Чернобыль: шесть лет спустя
Репортаж из особой зоны передает специальный корреспондент «Известий» Валерий ЯКОВ
В Чернобыле шел снег, казавшийся неестественно белым на ярко-зеленой траве. Ну прямо поздняя осень, если бы не конец апреля. Ветер не гнал по тротуарам ни одной бумажки или окурка, и это сразу бросалось в глаза. Улицы города, по крайней мере те, на которых живут или появляются ликвидаторы, чисты и ухожены, как в каком-нибудь немецком «райцентре», Раньше их здесь мыли ежедневно, сегодня бензиновый дефицит (вместе с другими проблемами) докатился до Чернобыля, и теперь уже ежедневный полив — непозволительная роскошь. Хорошо, что бензин не требуется горничным, которые каждый день старательно драят жилые и служебные помещения в городе. Ну, может быть, не так тщательно, как шесть лет назад, но заметно лучше, чем в других местах СНГ.
— Та яка тут радиация? На нашей улице чисто. Привыкла просто прибирать, чтоб не стыдно было, — говорит горничная Елена Степановна Иванюк, в обиходе уборщица.
Еще больше в городе домов — чистых от… отсутствия людей. Стоят они с заросшими дворами, безжизненными окнами, с проржавевшими петлями калиток. Потому и бросаются в глаза редкие таблички у ворот — «Здесь живет хозяин». В таких домах на тихих пустынных улицах живут городские самоселы — те, кто вернулся после аварии и эвакуации обратно.
Самоселы для тридцатикилометровой зоны — одна из серьезных проблем. Первое их появление в зоне было зафиксировано еще в июле 86-го. С тех пор их число только увеличивалось, и сегодня, по данным сотрудников НПО «Припять», в шестнадцати населенных пунктах зоны проживают 918 человек. Преимущественно старики, вернувшиеся в свои села, чтобы «уйти на покой дома, а не в чужом углу». Но есть и люди молодые, в списках — даже пятеро детей. И хотя появление в зоне детей официально расценивается как ЧП, во время летних каникул их число в дичающих деревнях возрастает — некоторые родители привозят их погостить у бабушек и дедушех-самоселов. Чем такой отдых обернется потом, сегодня никто толком не знает.
— Сынок, ты ж только нашу фамилию не пиши, а то начальник приедет да погонит, — просит в конце беседы Иван Тимофеевич, перебиравший в хорошо протопленной кухоньке картошку для предстоящей посадки. — Мы тут со старухой уж, почитай, шестой годок живем. Вернулись после того лиха помирать, а оно никак не получается. Видно, работа не дает. Тут же, если сам себя не прокормишь, с голоду околеешь. Вот и копаемся. Зверья, правда, развелось — жуть. То кабаны на картошку полезут, то лось загородку обломает, то собаки одичавшие набегут. Оно, конечно, не страшно, мы же в деревне не одни, с того краю тоже бабка живет. Но как-то горько бывает — внуков не дождешься, с соседом не полаешься… Беда!.. А вы если еще сюда заглянете, захватите для нас хлебушка…
Эти старики из неучтенных. К ним не приезжает автолавка, которая раз в неделю развозит самоселам хлеб и необходимый минимум продуктов. Не заглядывают сюда и врачи, которых время от времени вызывают в заброшенные деревни. Только в этом году чернобыльская «скорая помощь» совершила 74 таких выезда. Руководство «Припяти» разрешило установить в деревнях с самоселами радиотелефоны — для экстренных случаев. И, не очень афишируя, старается поддержать их продуктами, лекарствами, а по специальному графику развозится целевая гуманитарная помощь, которую шлют из Германии самоселам зоны. Такая забота не афишируется по причине весьма прозаичной — самое высокое начальство до сих пор не определило своего официального отношения к самоселам. Формально находиться в зоне без специальных пропусков запрещено. Но у самоселов их отродясь не было. Значит, живут незаконно и никакими официальными льготами за пребывание в опасной зоне не пользуются.
