У советских ракетных триумфов было немецкое начало
Продолжение. Начало см. «Известия» №№ 54, 55.
3. Институт «Нордхаузен»
После визита высоких комиссий в Москве, продолжает свои воспоминания Б. Е. Черток, было принято решение создать новую организацию — институт «Нордхаузен» — более крупный, чем наш «Рабе», который вошел в его состав в качестве Института систем управления. Я остался его начальником, а Пилюгин был назначен главным инженером. Начальником института «Нордхаузен» стал Лев Михайлович Гайдуков — генерал, из гвардейских минометных частей, а его заместителем и главным инженером — Сергей Павлович Королев.
Для восстановления всей документации, необходимой для производства ракет, в городе Зоммерда, близ Эрфурта, было образовано совместное советско-немецкое ОКБ. Там командовал сначала В. С. Будник, затем В. П. Мишин.
Для восстановления технологии производства всего двигательного хозяйства был создан завод «Монтанья» под Нордхаузеном, начальником здесь был назначен Валентин Петрович Глушко, один из руководителей нашего ракетного двигателестроения. Они восстановили немецкие стенды для испытаний двигателей и турбонасосных агрегатов. Огневые испытания двигателей были уже налажены в Леестене. Это еще успели сделать А. Исаев и А. Палло, уехавшие в декабре 1945 г.
Восстановлением наземного оборудования занимался заместитель В. П. Бармина — Виктор Адамович Рудницкий. Поскольку их завод в Москве «Компрессор» делал пусковые установки для «Катюш», им и поручено было заниматься стартовым хозяйством, пусковым, заправочным оборудованием. Сам Владимир Павлович Бармин был назначен главным инженером института «Берлин», где занимались ракетами противовоздушной обороны.
Одно время в Берлине переброской к нам специалистов занимался Георгий Николаевич Тюлин, сыгравший затем значительную роль в нашей космонавтике и ракетостроении. Потом он перебрался к нам в Бляйхероде, и здесь вместе с В. П. Мишиным создали расчетно-теоретическое бюро, которое занялось проблемами баллистики.
В нашем здании подвал и первый этаж занимала телеметрическая группа, которой командовал Керим Алиевич Керимов, впоследствии долгое время председатель Государственной комиссии по проведению пилотируемых полетов. Тогда только капитан. Мы поручили его группе восстановление телеметрической системы «Мессина», разработанной немцами.
Особняком стояла группа «Выстрел», которую сначала возглавлял Королев, а после его назначения главным инженером института «Нордхаузен» — Леонид Александрович Воскресенский. В эту группу входили гражданские и военные специалисты, которым предстояло непосредственно нести ответственность за предстартовую подготовку и пуск ракет.
В целом своего производства нам не хватало, и мы размещали заказы по всей советской оккупационной зоне Германии на сохранившихся заводах. Наши заказы выполнялись охотно, но, как принято сейчас говорить, по «бартеру» — за продовольственные пайки.
Размах работ уже был большой. В институте «Нордхаузен» местным властям пришлось освобождать в Бляйхероде целый корпус по соседству с нами. Там располагались и муниципалитет, и управление энергоснабжением всего района. Пришлось их перебазировать в другие места. Нам тоже пришлось потесниться. Свой кабинет я отдал С. П. Королеву. В Германии Королев работал весело, активно. Он был прекрасным организатором — умел сплотить вокруг себя людей. И еще в Германии он стал нашим неформальным лидером. Он всем нам внушал мысль, что эта работа — не просто восстановление немецкой техники, а исток нового большого направления.
Мы понимали, что рано или поздно нам придется уехать из Германии. И нам пришла в голову счастливая мысль заказать специальные поезда, чтобы, приехав в любое пустынное место Советского Союза, мы могли бы спокойно работать и жить в сносных условиях.
Немецкая железнодорожная фирма получила от нас заказ на создание специального поезда-лаборатории. В поезде мы могли снять характеристики с любого элемента ракеты, испытать все, проверить. Позаботились и о хороших бытовых условиях.
Сначала такой спецпоезд был создан для промышленности. Потом военные позавидовали и заказали второй для себя. Тогда уже формировались части, которым предстояло эксплуатировать ракетную технику. И в дальнейшем, когда мы не могли поделить с ними какую-то лабораторию, то поступали таким же образом — заказывали дубликат. В Германии это было легко сделать, и потом нас это очень выручило в разоренном Советском Союзе.
