А союзный парламент уходит в историю
Все правильно и логично. Словно подтверждая известный принцип, когда один день жизни человека в экстремальных условиях засчитывается за два, Верховный Совет СССР просуществовал ровно половину отведенного ему Конституцией срока. Мы, парламентские журналисты «Известий», изо дня в день писавшие хронику жизни высшего законодательного органа страны, рожденного в апогее перестройки, испытываем в эти минуты труднообъяснимое чувство. Ни радости, ни особого сожаления. Относимся, как к неизбежной исторической закономерности.
Неужели это было всего два с половиной года назад? Неизведанный политический азарт первых альтернативных выборов, радость немногочисленных, но все же побед неформалов над, казалось, несокрушимыми столпами тоталитарной системы. Невозможно забыть головокружения всей страны от многочасовых прямых телетрансляций, где звучали такие слова и выводы в присутствии самого Генерального секретаря ЦК КПСС, за которые еще недавно можно было лишиться свободы. Сколько было веры, надежды на то, что новый Верховный Совет страны станет самым мощным мотором перестройки, который позволит догнать нам остальной цивилизованный мир. А через полтора года — другая гамма чувств: разочарование, неверие, исход демократов из стен Верховного Совета. И еще неосознанный страх перед грядущими переменами. И, наконец, крах, — в дни августовского путча Верховный Совет СССР сам себе подписал приговор. Еще до сегодняшнего дня было ясно: он окончательный и обжалованию не подлежит.
Но как бы там ни было — этот Верховный Совет СССР был и останется в истории. Он сыграл свою роль до конца. И уходит с политической сцены предпоследним действующим лицом драмы под названием «Перестройка». Последним символом последнего исторического этапа СССР остается Президент Горбачев.
Мы долго воспринимали идею провозглашенной Горбачевым перестройки, как революцию. Но разве могут плыть в одной лодке, стоять по одну сторону баррикад все участники революции? И лишь реальные баррикады лишили всех нас этих иллюзий.
Наиболее полно, на наш взгляд, идея перестройки — непременно всех усадить в одну «лодку» — проявилась в ходе первых альтернативных выборов народных депутатов. Одни парламентарии входили на ее борт по трапу с ковровой дорожкой (почти треть депутатов избраны от общественных организаций — от КПСС, ВЛКСМ, ВЦСПС и пр.), другие — протискивались к своим скамейкам в жестокой конкурентной борьбе (достаточно вспомнить предвыборную эпопею нынешнею Президента России). Неудивительно, что спроектированная Горбачевым парламентская лодка начала раскачиваться, не успев отойти от берега.
…Есть какой-то глубокий смысл в том, что последние дни Верховного Совета СССР совпали с днями памяти великого гражданина Андрея Дмитриевича Сахарова. Только сейчас мы начинаем осознавать, где бы мы сейчас были, если бы прислушались к мудрым проектам опального академика. Он первым до конца понял смысл задуманной Горбачевым перестройки, и хотя далеко не всегда и не во всем разделял ее идею, тем не менее безошибочно нашел единственно возможный вариант реализации. И предложил его первому Съезду народных депутатов. Но из всего сказанного Сахаровым большинство Съезда, названное Ю. Афанасьевым сталинско-брежневским, поняло лишь одно: им предложено уступить часть власти. Что последовало за этим — известно. И это навсегда останется одной из самых позорных страниц последнего парламента СССР.
Мы еще не знали тогда, что начался отсчет последних дней последнего этапа перестройки.
Если первый и частично второй съезды можно без преувеличения назвать сахаровскими, то два последующих прошли уже под сильным влиянием Горбачева. На втором Съезде была дана, хотя и несколько противоречивая, но все же оценка трагических событий в Тбилиси. Тогда можно было лишь догадываться, к каким последствиям приведет принятие постановления о политической и правовой оценке советско-германского договора 1939 года. Этот документ стал прологом к будущему суверенитету трех балтийских республик. Он же стал и последней уступкой консервативного, но все еще послушного Горбачеву большинства депутатского корпуса. Именно в те дни начались гонения и провокации по отношению к председателю комиссии по расследованию пакта «Молотов — Риббентроп» Александру Яковлеву, что вскоре привело к его первому уходу из команды Горбачева, в которой он играл ключевую роль.
Голоса героев первого Съезда — Собчака, Попова, Афанасьева все больше глушились голосами Лигачева, Полозкова, Стародубцева. На смену им уже спешили новые витии союзного парламента — Алкснис, Умалатова, Петрушенко, Коган. В стенах Верховного Совета СССР началось официальное размежевание по группам, фракциям. Первыми пример подали демократы, объединившиеся в МДГ. В других фракциях тогда не было особой необходимости — большинство до поры было послушно руководящим инструкциям Старой площади.
