«Человек стремится не к справедливости, а к счастью»
В середине января начался фундаментальный перелом в психологии общества: люди поняли, что начинается капитализм, начинается рыночная экономика и пути назад уже не будет. Впервые люди в это поверили, ощутили неизбежность новой жизни, новых условий существования. Резко упал интерес к коллективным, общегосударственным озабоченностям. Люди поняли, что надо активнее, энергичнее искать свое место в новой зарождающейся системе ценностей.
Чувствуется: в обществе начала работать новая тяга, новая энергия, новая сила — это сида индивидуальной инициативы, индивидуальной озабоченности. Но что же так вдруг внесло ясность, повернуло психику в другую сторону? Во-первых, не вдруг — шесть лет шла артподготовка. Последний удар, и это во-вторых, нанесло новое молодое правительство, пришедшее реализовать мечту о капитализме.
Конечно, лозунг: «Каждый за себя» — режет наше социалистическое ухо, однако не надо понимать его вульгарно. Среди прочего это означает, что теперь каждый на себя сможет заработать в зависимости от себя, а не в зависимости от дяди.
Это исторический поворот в настроениях общества.
Почему демократы победили? Не только потому, что они выдвинули программу, близкую сторонникам демократии. Это само собой. Но они победили еще и потому, что их политические противники, а также примыкавшие к ним группы населения были уверены, что в случае победы демократов их не ждет ничего страшного. Сегодня в политической борьбе важно не только то, что та или иная партия принесет в случае победы своим сторонникам — не менее важно, какие перспективы откроются перед политическими противниками победившей партии.
Разве истории известны сколько-нибудь убедительные примеры, когда кадровые перестановки новой власти вызывали сплошные аплодисменты? Конечно, приходят новые люди, а новые люди раздражают хотя бы потому, что неизвестно, откуда они вдруг вылупились. Как будто без них и помимо них не нашлось бы опытных, достойных специалистов. Ну что поделать, просторных кабинетов всегда намного меньше, чем тех, кто гот ов в них расположиться. Я бы даже уточнил — чем тех, кто достоин в них расположиться.
Я человек выпивающий. Правда, не сильно и с годами, увы, все меньше и меньше. Но все же за долгий период употребления спиртных напитков в разных жизненных обстоятельствах я постиг некий моральный кодекс пьющего, отдельные положения которого я решил в это трудное время сделать достоянием масс.
Пьющий должен пить с кем угодно, с каждым, кто готов, — пьющие для пьющего не должны делиться на достойных и недостойных. Недостойных собутыльников не бывает и быть не должно. Мы, пьющие, все друг перед другом, как перед Богом, равны. Скажу со всей мрачной прямотой: все пьющие равны между собой почти так же, как все мертвые.
Пьющие, как и непьющие, делятся на умных и глупых. Умные пьющие очень уступчивы, никогда не задираются, не скандалят, не дышат в лицо непьющим. Умные пьющие обожают женщин, но ведут себя при этом крайне сдержанно. Умные пьющие необычайно красноречивы, но предпочитают помалкивать. Благодаря этим и другим подобным качествам умные пьющие имеют возможность беспрепятственно оставаться пьющими многие-многие годы, нередко буквально до последнего дня жизни.
Пьющие помнят о смерти. Не все, но как правило. Это придает их нетрезвой жизнедеятельности философическое обаяние. Однажды мне рассказали историю алкаша, который в день своего пятидесятилетия сделал себе подарок — купил гроб и около двадцати дет спал в этом гробу, как в кровати. Он умер внезапно от сердечного приступа, ночью — жил в гробу и умер в гробу.
Не исключено, что вообще этот мир задуман с самого начала как мир для пьющих, и именно появление сначала немногих, потом все большего числа трезвенников и привело ко всем тем ужасающим искажениям мировой гармонии, в результате которых мы сегодня оказались на краю пропасти.
Душа пьющего ближе к Богу, чем душа непьющего.
Моральное превосходство пьющих выражается хотя бы в том, что они к непьющим относятся с пониманием, а их непьющие обзывают всяко, оскорбляют.