Думали мы и о будущем развития ракетной техники. Поэтому под контролем одного из офицеров посадили Гельмута Греттрупа и других специалистов за составление подробных воспоминаний о том, что они делали в Пенемюнде, какие перспективные проекты разрабатывали. К сожалению, русский вариант книги потом был уничтожен нашей цензурой. Но то, что мы узнали, поражало воображение. Многие из самых новейших идей разрабатывались в военные годы в Германии.
Одним из самых ярких был проект двухступенчатой ракеты А-9/А-10, предназначенной в перспективе для бомбардировки Америки. Первая ступень этой ракеты разрабатывалась на базе А-4, только предполагалась много мощнее. Она должна была вывести ракету на высоту около 200 км, дальше включалась в работу вторая ступень — крылатая ракета.
Бомбардировать Нью-Йорк намеревались с побережья Португалии. Для точности попадания разрабатывалось два метода. Один вариант был очень остроумным. Во время полета в Центр управления должны были поступать все время с борта радиосигналы, позволяющие определить местоположение. А у наземного оператора раскручивалось нечто вроде карты, и он как бы видел, над каким местом в данный момент находится ракета. В нужный момент нажималась бы кнопка, и ракета по команде переходила в пикирование, чтобы поразить цель. Эта идея в сущности была использована на современных крылатых ракетах во время недавней войны в Персидском заливе, конечно, реализованная с помощью современных автоматических средств.
Была еще одна идея, которая в послевоенной Германии показалась нам фантастической. Ее разрабатывал специалист, увезенный в США. Ясно было, что одна тонна тротила двухступенчатой ракеты могла нанести только морально-пропагандистский удар по США, и немцы решили сжечь Нью-Йорк. Для этого предполагалось вывести в космическое пространство фокусирующее зеркало и направить пойманную сконцентрированную солнечную энергию на Нью-Йорк. Как видите, уже тогда, в военные годы, задумывался большой тяжелый спутник.
Даже новая сейчас идея стартов в космос с борта большого самолета имеет предшественника в немецких военных проектах. Было намерение запускать с бомбардировщика дальнего действия самолеты-снаряды Фау-1, пилотируемые смертниками. Немецкие «камикадзе» должны были уничтожить индустриальные комбинаты Куйбышева, Челябинска, Магнитогорска и других городов. Отто Скорцени приказал набрать и подготовить 25 фанатиков-самоубийц для этой операции, которая так и не была проведена.
Как видите, планы Германии были зловещие. Но как это ни странно, наша совместная работа с немецкими специалистами протекала вполне нормально, никаких антирусских, антисоветских настроений не было.
Поэтому довольно гладко прошла и эвакуация немецких специалистов в Советский Союз, осуществленная по приказу из Москвы. Операцией руководил генерал Серов из МГБ, заместитель Берия по разведке. Нас просили без особой нужды в эту акцию не вмешиваться. Были составлены бригады из службы Серова. Каждая получала адрес, состав семьи, и определялось время, когда к ним на квартиру явятся и объявят о решении советского правительства: хочет он или нет, а как специалист по ракетной технике должен быть вывезен в Советский Союз.
Когда на нашу станцию были поданы железнодорожные составы с пассажирскими и товарными вагонами, нам предложили собрать весь коллектив немецких специалистов в ресторане и устроить банкет. Это было своего рода прощание, и все крепко выпили. Где-то в час ночи разошлись. А в 2—3 часа ночи по всему городу загудели машины.
«Группы захвата» получили строжайшее указание обходиться с немцами очень корректно. Приказано было также брать любую женщину, которую немецкий специалист захочет, даже если это не жена. Но применять физическое насилие категорически запрещалось. Предписывалось помогать брать все вещи, которые они пожелают. В этом отношении особую прыть проявила жена Гельмута Греттрупа. Она за это время развела у себя целую ферму. И наслышанная о голоде в России, заявила, что без коров и сена не поедет. Что делать? Погрузили.
Утром город опустел. Наш институт сразу оказался разгромленным. Мы поняли, что нам здесь тоже недолго оставаться. Был уже конец 1946 года. А еще в мае 1946 г. было принято правительственное решение о развертывании работ по ракетной технике в СССР.