, не решив проблемы, которые стоят между нашими странами.
И Япония, и Россия, хотя и по разным причинам, заинтересованы в том, чтобы в близкой перспективе покончить с затянувшимся спором или, по меньшей мере, продвинуться к его решению. Не месяц и не год, как у нас, а почти полсотни лет в Японии притязания на Курилы были начертаны на знаменах, под которыми выступали и правящая, и оппозиционные, вплоть до коммунистов, партии. В Японии внимательно следят за развитием событий в России, оценивают и нашу резко возросшую заинтересованность в экономическом сотрудничестве, и неопределенность политического развития, которое может привести к власти силы агрессивного национализма. В этом случае переговорная позиция России может стать значительно более жесткой. Со своей стороны и Россия больше, чем когда-либо в прошлом, заинтересована в устойчиво дружелюбных отношениях с Западом и Востоком, в притоке из-за рубежа ресурсов, без которых ни одна из главных социально-экономических проблем не может быть решена в мыслимые сроки. Все эти обстоятельства подталкивают обе страны к поиску компромиссных решений.
Высказывание Б. Ельцина о том, что спор надо решить «на основе законности и справедливости» взято на вооружение обеими сторонами. Приводятся бесчисленные доводы исторического и юридического характера. Но все дело в том, что стороны по-разному понимают справедливость и ничто не может заставить их отказаться от собственного толкования законности. Конечно, полемику лучше вести на интеллигентном уровне, а не в виде перебранки, и намеченное совместное издание сборника документов по истории территориального размежевания можно только приветствовать.
Очевидно, однако, что не может быть общего подхода к четырем островам. Японская позиция, согласно которой Итуруп и Кунашир исторически и географически не относятся к Курилам и потому не подпадают под действие международных соглашений, завершивших вторую мировую войну, на мой взгляд, крайне уязвима. Но ничуть не менее уязвима и позиция тех российских политиков, которые полагают, будто бы советско-японская декларация 1956 года, предусматривавшая передачу Шикотана и Хабомаи после заключения мирного договора Японии и тогда же ратифицированная обоими парламентами, не связывает Россию — правопреемника СССР. Иное дело — условия, формы, сроки такой передачи, которые должны обеспечивать права и интересы России и нынешнего населения этих островов (6—7 тысяч человек) и которые должны стать предметом специальных соглашений.
Итак, возвращение к декларации 1956 года представляется необходимым условием продолжения переговорного процесса. Является ли это также достаточным условием для заключения мирного договора? Скорее всего, нет, ибо заинтересованность Японии в таком договоре и близком обретении Шикотана и Хабомаи значительно меньше, чем хотя бы и проблематичная возможность возвращения двух других, экономически наиболее значимых островов Курильской гряды, а политическая атмосфера в Японии слишком накалена ожиданием более весомых результатов.
Тогда необходимо ответить на следующий вопрос: не стоит ли отложить поездку Б. Ельцина? Доводы за такую отсрочку очевидны. Необходимо учесть, однако, и доводы против. Во-первых, слишком велико внимание в мире к предстоящему визиту. Отсрочка, какой бы предлог для нее ни был выдвинут, имела бы неблагоприятные последствия и для авторитета российской дипломатии, и для оценки влияния самого президента на ход событий. Во-вторых, за несколько месяцев, на которые в рамках приличия можно было бы отложить визит, переговорная позиция России едва ли окрепнет.
Вместе с тем нельзя, чтобы этот визит прозвучал холостым выстрелом, остался безрезультатным, подобно прошлогодней поездке М. Горбачева. Это значит, что в оставшееся до сентября время необходимо найти и согласовать формулу, которую обе — обязательно обе! — стороны смогут записать себе в актив. Естественно, это требует движения навстречу друг другу обеих стран.
На мой взгляд, такая формула могла бы включать три основных слагаемых: недвусмысленное принятие на себя Россией обязательств СССР по декларации 1956 года (разумеется, с выполнением этих обязательств после заключения мирного договора); не менее определенные обязательства Японии принять участие во взаимовыгодных программах экономического развития России и особенно дальневосточного региона; соглашение сторон по Итурупу и Кунаширу, предусматривающее их совместное хозяйственное освоение и отсрочку определения их государственного статуса на оговоренный срок (в течение которого либо будет достигнуто соглашение сторон, либо дело должно быть передано в Международный суд).
Готова ли будет Япония подписать мирный договор на подобных условиях? Мне это кажется не очень вероятным до тех пор, пока японская дипломатия не дистанцируется от собственных национал-патриотов, не откажется от требования «все и сразу». В последнее время мне пришлось обсуждать курильскую проблему со многими японскими политиками, дипломатами, учеными. Большинство из них — здравые люди, способные воспринимать доводы оппонентов. Конечно, японские политики в немалой мере являются заложниками собственных лозунгов, обещаний, настроений, которые они сами разогревали долгие годы. Как и российские государственные деятели, они не свободна в выборе вариантов. И все ’же определенное поле для маневра у них есть.