…В зале царил полумрак, горели свечи. В этот вечер Украинский благотворительный молодежный фонд помощи пострадавшим от аварии на ЧАЭС собрал вместе родных и близких ликвидаторов, умерших за эти годы. Тут же семьям чернобыльцев вручили гуманитарную помощь, поступившую из Баварии. Тринадцать детей, оставшихся без отцов-ликвидаторов, впервые получили от фонда специальные именные ежемесячные стипендии.
— Развал Союза негативно отразился на благотворительной деятельности, — говорит директор фонда Александр Божко, — Раньше была единая система помощи жертвам Чернобыля. После образования СНГ Украина и Беларусь оказались как бы при своих «интересах». Теперь каждый вынужден действовать самостоятельно, хотя цель у всех одна.
Собственные оценки и выводы Александр аргументирует так. Кроме помощи семьям погибших, фонд занимается оздоровлением и лечением детей Чернобыля. В Киеве открыта первая в странах Восточной Европы клиника по лечению витилиго, кожного заболевания, считавшегося неизлечимым. Фондом установлены связи со многими благотворительными организациями как бывшего Союза, так и зарубежных стран. Наиболее продуктивная совместная работа сложилась с кубинцами. Об этом сейчас не очень любят говорить официальные лица и писать пресса: причина — отношение к Кубе. Но у людей, разворачивающих программу «Дети Чернобыля на Кубе», хватило мудрости абстрагироваться от сиюминутных политических веяний. В результате с марта 1989 года на Кубе проведено лечение более семи тысяч украинских детей из районов, пострадавших от аварии в Чернобыле. Из них — 115 с заболеваниями щитовидной железы, 97—с лейкозом, 62—со злокачественными опухолями.
24 апреля очередной самолет взял курс из Киева в Гавану. На его борту 316 детей из пострадавших районов. Чуть раньше правительствам Канады и Ирландии было направлено официальное обращение с просьбой о бесплатном обслуживании в аэропортах Шеннона и Гандера самолетов с больными детьми, следующими в Гавану. До конца года запланировано еще 16 таких рейсов. Из-за взлетевших цен каждый из перелетов обходится в миллионы, и ни одно ведомство на уступки не идет. Мало того, возникали ситуации, когда из-за несогласованности между различными службами «Аэрофлота» эти спецрейсы задерживались, переносились, больные дети часами вынуждены были томиться в аэропортах. Можно вспомнить и о том, что первый рейс с детьми Чернобыля выполнялся авиакомпанией «Кубана», поскольку в нашем Отечестве тогда не нашлось средств на оплату «Аэрофлоту». А потому, чтобы такое не повторялось впредь, я назову счет этого молодежного благотворительного фонда:
г. Киев р/с № 161503/468115 Укрбанк «Возрождение» МФО 300012.
Инвалютный счет: 001070159. Укрбанк «Возрождение» МФО 300012. Акция «Дети Чернобыля».
Руководством Украины принято решение о закрытии станции, и будущая судьба эксплуатационников в густом тумане. Со всех концов бывшего Союза съехались они сюда в трудную для станции минуту — кто по романтическому порыву, кто ради жилья, кто ради денег, а теперь и жилье не обменяешь, и заработанные деньги после такой инфляции — не деньги.
Валерий Потар, докуривая в курилке сигарету, все посмеивался и старательно шутил, чтоб «эта московская пресса не написала опять, что у нас тут жить невозможно». Но веселья, откровенно говоря, не ощущалось. Валерий на станции работает уже 16 лет, электрослесарем в лаборатории КИП. Здесь же работала инженером и его жена Татьяна, а жили в Припяти, в прекрасной квартире нового дома. После аварии стали ликвидаторами, квартиру, естественно, оставили. Сейчас жена на инвалидности, лечится в Киеве. Валерий продолжает трудиться на ЧАЭС, год назад заехал в Припять проведать свою бывшую квартиру, а там пусто, грязно, кто-то вывез всю мебель и вещи…
Теперь вот о закрытии станции объявили, куда дальше деваться — неизвестно. Понятно, что с рабочими руками не пропадешь, но как-то обидно. Валерий бросает перекуренную сигарету и уходит, забыв пошутить.
