Ростовское дело. Убийцу вычислил психиатр
Разве это возможно — описать с точностью до детали портрет насильника и убийцы, несколько лет державшего город в страхе? Преподаватель кафедры психиатрии Ростовского мединститута, кандидат медицинских наук, президент лечебно-реабилитационного научного центра «Феникс» Александр Бухановский сделал это
Теперь коллегия Ростовского областного суда продолжает изучать дело Ч. Ему предъявлено обвинение в насилии и зверском убийстве 53 детей и женщин.
— Видавшие виды работники следствия, за многие годы перелопатившие огромные объемы материалов оперативно-розыскной работы по уголовному делу «Лесополоса», признавались мне, до какого отчаяния доходили. Задействован был чуть ли не весь личный состав милицейских отделов области… Часами недвижно лежали засады в возможных для таких преступлений местах. Но опять приходил черный день — и в оперативной сводке шло сообщение: «Найденные останки могут иметь отношение к «Лесополосе»…
— Да, столь долгая цепь жутких преступлений стала трагическим рекордом в истории патосексуальной криминологии. Было множество параллельно отрабатываемых версий, и ошибки, и ложные следы. Останки многих жертв обнаруживались спустя значительное время после убийства. Часто даже идентификация требовала очень большого времени и повторных экспертиз. Крайне важны были основания, на которых можно построить версию. О серьезном современном научно-техническом обеспечении розыск только мечтал. Многим следователям не хватало опыта работы с такими (все же относительно редкими) делами. И это была не вина их, а беда.
— Розыск и рад бы воспользоваться помощью науки, да ведь она, как правило, помогает уже потом, когда есть обвиняемый и надо установить, вменяем ли он?
— В том-то и дело. А тут надо было предсказать! Розыск заходил в тупики самых различных версий. Базисная гипотеза выбиралась не столько по степени ее научной обоснованности, сколько с оглядкой на титулы институтов и звания экспертов. Скажем, специалист одного научного центра утверждал, что преступник наверняка из гомосексуалистов. По этой версии несколько лет в Ростове и смежных областях скрупулезно выявляли их и «прозванивали» возможную причастность к преступлениям. Но время шло, объемы работы поражали воображение, а сводки приносили новые факты.
Другой институт считал, что убийц двое. Первый, вероятнее всего, не интересуется женщинами, одинокий, «неквалифицированный рабочий» 35—40 лет, астенической конституции. Мальчиков якобы убивает потому, что страдает половой страстью к детям, садизмом, некросадизмом и желанием оставить что-то на память о своей жертве. Другой, терзающий женщин и девочек, — 25—30-летний «работник детских учреждений». Ему якобы приходят стойкие бредовые идеи, причем сексуальные отклонения расценивались как вторичные.
Третий институт угадать профессию преступника не решился, да и вообще дал весьма неопределенное заключение: «Достиг половой зрелости и является физически хорошо развитым мужчиной».
Словом, убийцу рекомендовалось искать среди шизофреников и параноиков Поэтому следствие долго искало его через психически больных.
— Между тем экспертиза подтвердила вменяемость и подсудность Ч. Когда же началось ваше сотрудничество со следственной бригадой?
— В 1984 году. По инициативе Виктора Васильевича Буракова — начальника отдела, занимающегося раскрытием особо важных преступлений, и начальника Ростовского областного УВД Михаила Григорьевича Фетисова, который тогда руководил управлением уголовного розыска. Заметьте, за помощью к науке обратился именно милицейский розыск, который пресса сегодня не прочь обвинить чуть не во всех ошибках за годы затянувшегося изобличения. Имею в виду статью в «Литературке» (№ 50, 1991) и статью в «Огоньке» (№ 6, 1992). Но я, работая с ними, убедился в редкой самоотверженности этой службы. Объективности требует и отношение к тому факту, что несколько лет назад был осужден и расстрелян человек, как выясняется, невиновный. Эти преступления теперь взял на себя Ч. Следствие вела прокуратура. Меру наказания обосновывал суд. Вину К. сочли доказанной и Верховный суд РСФСР, и Президиум Верховного суда РСФСР, утверждавшие приговор.
Как психиатр и психолог я теперь беспокоюсь: не дай Бог, если участники огромной коллективной работы станут тянуть одеяло каждый на себя. Опыт уникального расследования может просто утонуть в схватке личных амбиций. А ведь надо продолжать работу, которая должна стать в итоге «эталонной». У нее ведь огромный потенциал, который надо умножить анализом всех других похожих преступлений: невинномысского, иркутского, казанского, смоленского. Дорогой ценой оплачен этот опыт — человеческими жизнями. И мы не имеем права бросать на полдороге сделанную работу — она должна еще послужить борьбе с преступностью.
— И каковы же могут быть обобщения?
