Егор Гайдар
Вице-премьер России Егор Гайдар беседует с обозревателем «МН» Людмилой Телень
После долгого вечернего разговора я попросила у него таблетку от головной боли. Он развел руками. «Не держит», — подтвердил его советник.
Лешек Бальцерович, по возрасту чуть старше Гайдара, заплатил за реформу тяжелым нервным расстройством. У тридцатипятилетнего Егора Гайдара хорошее здоровье и крепкие нервы. [На] четырнадцатом часу рабочего дня он все [ещ]ё не теряет способности улыбаться. Впро-ч9гу.м, его реформа только началась.
МН. Какого финала на этом поприще вы бы себе пожелали?
— Спокойного ухода с поста вице-премьера…
— Нет, конечно. Отставки к концу будущего года. Под оглушительные крики народного негодования, но при соблюдении демократических процедур. Скажем, вотум недоверия в парламенте по бюджету девяносто третьего года после финансовой стабилизации.
МН. Когда вы стали редактором отдела в «Правде», вас как-то спросили: «Вы всерьез верите, что эту газету можно изменить?»
МН. «Не получится, Бог с ней, вернусь к []ке…» Вы принимали пост вице- премьера с таким же настроением?
— Это совсем другая ситуация. Здесь мое, наше поражение не будет просто личной неудачей, оно может обернуться колоссальными трудностями для всей страны.
МН. Что значит «неудача» для команды камикадзе — ваше правительство все чаще называют именно так?
— Первое посткоммунистическое правительство всегда уходит. Это медицинский факт. Ничего страшного тут нет. За освобождение экономики надо платить политическую цену. Но наша задача — так получилось — сложнее, чем у других, кто реформировал экономику в сходной ситуации. Мы не можем позволить себе роскошь просто разморозить цены, не остановить инфляцию и уйти. Тогда второе посткоммунистическое правительство в России вряд ли будет демократическим.
МН. Аналитики, между тем, уже называют имена потенциальных преемников Гайдара. Юрий Скоков, Александр Руцкой, Аркадий Вольский… Вряд ли этот список случаен. При всей разнице во взглядах и возможной тактике сходство очевидно: нелиберальный экономический курс с опорой на военнопромышленный комплекс. Теоретически, впрочем, возможны варианты. «Что если следующее правительство предложат возглавить вам?» — спросила я недавно Григория Явлинского. «Есть ситуации, из которых нет выхода без применения насилия. Но у меня в таком случае есть право в этом не участвовать», — ответил он. А у нас?
— Кого бы вы хотели видеть своими преемниками?
— Размораживание цен — это первая критическая точка. Если мы не удержимся после 2 января, при благоприятных обстоятельствах все же остается надежда на другое правительство профессионалов. Чтобы добиться финансовой стабилизации, оно должно быть достаточно жестким и грамотным.
— Мы уходим после финансовой стабилизации. Хирургическая операция проведена, надо выхаживать больного. И вот тут потребуется мягкое правительство, которое снизит налоги, создаст предпосылки для экономического роста, привлечет иностранный капитал. Это прекрасные задачи, и я искренне завидую тем, кому придется их решать.
МН. Рабочий день Гайдара начинается в девять и заканчивается за полночь, что не вызывает, однако, у вице-премьера гордости. Круг обязанностей окончательно разомкнут обстоятельствами.
У Гайдара нет замов «по протоколу». Этикет безжалостен: ему надлежит принимать не только зарубежных, но и всех вновь избранных президентов и вновь назначенных премьеров бывших российских автономий, прибывающих с визитом вежливости в Москву. Счастье, если с визитом вежливости, а не с намерением выбить льготы для своих суверенных территорий.
У Гайдара нет замов и по текущей хозяйственной деятельности. Если в хабаровской школе отключили свет, этим приходится заниматься вице-премьеру. Если в Первоуральске не разгружают вагоны — ему же. А если перебои с нефтью, углем, мясом, металлом? Впрочем, «если» можно сразу же вычеркнуть. Страна такова, что все это в ней происходит как правило. А значит, как правило, у вице- премьера остается минимум времени собственно на разработку реформы.
Гайдару (первому из российских премьеров за последние 60 лет) удалось собрать команду профессиональных экономистов. Грамотных, честолюбивых, молодых, но известных в кругах экономической элиты: Александр Шохин, Константин Кагаловский, Владимир Машиц, Анатолий Чубайс, Леонид Григорьев, Петр Авен…
— По каким принципам вы формировали свою команду?
— По профессиональным. В правительстве должны работать люди с одинаковым пониманием макроэкономической логики происходящего и задач, которые надо решать.
— Нет. Хотелось быть уверенным в личной честности и порядочности тех, с кем придется работать
МН. Считается, что представители новой российской власти сплошь рыночники. Вам действительно так повезло?
— Практическое значение имеют не идеологические декларации, а реальные решения, которые принимаются при наборе альтернатив. Сегодня все так же привержены рынку, как семь лет назад — преимуществам плановой социалистической экономики. На самом деле и тогда, и сейчас во властных структурах работают люди с разными экономическими ориентирами.
