Кто и почему продал наше золото
Поистине сенсационным стало сделанное в пятницу заявление Г. Явлинского о том, что золотой запас Советского Союза составляет всего 240 тонн драгоценного металла. Золотой запас США — для сравнения — несколько тысяч тонн. Запад, знавший прежде, что наша страна испытывает постоянные затруднения с валютными депозитами, рассчитывал, что при случае мы можем расплатиться золотом. Об этом свидетельствуют многие зарубежные источники, в том числе и биржевая информация, на которой был основан недавно опубликованный в «Известиях» комментарий.
В беседе с корреспондентом «Известий» Г. Явлинский сообщил также, что не лучше обстоит дело с алмазами и прочими ресурсами, которые могли бы составить актив государства. По сути дела, мы — страна-банкрот, берущая в долг у всего мира на авось, без надежды расплатиться. Последняя крупная партия советского золота — около 500 тонн — была продана правительством того самого Н. Рыжкова, который со слезами на глазах требовал защитить Совмин от подозрений в махинациях. После этого несколько раз, в среднем через полтора-два месяца, выходило с небольшим количеством золота (по 70—80 тонн) на мировой рынок правительство В. Павлова. Циничная распродажа резервов Родины проводилась под знаком недопущения капитализации советской экономики, защиты идеалов социализма, а по сути дела — для сокрытия собственного бездействия, неумения и нежелания внедрять рыночные механизмы. Оба бывших премьера продлевали агонию тоталитарной системы за счет распродажи богатств, накопленных поколениями советских людей.
Данные о том, что суммы средств платежного обеспечения нашего огромного и, как мы всегда считали, богатого государства практически сравнимы с объемом личных потребностей нескольких человек, Григорий Явлинский смог обнародовать по разрешению Президента СССР, полученного им неделей раньше. До сих пор эти и некоторые другие сведения, характеризующие состояние экономики, были глубоко секретными. Впрочем, утечка информации, видимо, все-таки происходила. Иначе чем объяснить, например, что Латвия, еще в начале лета заявлявшая о готовности взять на себя ответственность за часть внешнего долга СССР, в сентябре вдруг изменила позицию и предложила новый вариант раздела «совместно нажитого имущества»: она не претендует на золотой запас и валютные резервы, но и не несет ответственности по долгам СССР. Но, во всяком случае, в качестве официальной информации сообщение о советских депозитах прозвучало в пятницу впервые.
В этот же день Г. Явлинский рассекретил подлинное состояние советской экономики и за рубежом, в Лондоне, где в качестве личного представителя Президента СССР по внешнеэкономическим вопросам встретился с премьер-министром Великобритании Д. Мейджором для переговоров по поводу вступления СССР в Мировой банк и Международный валютный фонд, а затем в Бонне, где в воскресенье продолжились консультации по этому поводу. Правда, как справедливо заметил ведущий «Взгляда» А. Любимов, непонятно, кого именно будут принимать в эти авторитетные международные организации, поскольку уже ясно, что Советский Союз доживает последние дни. Слишком поздно, пожалуй, сменилось центральное руководство.
В сущности, единственный выход для разоренных и ограбленных республик в нынешней ситуации — в объединении, в заключении экономического союза. При нашей структуре экономики и всего того, что прежде называлось единым народнохозяйственным комплексом, невозможно регулировать работу промышленности, транспорта, связи при помощи только двусторонних межправительственных соглашений, без единого координирующего центра. Но, если смотреть правде в глаза, надежд на понимание этого очень немного. Легко объединяться вокруг сильного и богатого центра, а не вокруг обанкротившегося и слабого. Поэтому, скорее всего, договор об экономическом союзе либо не будет подписан вовсе, либо будет подписан 2—4 бывшими республиками, либо, подписанный большинством, не станет выполняться.
Есть, правда, надежда на открывающееся на днях алмаатинское совещание лидеров республик, но это уже действительно самый последний шанс.
Альтернатива этому договору — полный распад всех хозяйственных связей, паралич экономики, проедание последних ресурсов, всеохватывающий дефицит всей, в том числе и жизнеобеспечивающей продукции, продовольствия, приход к власти тоталитарных, возможно — профашистских режимов. Есть некоторые признаки, указывающие на то, что этот мрачный прогноз очень реален. Главные из них — разгул национализма, откровенно поощряемого официальными властями, укрепление в ряде республик национал-коммунистических режимов, крайняя профессиональная беспомощность многих руководящих работников исполнительных органов, не позволяющая надеяться на их способность решать вопросы цивилизованным способом.
Кроме того, обращает на себя внимание то, что оформление государственности в суверенных республиках началось с создания собственных вооруженных формирований — национальной гвардии. От кого, если вдуматься, будут защищать тысячи гвардейцев всенародно избранных Президентов? От центра, созданного самими республиками? От собственного народа, как было попытались использовать гвардию в Грузии? Или, может быть, от народа бывшей братской, а ныне просто соседней суверенной республики?
Кстати, очень тревожный признак, что те части национальной гвардии Грузии, которые отказались подчиняться 3. Гамсахурдиа, не самораспустились, а принялись действовать по своему усмотрению. Мы уже имеем печальный опыт ОМОНа, созданного, как известно, с самыми лучшими намерениями для борьбы с преступными группировками, и в скором времени включившимся в политику в меру своего понимания происходящего и своих представлений о добре и зле. В результате приключения ОМОНа совершенно затмили все бандитские «подвиги». Трагический пример Югославии наглядно иллюстрирует, какими могут быть последствия, если по своему усмотрению начинает действовать вовлеченная в политику армия в многонациональном государстве.
Много лет назад известный американский экономист, лауреат Нобелевской премии Милтон Фридмэн сформулировал «закон сохранения политической власти». «Такое впечатление, — писал ом, — что существует какая-то неизменная общая сумма наличной для распределения политической власти. Если центральное правительство увеличивает свою власть, скорее всего, это делается за счет местного самоуправления». И наоборот, как мы имеем возможность убедиться.
Видимо, по тому же принципу распределяется политическое влияние и между властными структурами. После уничтожения системы исполнительной власти, базировавшейся на партийном билете, вроде как вся система соблюдения правил дорожного движения держится на опасении утратить водительское удостоверение, исполнительная власть значительно ослабла. Она действительно нуждается в срочном укреплении. Но пока это укрепление идет по линии несоразмерного увеличения числа государственных чиновников, освоения солидных апартаментов — то есть в соответствии с нашими традиционными представлениями о сильной власти, сложившимися в годы тоталитарно-бюрократического режима.
Между тем к признакам действительно сильной власти относятся, безусловно, грамотность и профессионализм, способность к решительным действиям, к необходимым для страны реформам, уважение граждан и их поддержка. Всякая иная власть, на чем бы она ни держалась — на страхе, на военной силе, на административном или каком-либо другом принуждении, — и где бы она ни базировалась — в центре, или в республиках, или даже в городах, — будет обречена продавать ресурсы, чтобы за счет денежных инъекций поддерживать свое существование в ненормальных условиях, не имея потенциала для изменения последних. Если в ближайшие дни нас не объединит опасность этой перспективы, то через небольшое время суверенные республики одна за другой потянутся на мировой рынок с непредназначенными для продажи ресурсами, подобно тому, как их нищие граждане на барахолках всего мира торгуют своими жалкими товарами по демпинговым ценам.