Нетрудно понять, что жесткий прессинг по территориальной проблеме, как бы он ни был заманчив для решения каких-то внутренних дел, не служит примирению наших стран, вреден не только России, но и Японии. Разве кто-то всерьез полагает, что «общенациональный митинг за возвращение северных территорий», приуроченный к приезду Б. Ельцина, способен хоть на сантиметр сдвинуть позицию российского президента? Пусть японское правительство оценит, в какой мере на него повлиял бы аналогичный митинг в Москве.
Будем говорить откровенно: и в Японии, и в России проблема Курил стала символом национальных интересов, но не Япония, а Россия переживает острый экономический и политический кризис. В этих условиях серьезные территориальные уступки (я говорю не о спорной юридической, а о бесспорной фактической стороне дела) могут серьезно ослабить позиции демократического правительства России. Именно поэтому наиболее разумным решением мне представляется сегодня обозначить некоторое продвижение вперед и оставить окончательное решение спора будущему поколению политиков. Но, для того чтобы идти к такому решению, необходимо уже сейчас создавать новый климат в российско-японских отношениях.
Всего важнее, на мой взгляд, чтобы Япония обозначила свое присутствие в России, свое участие в решении наших социально-экономических проблем в таких формах, которые не ущемляют национальное достоинство нашего народа, а формируют новые отношения, устойчивые связи между гражданами наших стран.
Испытание Курилами проходят и российские политики. Четыре главных довода выдвигаются в пользу жестко бескомпромиссной позиции: стратегическое значение спорных островов; их неисчислимые потенциальные богатства; опасность «обвального» роста территориальных претензий к России; неготовность общества принять даже самые малые территориальные утраты. Хотя известные основания есть под каждым из этих доводов, а территориальные изменения в отличие от других условий предполагаемого контракта практически необратимы, ни один из них мне не кажется абсолютным, особенно если на данном этапе не связывать себя обязательствами по Кунаширу и Итурупу.
Военные эксперты, выступающие в рамках своей компетенции, озабочены сохранением аэродромов, станций слежения, возможностями маневрирования подводными лодками между Охотским морем и Тихим океаном. Есть, правда, и иные оценки стратегической значимости спорных островов военными аналитиками, но я не берусь обсуждать профессиональные аспекты. Вопрос не к военным, а к политикам: неужели ваши представления настолько заскорузлы, что вы допускаете военное разрешение споров между Россией и Японией, Россией и США так, как это мыслилось 50, 30 или 10 лет тому назад?
Излюбленный довод национал-патриотов: уступите здесь — и не устоять перед шквалом притязаний на западе, юге и востоке. Это характерный образец не правового, а ограниченно-политического мышления. Аналогия не работает: все без исключения границы России, кроме курильских, защищены международными соглашения на двусторонней основе либо в рамках СНГ, СБСЕ и т. д. Претензии, которые то в одном, то в другом месте предъявляются нам безответственными политиками, порождены не заразительным примером возможных уступок, а ослаблением России. Урегулирование отношений с Японией как раз и призвано способствовать преодолению этой слабости в политике и экономике.
Споры о Курилах, о будущих российско-японских отношениях, о внешней политике и месте новой России в мировом сообществе выявляют изменяющуюся расстановку политических сил. До августа 1991 года главная разграничительная линия разделяла «демократов» и «партократов». Сегодня палитра политической жизни значительно более многоцветна, а ядро оппозиции президенту и правительству, опирающимся в основном на демократические силы, образуют лидеры и организации, именующие себя национально-патриотическими и претендующие на то, что только они верно понимают и последовательно защищают национальные интересы.
В этих условиях в среде некоторых политиков прорастает заманчивая идея перехвата знамени. Защита национальных интересов способна завоевать широкую поддержку? Отлично, подхватим это знамя, чтобы привлечь внимание и голоса, не слишком задаваясь вопросом: в чем же он, действительный национальный интерес? Так ли он прост и очевиден, как может показаться на первый взгляд? И когда волна сознательно провоцируемого общественного возбуждения выносит на гребень проблему Курил, соблазнительно обличать курс МИД как «про-японский» и совсем не стыдно утверждать: «Даже не вполне наши острова не следует отдавать, коли мы сумеем доказать, что они расположены в зоне наших жизненно важных национальных интересов». За доказательствами в подобных случаях далеко ходить не приходится…
Молодая российская демократия проходит испытание Курилами. Один неверный шаг — и она окажется под чужим знаменем.
Виктор ШЕЙНИС, народный депутат РФ, член Комитета по международным делам и внешнеэкономическим связям Верховного Совета Российской Федерации