Из Фороса Горбачев вернулся в другую страну
События и публикации 22 августа 1991 года комментирует обозреватель Олег Мороз
Горбачев вышел из самолета с «перевернутым» лицом
Из Фороса Горбачев вернулся в ночь с 21 на 22 августа (его привезла российская делегация–Руцкой, Силаев и др.). Вернулся «в другую страну»–это его собственные слова, которые он не однажды потом повторял. Но сам он другим, адекватным изменившейся стране, стал не сразу. Да и кто бы после пережитого мог легко попасть в прежнюю колею, а тем более нащупать новую, соответствующую изменившейся ситуации.
Ельцин («Записки президента»):
«Поздно ночью во «Внуково-2» с трапа самолёта спустился Горбачёв, как кто-то написал, с «перевёрнутым» лицом, сошли с борта самолёта его родные. Я смотрел эти кадры по телевизору и думал: хотя Горбачёв был и остаётся моим политическим оппонентом, замечательно, когда у такой страшной истории такой хороший конец. Но впереди был тяжелейший день манифестаций и похорон–невероятная толпа людей, протянувшаяся от Белого дома до Ваганькова, тяжёлая, давящая атмосфера и невыносимое чувство стыда за всех нас. Горбачёв не выдержал, ушёл, а я остался с почерневшими от горя матерями, я не мог уйти».
Хоронили троих героев новой России, погибших за ее Свободу, –Дмитрия Комаря, Владимира Усова и Илью Кричевского.
Ельцин отменяет так и не состоявшуюся всеобщую забастовку
22 августа Ельцин выступил по телевидению с новым, послепутчевым обращением к соотечественникам.
Он поблагодарил «трудовые коллективы, военнослужащих, всех граждан РСФСР за оказанную поддержку, солидарность в столь трудный для государства российского час».
В обращении подчеркивалось, что победа над путчистами–в первую очередь заслуга населения и руководства Российской Федерации. Это действительно было так, главную роль тут сыграла Россия.
–Именно благодаря поддержке всех слоев населения, –сказал Ельцин, –особенно молодежи, патриотически настроенных воинов Советской Армии, работников МВД РСФСР решительные действия руководства Российской Федерации обрели подлинную силу и обеспечили победу над политическими авантюристами, которые будут преданы суду.
По словам Ельцина, необходимость во всеобщей забастовке как средстве отпора путчистам, к которой он призвал несколько дней назад, миновала. Его новый призыв, обращенный к российским гражданам, –приступить «к созидательной работе, направленной на экономическое и социальное обновление России, укрепление ее независимости и могущества».
«Народ вдохнул воздух свободы, и этого у него уже никому не отнять»
22 августа только что вернувшийся из Фороса Горбачев тоже выступил по Центральному телевидению.
–Дорогие сограждане, –сказал он. –Я выступаю сейчас перед вами уже в тот момент, когда могу с полным основанием сказать–государственный переворот провалился. Заговорщики просчитались. Они недооценили главного–то, что народ за эти, пусть очень трудные, годы стал другим. Он вдохнул воздух свободы, и уже никому этого у него не отнять.
Горбачев поблагодарил «всех тех, кто, рискуя не только положением и личной свободой, но и часто жизнью, стал в первые шеренги защитников конституционного строя, защитников закона, прав человека.
–Прежде всего я должен отметить выдающуюся роль Президента России Бориса Николаевича Ельцина, который стал в центре сопротивления заговору и диктатуре…
Эти слова благодарности Ельцину Горбачев еще не раз повторит в дальнейшем. Думаю, то были совершенно искренние слова, как и горбачевская фраза, услышанная Анатолием Черняевым в первый день путча, 19 августа:
–…В данном случае я верю Ельцину. Он им не дастся, не уступит.
По словам Горбачева, «надо сплоченнее и быстрее идти по пути радикальных реформ», быстрее–уже в новые сроки–подписать Союзный договор, принять новую союзную Конституцию, выборы союзного парламента и президента.
