Почему мы испугались теней
Теперь, когда 17 марта прошло и ничего не случилось, стало немножко смешно и немножко стыдно. Хочется понять, зачем нас пугали, чем нас пугали и почему мы немножко испугались-таки, хотя пугаться было нечего. Признаем: ведь и мы, средства массовой информации, пугались сами и попугали читателей.
Первопричина очевидна: обжегшись на молоке, дули на воду. События 23 февраля не могли не вызвать отвращения и тревоги v каждого нормального человека. Непозволительная агрессивность демонстрантов и неумное запретительство властей опасно приблизили нас к той черте, которую очень не хочется переступать. Россия, обеспокоенная незатухающими пожарами у своих южных границ, уставшая от всевозможного экстремизма, от ГКЧП и просто ЧП, более всего лелеет надежду преодолеть трудное время терпением и трудом, но не кровью. Поэтому общество настороженно следило: пойдет ли после 23 февраля политическое напряжение на слад или на подъем.
Почему же мы испугались подъема экстремизма? Неужели из-за призывов тех. кто организовывал и поддерживал съезд народных депутатов СССР? Но их трагикомические усилия были безнадежно несоразмерны с поставленной целью реанимации империи. Они пугали, а страшно не было — было скорее жалко. Страшновато стало тогда, когда мэр Москвы потребовал особых полномочий аж от Верховного Совета России. Когда забил тревогу серьезный политик, невольно возникло сомнение: а вдруг мы чего-то недопонимаем, вдруг со СТООМ’Ы оппозиции и впрямь грозит нам что-то ужасное? И другую тревогу он посеял: а вдруг ему дадут особые полномочия? Если кто-то полагает, что мы не хотим только ЧП партократов, но мечтаем о ЧП демократов, то это заблуждение. Я как избиратель категорически заявляю, что не хочу никакой чрезвычайщины.
К счастью. 17 марта были на высоте и власти, включая милицию, и митингующие — это касается и митинга на Манежной, и собрания в «Воронове». Каждый получил то, что хотел, не мешая другим, как и положено в приличном обществе. Пронесло? Да, но только если российский прокурор больше не потребует кар для участников вороновского съезда по устрашающим статьям Уголовного кодекса. Стах перед опасностью — сам по себе серьезная опасность. Жизнь нынче нервная, и если без конца пугать — когда-нибудь и не пронесет, когда-нибудь кинемся друг на друга со страху.