Союзный парламент стал все явственнее раскалываться на два враждующих лагеря — демократическое меньшинство и консервативное большинство. Первым неудобство в этой ситуации испытал Председатель ВС СССР Горбачев. Ему все чаще приходилось заниматься поиском политических компромиссов в ущерб реальному управлению страной.
На втором Съезде много и громко говорили о наведении дисциплины и порядка, о решительном наступлении на мафию. О президентстве не было ни слова. Никто еще не знал в последние дни 1989 года, что через два месяца депутатам придется собраться на свой первый внеочередной Съезд. И решить вопрос о введении президентского правления в СССР. Собрались. Послушали. Согласились. Раз надо — значит надо. Быстро внесли поправки в Конституцию страны и избрали первым (и, похоже, последним) Президентом СССР М. Горбачева. С тем и разъехались.
Слишком поздно осознали союзные депутаты, что свершили они, по сути, тихий государственный переворот. Советская власть перестала быть реальной властью. Но двоевластие, конечно, просуществует недолго. Через полгода многие встрепенутся, попытаются вернуть утраченное. А вот действовать будут в уже привычной манере — вышибать клин клином. И предоставят Президенту СССР дополнительные властные полномочия. Так стоит ли удивляться, что такая щедрость союзных парламентариев подвигнет и недолговечного премьер-министра Павлова затребовать свою долю дополнительной власти. И он ее едва не получил. Здесь Павлову преградой стала малочисленная на то время межрегиональная депутатская группа.
А Верховный Совет СССР был полностью отдан на откуп старому другу Президента Горбачева. Опытный и, безусловно, талантливый аппаратчик Лукьянов как-то быстро подчинил своей воле союзный парламент, превратив его, по сути, в высокопроизводительный конвейер по изготовлению законов. Но этот конвейер был наш, советский. Произвел много, а как оказалось, никому не нужной продукции. Более сотни законов принял ВС СССР под руководством А. Лукьянова, большинство из которых не работало.
Определенных успехов достиг А. Лукьянов в решении кадровых вопросов, за что и получил от депутатов прозвище «директор парламента». Он вычистил почти до основания депутатов демократического крыла, а от оставшихся добился почти беспрекословного послушания. Параллельно Лукьянов заботливо выращивал в кремлевских стенах мощную политическую силу — депутатскую группу «Союз». Эта группа стала ударным отрядом реакции, взявшим на себя самую грязную часть работы по устранению от власти последних соратников Горбачева по перестройке — Шеварднадзе, Бакатина. Образовавшийся вакуум тут же заполнили будущие путчисты Янаев, Пуго, Павлов.
Четвертый Съезд, состоявшийся ровно год назад, стал памятен известным предупреждением Э. Шеварднадзе о готовящемся государственном перевороте. Нельзя сказать, что депутаты оставили этот сигнал без внимания. И когда произошли январские события в Вильнюсе, Верховный Совет нашел в себе силы, по крайней мере, не поддержать надвигающуюся реакцию. А ее победа в те дни казалась не столь уж нереальной. Вспомним, что именно депутаты сумели встать на пути предложенного Горбачевым приостановления действия Закона о печати. Но это, похоже, была последняя демократическая акция союзного парламента. Хорошо отлаженная машина по выпуску законов перестала играть сколь-нибудь заметную политическую роль в стране. Даже избранный депутатами Президент СССР не преминул указать на это, начав конституционно спорный новоогаревский процесс.
Последний шанс, который предоставила история Верховному Совету СССР, был в августе. И то, что высшая законодательная власть в стране не смогла защитить конституционный строй, оказалась неспособной проявить себя настоящей властью, стало логичным завершением парламента эпохи перестройки. Не может быть властью парламент, не отражающий ни политических реалий, ни интересов людей.
Союзный парламент после августовского путча — результат временного компромисса, достигнутого на пятом Съезде президентами республик и Союза. Совершенно очевидно, что ВС СССР был нужен прежде всего Горбачеву, как символ существования СССР. Теперь такой необходимости уже нет.
Верховный Совет СССР был, формально он еще продолжает жить, но часы его сочтены. Союзный парламент во многом был таким, каким было наше общество на этом коротком отрезке исторического пути. Давайте помнить, что прорыв к демократии начинался именно здесь.
Л. СТЕПОВОЙ,
С. ЧУГАЕВ,
парламентские обозреватели «Известий».