Если бы дети знали, какую нестерпимую боль они причиняют пьющим, когда отказываются идти к ним на руки!
Почему у нас женщины занимаются домашней работой значительно больше, чем мужчины? Только потому, что среди них мало пьющих. И вообще равенство полов, как и равенство поколений, никогда не достигается так полно, как в состоянии опьянения.
Трезвое большинство старается внушить нам чувство вины, комплекс неполноценности. Но я хочу спросить: разве могло бы появиться, к примеру, атомное оружие, если бы наиболее талантливые физики с утра до ночи выпивали? Не могло бы! Так что не непьющие, а именно пьющие гении спасают человечество от гибели!
Пьющие очень переживают друг за друга. Например, я могу засвидетельствовать, что пьющие антисемиты нередко защищают от непьющих антисемитов собутыльников-евреев. А пьющие жены в состоянии вполне мирно беседовать с пьющими любовницами своих пьющих мужей.
Каждый вечер, перед сном К. обращался к Всевышнему с такой просьбой: «Господи, сделай так, чтобы на свете было как можно меньше таких людей, как я. Иначе все пойдет прахом…»
Не надо так уж насмерть держаться за свою позицию, за свою партию, вообще за «своих». Не забывай, что при ином раскладе не зависящих от тебя обстоятельств ты вполне мог бы сегодня оказаться среди тех, к го против таких, как ты, кто готов таких, как ты, убивать. Из тебя вполне бы мог получиться человек прямо противоположных убеждений. Поэтому не возбуждай в себе большой 1нев против своих врагов. Твои враги такие же люди, как ты, для них ты такой же враг, как они для тебя. Жизнь запросто могла вас поменять местами, а смерть сблизит вас, как братьев.
Человек стремится не к справедливости, а к счастью.
Полная, ничем не ограниченная свобода слова и мысли нужна для того, чтобы разумно ограничить свободу действия.
Я молю Бога не о том, чтобы мои товарищи, обретшие недавно огромную власть, не изменились, — это невозможно. Я прошу лишь о том, чтобы они изменились не до неузнаваемости.
Взаимная неудовлетворенность, если ее поддерживать на некотором неагрессивном уровне, взаимно полезна. На осознании этой обоюдной пользы и следует успокоиться.
В каждом обществе национальной культуре противостоит национальная дикость.
В последнее время как-то перестали говорить о воспитании. Конечно, отчасти это реакция на демагогическую трескотню прежнего воспитания в коммунистическом духе.
Теперь принято считать, что лучше пустить все на волю самой жизни, пускай сама стихия жизни воспитывает, как ей будет удобно и угодно. Словом, пускай нас воспитывает свобода.
Результаты, скажем так, неоднозначны. Наша свобода часто забывает, что она не выше человечности, гуманизма. Она забывает, что не ей должно все подчиняться, а она должна подчиняться человеческому разуму, различающему добро и зло. Короче говоря, мы должны сначала воспитать свободу, чтобы она могла воспитывать нас.
Недавно попалась любопытная статья о творческом зрении, о творческом глазе Гоголя «Глаз, как скальпель». Жуть. Мне лично нравятся глаза, которые своим взглядом не только смотрят, но и думают. Думающий взгляд. Не задумчивый, а думающий, работающий. Он одновременно смотрит и думает, видит и понимает. А чего-то не видит, даже не замечает, проплывает мимо. Что-то остается настолько незамеченным, будто этого и нет на свете. А оно есть. И оно еще о себе напомнит, еще отомстит за то, что твой глаз его не замечал.
Взгляд не «снимает» все подряд, а монтирует действительность. Снял, забылся, задумался, остекленел, снова снял что-то, иногда подряд снимает-снимает-снимает, потом — хоп — ушел в себя, видит только крупный план своего носа… Конец фильма.