Человеческие настроения в зоне разные. Сюда уезжают от семейных проблем, от неустроенного быта, от бешеных цен и голодной жизни — в зоне кормят, одевают в «спецуху», дают угол. Женщин тоже хватает, по аналогичным причинам.
Встречаешь ликвидаторов усталых, разочарованных, раздраженных… Меньше всего, пожалуй, испуганных. Тех, кто боялся, нет давно. Оставшиеся — к разговорам об угрозе здоровью относятся скептически и не любят упоминаний о журналистских сенсациях — двухголовый теленок, ребенок без рук…
Константин Чекеров с 86-го занимается изучением оставшегося после взрыва «топлива». Его основное рабочее место — внутренняя часть саркофага, и трудно, пожалуй, найти в Чернобыле человека, который бы лучше Чечерова ориентировался в запутанных ходах и лазах бывшего четвертого энергоблока.
О полученной дозе Константин говорить не хочет, она превышает все мыслимое и немыслимые нормы, но на его самочувствии пока не отразилась. Мало того — здесь, в зоне, он чувствует себя значительно лучше, чем в загазованной Москве, куда приезжает временам навестить семью. А недавно он привозил к себе в зону сына — студента МИФИ. Показал ему «рыжий лес», заброшенные деревни, сходили на рыбалку и по грибы, которые, после соответствующих замеров, с удовольствием ели.
Константия Чечеров — из романтиков ЧАЭС. Таких в зоне осталось немного, но они есть на разных участках и делают свое дело из любви к самому делу. Разговоров о деньгах и льготах не любят — какие это деньги, если ни сегодняшняя зарплата, ни отложенное за прошлые годы не поспевают за инфляцией. А льготы — кто на них теперь обращает внимание?
Мало того, два года назад в зоне уравняли коэффициент, сделав его одинаковым — и тем, кто трудится рядом с саркофагом, и тем, кто приезжает в зону поработать в служебном кабинете, — всем «двойка». Вне зависимости от опасности облучения. Николай Штейнберг, председатель государственного комитета Украины по ядерной и радиационной безопасности, говорил, отвечая на вопросы о синдроме Чернобыля:
— Психологическая реакция общества и прессы была неадекватной последствиям аварии. Чернобыль в большей степени становился аргументом в политических спорах и играх. Принимаемые решения чаще всего мотивировались политической конъюнктурой, но не требованиями целесообразности. К сожалению, немногое изменилось и сегодня…
Примерно такие же слова неоднократно приходилось слышать и в Чернобыле, и на станции, и в заброшенных селах от стариков, ругающих начальников, но все еще боявшихся их больше, чем невидимой радиации.
Шесть лет назад, после аварии, было принято «мудрое» политическое решение — в самый короткий срок запустить станцию и дать стране энергию. Тысячи людей рисковали жизнью, подрывали здоровье, рушили свою судьбу, выполняя это решение. Сегодня у руля новые политики, которые принимают очередное решение — о закрытии станции. И снова оно продиктовано больше политической конъюнктурой, чем экономической целесообразностью. И снова рушатся судьбы…
Нынешнюю годовщину аварии зона отмечает новой волной реорганизаций. Упраздняется часть коллективов, подчиненных прежде России или Союзу, осваивают кабинеты и должности новые, уже киевского подчинения начальники. Значит, жди, говорят аборигены зоны, новых главных целей и отмены прежних. Тут у аборигенов свои приметы, чернобыльские. Хотя и к народным они относятся с пониманием. Показали, к примеру, гнездо аистов на окраине деревни Копачи, полностью снесенной и захороненной после аварии. От деревни до станции — считанные метры, и за прошедшие пять лет аисты там ни разу не появлялись. А этой весной вернулись и поселились в старом гнезде.