— В странах Запада, да и у нас сексуальная преступность составляет до пяти процентов всех уголовно наказуемых деяний. Однако истинная доля гораздо выше: одно официально зарегистрированное изнасилование — на 20— 100 совершенных. Утешать себя нечем: социальное неблагополучие может обернуться значительным ростом сексуальной преступности. «Пик» ее, думаю, будет лишь через 20—25 лет. Все чаще «молох» сексуального вожделения отнимает у жертвы еще и жизнь. Жертвами часто избираются дети. Это вызывает страх и панику у одних людей, озлобление, ответную жестокость у других. Поскольку расследования тянутся долго, город, общество попадают под тяжелый психологический стресс, террор.
— Особенно красноречиво это подтверждает наш случай. Сотни тысяч родителей «пасли» своих чад, провожая и встречая их у порога школ и детсадов. Буквально затравленными — не проглядеть бы! — были воспитатели детсадов и летних пионерлагерей. Между тем уже в 1984 году вы сделали первое заключение относительно портрета преступника.
— Да, семь машинописных страниц… Второе, уже 65 страниц, двумя годами позже. Теперь разработана целая методика. Она называется «Перспективный (обзорный) портрет преступника-патосексуала». В основу ее легла теория формирования патологической системы, разработанная академиком АМН Григорием Николаевичем Крыжановским.
— Александр Олимпиевич, как тогда выглядел воссозданный вами портрет?
— Возраст — около 40. Рост 170. плюс-минус 10 см. Неброская внешность. Замкнут. Увлечен фильмами ужасов. Астеник. Физической силы отнюдь не выдающейся. Хронические желудочно-кишечные заболевания, простатит, в прошлом туберкулез. Возможно, женат, хотя решился на это довольно поздно, образование среднетехническое или высшее. Долго работал преподавателем или воспитателем. Характер работы разъездной, например, в снабженческой организации. Не гомосексуалист, не шизофреник. Психопат на почве своеобразных изменений характера, достигавших степени болезненности. Остановиться может только ненадолго, почувствовав обострение опасности.
Естественно, ради этого пришлось реконструировать и всю динамику процесса — с детства до нынешнего состояния сексуального вампиризма. Это наиболее кровожадная форма некросадизма — полового извращения, когда для достижения максимального сладострастия обязательно убийство партнера и ряд садистских и сексуальных действий с трупом. Да, большинство преступных эпизодов уже тогда было отнесено к «грубо извращенным аналогам полового акта». Однако это перечеркнуло сразу две дотоле потенциальные версии — добыча органов для трансплантации и убийство ради ритуала жертвоприношений. Удалось довольно точно предсказать, откуда и каким способом он без сопротивления водит жертву к месту преступления. Наибольшую опасность он представлял для короткостриженных, светловолосых девочек-подростков среднего роста. Альтернативные же признаки наверняка блокировали его сексуальное возбуждение. Так удалось намного повысить безопасность участия женщин в оперативных мероприятиях следствия. Тогда, в 86-м. объяснили мы и как удается ему вызывать доверие: за счет легенды, которая должна носить не сексуальный, а бытовой характер. До самой развязки это позволяло ему оставаться для жертвы неизвестным и в случае осложнений объяснять сближение с нею вполне житейским поводом.
— Иначе говоря, в вашем лице психиатрия, дотоле бывшая только судебной, впервые столь системно включилась в расследование на стадии поиска преступника?
— Может, моя работа и не первая попытка криминологической психиатрии. Научная информация, при нашей-то привычке объявлять ее закрытой, довольно часто приходит к нам, как свет далекой звезды. Но портрет, скажем так, узнаваемый, был создан. Убежден, уже на этом, далеко не исчерпывающем опыте вполне можно сегодня специализировать оперативных сотрудников и следователей, предупреждать подобные правонарушения блокировать патосексуальную деятельность преступника, применять познания психиатров на допросах подозреваемых.
— Итак, теперь есть ваша «Методика перспективного портрета», из которой, будем надеяться, действительно вырастет новый раздел психиатрии. Но ведь и теперь надо как можно скорее поставить ее на службу розыска.
— Моя совесть чиста. Обстоятельнейшие представления по этому поводу я направлял еще в Прокуратуру СССР объясняя как можно поставить специализацию следователей милиции и прокуратуры, вынужденных раскрывать эти сложнейшие преступления. Для всех республик, которые называются теперь суверенными государствами. Может, и на базе нашего хозрасчетного лечебно-реабилитационного центра «Феникс». Мне же в ответ предложили создать только научную группу, материалы которой были бы закрыты грифом «Для служебного пользования». Значит, прощай и научные приоритеты, и распространение опыта, и обсуждение этих проблем с отечественными и зарубежными коллегами. В таких «закрытых условиях» и молодую ветку криминологической психиатрии немудрено было вообще присушить, не дождавшись расцвета. Жалко же! Да и не по-человечески это — сидеть на своем «ноу-хау», когда во всем мире гибнут люди и огромных затрат стоят затяжные поиски опаснейших преступников.
Вадим ОГУРЦОВ, соб. корр.
Ростов-на-Дону.
От редакции. В Ростове готовятся к судебному слушанию дела Ч. (фамилию преступника оглашать рано) Наш собственный корреспондент будет регулярно информировать читателей «Российской газеты».