–Надо провести эту работу в установленные сроки, не затягивая, –сказал Горбачев, –поскольку затяжка переходного периода, как видим, опасна для демократических преобразований…
Увы, ничему этому уже не суждено было сбыться. С радикальными реформами Горбачев непростительно запоздал. Радикальные реформы будут проводиться уже без него.
Он по-прежнему за коммунизм
В тот же день, 22 августа, вечером Горбачев провел свою первую послепутчевую пресс-конференцию. Она опять-таки транслировалась по телевидению (всё происходило на глазах у всей страны). Хорошо было видно, что президент еще не совсем ориентируется в новой обстановке. Возможно, в какой-то мере этому поспособствовал его тогдашний пресс-секретарь Виталий Игнатенко (ныне генеральный директор ИТАР–ТАСС), который вел пресс-конференцию. Он умудрился не дать слово ни одному из корреспондентов российских демократических, запрещенных хунтой газет, напрасно те тянули руки. Вопросы задавали в основном зарубежные журналисты. Впрочем, и сам Горбачев нахваливал главным образом зарубежную прессу. Российские демократические издания, в дни путча дружно выступившие в его защиту, хоть и получили от него скупую похвалу, но тут же дозу странной критики: дескать, чуть ли не из-за их непримиримой позиции заговорщики и вынуждены были пойти на этот самый заговор.
Однако самым примечательным было другое: как выяснилось, несмотря на драматические события последних дней и все пережитое им, Горбачев, оказывается, остается верен коммунистическим идеям, коммунистической партии. Он лишь за реформирование КПСС. Отвечая на вопрос, как он относится к тому, что партию еще до путча покинул его близкий соратник Александр Яковлев, Горбачев сказал:
Жалею, что уходят силы, которые должны внести свой вклад в то, чтобы реформировать партию. Вижу собственную роль в этом и не собираюсь сдавать позиции. Я на них останусь. Но не пойду ни на какие уступки в принципиальных вопросах. Они проявились в проекте новой программы КПСС. До конца буду бороться за обновление партии.
Даже близкий сотрудник Горбачева, бывший член Политбюро Вадим Медведев отмечает в своих воспоминаниях, что в выступлении Горбачева, а особенно в ответах на вопросы, «проскальзывала неадекватность восприятия последних событий, необратимых перемен в стране, как будто после разгрома путча мы просто вернулись к доавгустовскому положению».
Тем, кто до сих пор уверяет, что Горбачев сознательно старался разрушить коммунизм, коммунистическую партию, стоило бы, среди прочего, запомнить и процитированные выше слова Горбачева о том, что он будет «до конца» бороться за обновление, но не за ликвидацию компартии, за воплощение в жизнь ее «обновленной» программы, то есть по-прежнему за построение коммунизма. Да, Горбачев внес решающий вклад в устранение коммунизма и коммунистов с российской политической авансцены, но он не преследовал сознательно такой цели, это получилось само собой, стало логическим результатом его реформаторской деятельности.
Впрочем, те опрометчивые слова Горбачева, конечно, имели значение не только для истории, но и для его положения в тогдашнем политическом раскладе. Они не укрепили его положения. Человек, оказавшийся в заточении по воле своих недавних друзей, коммунистических бонз, и освобожденный благодаря всколыхнувшейся волне широкого демократического сопротивления, с кем он теперь? Выяснилось: может, он и придвинулся поближе к освободителям, но не очень отшатнулся и от своих тюремщиков. Более того, вполне уместно было подозрение, что он в состоянии возглавить хоть и не открытую в духе этого самого путча, но тем не менее достаточно серьезную борьбу сохраняющей свою силу коммунистической бюрократии против тех перемен, которые он, это ясно, уже не будет возглавлять.
