У советских ракетных триумфов было немецкое начало
Продолжение. Начало см. «Известия» № 54.
2. Подземное хозяйство Тюрингии
В Тюрингию мы прибыли с достаточно грозными документами вспоминает Б. Е. Черток. Буквально через сутки после ухода американцев мы оказались в крупном городе Тюрингии — Нордхаузене, а затем и в уютном зеленом городке Бляйхероде, где обосновалась после эвакуации из Пенемюнде часть немецких ракетчиков. В этом районе уже располагалась наша 75-я гвардейская дивизия. Военная администрация стала нам охотно помогать.
Мы с А. М. Исаевым принадлежали к Наркомату авиационной промышленности, который в лучшем случае интересовался авиационными реактивными двигателями. Занявшись баллистическими ракетами, мы превысили свои полномочия и поручения, данные в Москве. Затем совершили второе должностное «преступление», создав в городе Бляйхероде научно-исследовательский институт. Из Москвы мы на это никакого разрешения не получали, а просто согласовали свои действия с местным военным командованием. Институт назвали «Рабе», что значит «ворона». Но это был невинный камуфляж. Для нас «Рабе» — сокращение немецких слов «Ракетен Бау», «строительство ракет». Я самозваным образом провозгласил себя начальником института и объявил набор всех специалистов, имевших отношение к немецкой ракетной технике.
Военный комендант с подсказки бургомистра посоветовал нам занять ту же виллу, где жил в Бляйхероде Вернер фон Браун. Мы, грязные, запыленные, пошли взглянуть, где можно отдохнуть. Обнаружили четыре туалета и три великолепные ванные комнаты. Спальня была на втором этаже. Исаев откинул верхнюю белоснежную перину и плюхнулся на кровать. Потолок спальни оказался зеркальным. Алексей Михайлович закурил «Беломор»:
— А ты знаешь, совсем неплохо в этом логове фашистского зверя!
Так началась наша жизнь в Тюрингии. При помощи местной власти очень быстро в моем распоряжении оказался отлично приспособленный для работы трехэтажный корпус, где до этого размещалось управление местных электростанций. Один за другим стали приходить инженеры, которые работали в Пенемюнде и на связанных с ним производствах. Интересовались они в первую очередь не деньгами, а тем, какой паек будут получать. Нам удалось договориться с военной администрацией насчет белого хлеба, муки, масла, сала. И вот с помощью «пайков» удалось очень быстро набрать около 200 немецких специалистов. И мы стали более детально знакомиться с ракетным наследием германского рейха.
Подземный завод «Миттельверк» был размещен внутри горы Конштайн в четырех километрах от Нордхаузена. В ней вырублены четыре большие продольные штольни длиной около 3,5 километра. Они насквозь пронизывали эту гору и выходили на уровне окружающей местности с другой стороны. Имелись железнодорожные пути, и целый состав мог свободно разместиться внутри горы. Кроме этих трех продольных штолен, было проложено 44 поперечных штрека длиной около километра. В этих штреках размещались цехи, где подготавливались отдельные детали, а сборочные конвейеры организованы в продольных штольнях.
Под сборочный конвейер Фау-2 была приспособлена крайняя штольня. Здесь же сооружены стенды для горизонтальных и вертикальных испытаний. Производственная программа рассчитывалась на выпуск 30— 35 ракет в сутки. Надо сказать, что сейчас ни на нашей, ни на американской территории вы не найдете завода, который выпускал бы в сутки такое количество ракет класса «земля — земля». И частота запусков была куда выше, чем ракет аналогичной дальности даже во время недавней войны в Персидском заливе.
И все же эффект обстрела «ракетами возмездия» был сравнительно невелик. Как это ни парадоксально, от ракетной программы гораздо больше пострадало людей в самой Германии, чем при бомбардировках других государств. Пенемюнде, подземный завод в Нордхаузене, стартовые площадки строили в основном пленные, которые потом уничтожались. Та же самая история была в Польше, где действовал резервный полигон для испытаний Фау-2. В Тюрингии размещался концентрационный лагерь «Дора», заключенные которого работали на подземном заводе. Практически все они — смертники.
Нам было жутковато иметь дело с мрачным подземным хозяйством, и мы решили использовать расположенный неподалеку ремонтный завод «Клайн Бодунген», чтобы из оставшихся деталей собрать целиком ракеты А-4, проверить их и довести до готовности к летным испытаниям.