МН. Российская власть все меньше похожа на монолит. Уже прорисована линия Гайдара, линия Хасбулатова, линия Руцкого. Это опасно?
— Демократические режимы без разногласий? Невозможно. Они естественны даже внутри правительства, если имеют частный, а не принципиальный характер. Тем более оправданны, если возникают между разными структурами власти — президентской, парламентской, исполнительной. Опасно, если разногласия перерастают в конфликт.
МН. Критика со стороны Руцкого — что, конфликт или разногласия?
— Мне эта критика кажется слишком политически рентабельной. Его альтернатива реформе — из мира сказок. Действительно, все можно было бы сделать безболезненно, если бы все в этой стране поддавалось управлению, регулированию, контролю. Реформа пошла бы как по нотам. Сначала быстро-быстро провели бы приватизацию, потом быстро-быстро — демонополизацию, потом бы разморозили цены… Откуда это, из братьев Гримм? Из Андерсена? Да цены уже с лета не контролируются правительством и инфляция 15 процентов в месяц!
Декларации, подобные тем, что делает вице-президент, политически прибыльны, но на деле наивны, оторваны от жизни. И мне странно, что кабинетные ученые должны объяснять это практику…
МН. Вам легко работать с Ельциным?
— И легко, и тяжело. Он поддерживает нас, абсолютно доверяет в решении профессиональных вопросов. Не вносит корректив, которые, по логике, мог бы вносить политик, озабоченный своей популярностью. Но Ельцин по характеру добрый человек. Ему хочется сделать всем «хорошо». По-моему, ему глубоко претит та жесткая экономическая роль, которую он вынужден играть сегодня. И тут его и нас действительно подстерегает опасность.
МН. Вы чувствуете «всенародную поддержку»?
— Нигде в мире вы не найдете такого мазохистского населения, которое приветствовало бы рост цен.
МН. Экономисту приходится постигать «дворцовое» искусство — лавировать, искать компромиссы, просчитывать реакцию разных сил. Вас не отпугивает политика, тем более политиканство?
— Я совершенно убежден, что ни при каких обстоятельствах не стану заниматься политиканством. Хотя бы потому, что не умею этого делать. Из меня получился бы очень плохой политикан. Предпочитаю откровенный разговор о том, что предполагается делать и к чему это может привести. В нашем обществе, уставшем от вранья и пустых обещаний, по-моему, это не худший тип политики.
МН. Называя себя кабинетным ученым, Гайдар не лукавит. Работа в нескольких академических институтах прерывалась лишь тремя годами журналистики. Сначала в журнале «Коммунист», позже в «Правде». Тип изданий, однако, не помешал Гайдару и его коллегам заработать славу «экономической фронды».
— Что заставило вас заняться журналистикой?
— Соблазн гласности и, может быть, гены.
— Да, я включился в реальные процессы, связанные с реформами, получив доступ к информации. С журналистикой к тому же связаны первые попытки повлиять на события…
МН. При каких обстоятельствах Борис Ельцин предложил вам пост?
— Строго говоря, он мне его не предлагал. Были разговоры за чашкой чая — не с президентом, с его окружением, — что было бы, если бы я решился…
— Определял условия, при которых бы решился. Политическая воля президента к проведению реформ, доверие, команда единомышленников… А 6 ноября Президент России подписал указ о моем назначении.
— Это было бы безответственно. Интриги и кокетство, мне кажется, просто не ко времени. Это время, может быть, уже ушло или еще не пришло.
МН. Вас манили лавры Бальцеровича и Эрхарда?
— Просто я хорошо понимал, что сам тип ситуации требует экономиста-профессионала. Кто-то должен был взять на себя эти обязанности. Просто так сложилось, что этим «кто-то» стал я.
МН. Сегодня противники и сторонники Гайдара сходятся, пожалуй, в одном: стоящие перед ним задачи куда сложнее и запутаннее, чем у его западных предшественников и коллег. Другое поле реформ, другая почва, другая предыстория.
…Мировые «звезды» экономики Рудигер Дорнбуш и Джеффри Сакс, посетив на днях Дом правительства (то есть здание ЦК КПСС на Старой площади), были шокированы портретами пролетарского вождя в кабинетах. И попытались снять один в порядке гуманитарной помощи.
Снимали час, употребив, кажется, все подручные средства. Однако портрет так и остался на своем месте. Может быть, потому, что у нас эти портреты до сих пор не только деталь интерьера.
Егор Гайдар родился 19 марта 1956 года в Москве. Окончил экономический факультет МГУ. Работал в Институте системных исследований, а также в Институте экономики и прогнозирования научно-технического прогресса под руководством Станислава Шаталина. С 1987 по 1990 г. — в журнале «Коммунист» и газете «Правда».
С 1990 г. — директор Института экономической политики. Доктор экономических наук. Женат. Трое детей.