Тут, пожалуй, можно еще привести оценку, которую дал той горбачевской пресс-конференции, советник президента США Джорджа Буша Брент Скоукрофт:
«Горбачев и сам усугубил свои проблемы, предприняв неуклюжую попытку защитить коммунизм во время пресс-конференции после возвращения в Москву, продолжая утверждать, что коммунизм можно трансформировать в позитивную силу. Это выступление показало, как далек он был от действительности, и выявило его истинные идеологические пристрастия. Это были безошибочные признаки. Эра Горбачева закончилась».
То, что я видел своими глазами
22-го утром в редакции «Литгазеты», где я тогда работал, состоялось совещание двадцати девяти редакций. Говорили о том, что надо бы наладить выпуск какой-нибудь общей газеты или нескольких газет. Сообщали, у кого что есть, — у кого бумага, у кого типография, у кого транспорт. Все было довольно бестолково. Я предложил, чтобы остались по одному представителю от каждой редакции. Не знаю, о чем они там говорили. В конце концов решили выпускать «Литературку» в виде листовок. На самом деле в свет вышло несколько номеров «Общей газеты», с участием лишь восьми изданий. Причем без участия «Литературки». Причина ее отсутствия, как полагаю (не особенно в это вникал), –трусливая позиция ее тогдашнего, недолгого, редактора Федора Бурлацкого, проявившаяся уже в самом начале путча. Говорят, когда кто-то из редактората позвонил ему утром 19-го–как быть, что делать (главный был в отпуске где-то на Юге)?–тот цинично ответил: «Не суетитесь под клиентом». Вскоре редакция, имея в виду эту цинично-трусливую позицию, проголосовала за его отстранение от должности (в ту пору «трудовые коллективы» имели право назначать и снимать начальство).
А вообще с утра было еще довольно тревожно. Еще как бы действовал совершенно зверский указ коменданта Москвы генерала Калинина о том, что столица делится на 33 округа, запрещается то, запрещается это… Любого можно задерживать, обыскивать и т.д.
Первые признаки расслабления наступили, когда я узнал (около часа дня), что с утра ушел танк (или БМД) и десантники от Издательства «Литературной газеты» на Цветном бульваре (редакция помещалась уже в другом месте - в Костянском переулке).
Где-то около четырех я был возле журфака МГУ. Манежную все еще окружало оцепление из военной техники. БТРы стояли также позади Манежа, возле метро «Библиотека имени Ленина». Однако когда я вышел от декана факультета Ясена Николаевича Засурского, зеленые бронированные машины уже построились в колонну и стояли с включенными двигателями. Когда я дошел к метро, они двинулись прочь. Армия покидала столицу.
Слава тебе, Господи!!! Пронесло.
* * *
Путч нанес решающий, сокрушительный удар по советской империи. После этого удара у нее почти не осталось шансов оправиться.
Сразу же после выступления ГКЧП республики начали энергично покидать пределы Союза. (Тут, правда, надо напомнить, что первой, задолго до путча, 11 марта 1990 года, о своей независимости объявила Литва, второй, 9 апреля 1991 года, Грузия). 20 августа независимость провозгласила Эстония, 21-го Латвия, 24-го Украина, 25-го Белоруссия.
Крючков раскаивается
Путчисты были арестованы. Одни, те, кто летал в Форос к Горбачеву и кого Горбачев не принял–сразу после возвращения в Москву, другие–позже.