Мне объяснял один моложавый экономист: «Действовать надо так. Вы хотите революцию, а мы вам — собственность. Вы мечтаете о реванше, а мы вам — собственность. О чем бы вы ни мечтали, к чему бы вы не стремились, мы в ответ будем давать людям собственность. И собственность победит, изменит жизнь. Собственность отнимает силы, энергию, мысли от революции, от контрреволюции, от всего ненужного и бесмысленного…»
Жизнь человека за тысячелетие сильно изменилась и будет еще меняться, а смерть неизменна и бессмертна.
Я позвонил приятелю — говорит, пишу фельетон из жизни бобников. Каких, спрашиваю, бабников? Кричит: не бабников, а бобников. Чего, спрашиваю, это кто такие? Бобник, говорит, это ласкательное от слова бобн, а бобн — это аббревиатура: «бывший очень большой начальник». Так вот, говорит, недавно три бобника пошли в баню. Взяли отдельную ванную. А оказалось, что один из бобников вовсе не бобник, а переодетая бобница…
Всюду не они. Не они в правительстве. Не они в правоохранительных органах. Не они в руководстве армией. Не они становятся послами. Все обходится без них.
Это невыносимо.
Они должны взорваться. Они не могут не взорваться. Они взорвутся.
Буржуев уже можно поздравить с истерической победой над социализмом. Но себя нам поздравить пока не с чем. Они нас победили, а мы себя еще не победили. Нам надо еще двадцать лет вкалывать, чтобы у нас стало так, как было двадцать лет назад в Финляндии.
За эти шесть лет люди менялись в разных направлениях, нередко противоположных, даже взаимно враждебных. Однако глубина потрясения независимо от направленности была одинаковой. Это может показаться странным, но противоположные по духу переживания этих лет нас не только разделили, но и сблизили. Наступила новая историческая полоса — эра тотальных опасностей. Самая большая победа в наше время — остаться живым.
Господи, неужели трудно догадаться, что если ты будешь поджигать чучело живого человека, живого писателя, то чем бы ты ни оправдывал себя, это тебе не поможет, ты обретешь мрачную известность узколобого, ограниченного, жестокосердого человека. Репутацию громилы. Можно ли себе представить, что в сжигании чучела, скажем, писателя Потапенко участвовал бы Чехов? Или что Достоевский предает огню изображение своего идейного врага Салтыкова-Щедрина? А Бунин сжигает портрет Горького, а Флоренский швыряет в костер профиль выкр[] Льва Шестова? Этого не могло быть, потому что быть не могло. А сегодня эго есть, и участвовали в этой огненной акции немолодые известные писатели. А потом эти люди ещё обижаются, что их не чтут, о них плохо отзываются. Они сами проделывают с собой Бог знает что, сами над собой издеваются.
Фильм Ролана Быкова «Чучело» вдруг обрел совершенно неожиданное продолжение в жизни. Но у Быкова это все же делали дети, они сами, может быть, не ведали, что творили. А здесь старые люди подожгли чучело старого человека!..
Правительство у нас сейчас такое, какие мы сами. Я даже, пожалуй, готов заявить, что правительство несколько лучше нас. Не поэтому ли мы его так беспощадно лупцуем с первого дня работы?
Один немецкий философ написал очень точно: «То, что требует осмысления, отворачивается от человека».
Если бы мне поручили придумать эмблему для нового герба России, я бы предложил изображение круглого стола, за которым ведутся переговоры.
Переговоры — это та культура борьбы, столкновения интересов, которая сейчас укореняется вместо культуры классовых непримиримых боев. Весь мир сегодня захвачен переговорами Некогда осуждавшийся, проклинаемый самыми последними словами, компромисс сегодня в буквальном смысле слова господствует, царствует в политике всего мира и, слава Богу, начинает и у нас пользоваться уважением.
Свобода — это еще не хорошая жизнь. Вдобавок к свободе нужны умные, грамотные люди, которые были бы в состоянии превратить свободу в хорошую жизнь.
У нас выводы порой опережают те события, из которых они должны выводиться.
Чувства, переходящие в мысли. Мысли, переходящие в чувства.
Телефон превращает тихую квартиру в городскую площадь.
В заключение несколько девизов, которые поддерживают меня в тяжелые минуты:
Настоящее счастье всегда впереди.