Институт наш рос буквально не по дням, а по часам. Уже через месяц он приобрел вид вполне солидного научного учреждения. Откуда-то появилась масса измерительной аппаратуры, сформировались различные службы, включая великолепную светокопию для размножения материалов и чертежей. Установилось у нас двойное руководство. Я был начальником института, пои мне директор — немец, такая же структура в отделах и во всех службах. Работали мы слаженно. Но скоро стали выявляться и трудности. Выяснилось, что немецкие сотрудники, которых нам удалось собрать, как правило, специалисты второго сорта.
Первосортных, по рекомендации Веннера фон Брауна, американцы вывезли в свою зону оккупации. Граница проходила рядом, буквально в шести километрах от нас. Около трехсот немецких ракетчиков были сосредоточены в трех-четырех километрах с той стороны границы. И мы решили наладить у себя службу переманивания наиболее ценных специалистов с американской стороны. Возглавил ее совсем молодой офицер, выпускник Военно-воздушной академии им. Жуковского старший лейтенант Василий Харчев.
Немецкие ракетчики были расселены в отелях, на частных квартирах. Наша задача — сагитировать их и затем переправить к нам через границу. Для этого мы с помощью командования «открывали» границу с нашей стороны и пропускали туда Харчева, немецких специалистов, их жен, знакомых. Агитировали главным образом щедрыми пайками и обещанием, что они получат хорошую работу в Германии, а не в США, где их неизвестно что еще ждет. Американцы были скверными пограничниками. Преодолеть границу с их стороны, как правило, не составляло особого труда…
Таким образом удалось переманить в наш институт несколько крупных немецких специалистов. Самым ценным «приобретением» был Гельмут Греттруп, который в Пенемюнде руководил разработками систем управления. Он перешел к нам с женой и двумя детьми.
Набравшись наглости, Харчев попытался даже выяснить, где находится сам Вернер фон Браун, чтобы вступить с ним в контакт. Но это не удалось. В августе — сентябре 1945 года американцы всех немецких специалистов вывезли в США.
А у нас в, института пополнение стало идти в основном за счет советских специалистов, откомандированных из армии, и сотрудников многих отраслей промышленности. Осенью 1945 г. прилетела Межведомственная комиссия, в составе которой — будущие главные конструкторы и академики В. И. Кузнецов, В. П. Мишин, Н. А. Пилюгин, член-корреспондент АН СССР М. С. Рязанский, многие другие будущие светила ракетной техники. Тогда просто «технари» — инженеры, по приказу надевшие военную форму. Они еще не знали всех трудностей предстоящей работы. И одной из главных в тот период — отсутствие технической документации, практически полностью вывезенной американцами и самими немцами.
Здесь очень помогла экспедиция В. П. Мишина в Чехословакию. Ему удалось добыть в Праге часть ракетных архивов. К сожалению, многого не хватало. А надо было полностью восстановить документацию.
Делалось это тяжелейшим образом. Многие приборы мы нашли, особенно ценной была находка стабилизированной гироплатформы, которая создавалась для перспективной двухступенчатой ракеты. Но со всеми этими бортовыми приборами, пультами наземных пусковых установок возникла масса затруднений. Мы ежедневно решали ребусы и головоломки. Сначала надо было понять принцип действия прибора, его назначение-тут нам помогали немецкие специалисты. Затем реконструировалась документация на него.
Надо сказать, что здесь нам очень помогало умение Николая Алексеевича Пилюгина решать такие загадки. Он обычно лично сам разбирал прибор до последнего винтика. Потом поручал немцам, чтобы они, под наблюдением подчиненных ему офицеров, сняли все чертежи и нарисовали электрическую схему, разглядывая, откуда и куда идет каждый проводничок. Уже по этому чертежу и схемам начинал сам собирать прибор. Если лишних деталей не было, то все оставались очень довольны.
Москва всерьез заинтересовалась нашей работой и придавала ей важное значение. Прибыл обследовать нашу деятельность сначала заместитель министра вооружения В. М. Рябиков. Затем приехал сам Д. Ф. Устинов — министр вооружения, тогда уже имевший чин генерал-полковника. Он также детально со всем познакомился. Понял, что техника сложная и требует большего размаха работ, чем мы могли обеспечить тогда в институте «Рабе».