Сидючи в «Матросской тишине», главный организатор путча, его лидер, его «мотор», бывший председатель КГБ Крючков быстро «осознал», какое преступление он и его подельники совершили. Уже 24 августа он написал письмо Вадиму Бакатину, который сменил его на посту главы Лубянки:
«Уважаемый Вадим Викторович! Обращаюсь к Вам как к Председателю Комитета госбезопасности СССР и через Вас…к коллективу КГБ со словами глубокого раскаяния и безмерного переживания по поводу трагических августовских событий в нашей стране и той роли, которую я сыграл в этом. Какими бы намерениями ни руководствовались организаторы государственного переворота, они совершили преступление… Осознаю, что своими преступными действиями нанес огромный ущерб своей Отчизне… Комитет госбезопасности ввергнут по моей вине в сложнейшую и тяжелую ситуацию. Мне сказали, что в КГБ СССР была Коллегия, которая осудила попытку государственного переворота и мои действия как Председателя КГБ. Какой бы острой ни была оценка моей деятельности, я полностью принимаю ее…»
Такие вот покаянные слова. Впрочем, вскоре посла амнистии, дарованной ему и его подельникам Верховным Советом РСФСР (точнее говоря–единомышленниками путчистов, оказавшимися в этом органе), Крючков забудет о словах раскаяния и до конца жизни будет изображать из себя «национального героя», пытавшегося спасти Родину и пострадавшего за это.
«Мы были быдлом. Мы стали народом»
Продолжает возвращаться к полнокровной жизни пресса, которую пытались стреножить и удавить заговорщики. Тема, как и 21 августа, одна–три минувших трагических дня. Заголовки в «Московских новостях» за 22 августа 1991 года: «Будем жить!», «Три ошибки заговорщиков», «Мы и они», «Не спасти отечество танками», «Как нас предавали»…
Все публикации еще–«с пылу, с жару». Наверное, есть неточности, недоговоренности. Сообщается, например, что в своем кабинете в штабе блокирован командующий ВДВ Павел Грачев, что арестован главнокомандующий ВВС Евгений Шапошников. Как надо понимать, и тот, и другой задержаны ввиду нелояльности путчистам. На самом деле этих арестов не было. Впрочем, и в заметке оговаривается, что информация–«по неподтвержденным данным».
В заметке «Так убивает хунта» третий погибший на Садовом кольце–Илья Кричевский–еще представлен как «неизвестный 23–25 лет».
Но самая главная ценность этих публикаций–они воссоздают атмосферу трех трагических и героических дней, атмосферу всеобщего единения народа, отстаивавшего и отстоявшего свою Свободу, настоящего, а не фальшивого единения, которого, к сожалению, больше не будет в последующие тридцать лет.
Писатель Александр Кабаков в заметке с парадоксальным названием «Лучше этих дней не бывало. И пусть больше не будет…» дает точную оценку этим дням:
«…Мы прожили свое лучшее. Когда плакали, психовали, стояли в цепочках… Мы попробовали жизни… Мы были быдлом.
Мы стали народом.
Дай нам сил, Господи, остаться людьми».
В «Московских новостях» публикуется заявление президента США Джорджа Буша по поводу событий в Москве. Его позиция однозначна: действия ГКЧП ошибочны и незаконны.
«Мы серьезно обеспокоены последними событиями в Советском Союзе и осуждаем антиконституционное использование силы, –говорится в заявлении.–Хотя ситуация продолжает развиваться и информация остается неполной, антиконституционное смещение президента Горбачева, объявление чрезвычайного положения, ввод войск в Москву и другие города поднимают серьезные вопросы о будущем курсе Советского Союза. Эти ошибочные и антизаконные действия нарушают советские законы и волю советских людей. Мы поддерживаем призыв президента Ельцина к восстановлению законно избранных органов власти и президента Горбачева на его посту».
Среди прочего, Буш пригрозил: «мы не будем поддерживать программы экономической помощи, если будет продолжаться следование неконституционным методам».
Не знаю, насколько эта угроза встревожила гэкачепистов. Они вообще не знали, что будут делать с экономикой, если утвердятся у власти. Однако люди, которые трезво оценивали экономическую ситуацию в стране и понимали, что она–катастрофическая, конечно, не могли еще больше не встревожиться от предупреждения американского президента.
Газета сообщает, что лидеры других западных стран заняли аналогичную позицию. Международная изоляция–вот какое будущее ожидало «новое советское руководство», как напыщенно именовал себя ГКЧП.