Последние предпутчевые хлопоты
События и публикации 17 августа 1991 года комментирует обозреватель Олег Мороз
«Ельцина захватить и доставить на военный объект в Завидово…»
Подготовка к путчу вступила в завершающую фазу.
Из обвинительного заключения по делу ГКЧП(«Новая газета»):
«Продолжая подготовительную работу, 14 августа Крючков со ссылкой на то, что Президент СССР собирается подать в отставку (Крючков врал даже своим приближенным–О.М.), а руководящими кругами страны прорабатываются вопросы введения чрезвычайного положения, поручил Жижину и Егорову (сотрудники КГБ–О.М.) подготовить предложения о первоочередных мерах политического, экономического и правового характера, которые необходимо осуществить в этих условиях. В течение 15 августа на том же объекте КГБ (в деревне Машкино–О.М.) Жижин, Егоров и Грачев подготовили рекомендации, многие из которых в последующем нашли отражение в обращениях и постановлениях ГКЧП… Начиная с 15 августа 1991 года, Крючков отдал распоряжение об организации прослушивания телефонов руководства России и демократических лидеров из числа наиболее вероятных противников заговора. 16 августа Крючков, планируя меры по изоляции Президента СССР, поручил своему заместителю Агееву Г. Е. подготовить для поездки в Крым предназначенную для этого группу связистов.…17 августа Крючков перед начальником 7-го Управления КГБ СССР Расщеповым Е. М. поставил задачу совместно с Министерством обороны спланировать операцию, предусматривающую задержание и доставку на военный объект в Завидово Президента России Б.Н. Ельцина».
После Горбачева Ельцин был главной их мишенью. Они понимали, что именно Ельцин станет центром сопротивления их заговору.
Спасители отечества запивали виски водкой
17 августа главные организаторы путча собрались на решающее совещание.
Из обвинительного заключения по делу ГКЧП:
«Объединившись для совместной деятельности по захвату власти в стране, вечером того же дня (17 августа–О.М.) на объекте «АБЦ» КГБ СССР собрались Крючков, Язов, Павлов, Шенин, Бакланов, Болдин, Ачалов, Варенников, Грушко. Имея по своему служебному положению реальные силы и средства для достижения поставленной цели, они договорились приступить 18 августа 1991 года к реализации планов захвата власти, предусматривавших следующее: Предварительно изолировав Президента СССР в Форосе и лишив его связи с внешним миром, потребовать от него ввести в стране чрезвычайное положение или подать в отставку. В случае его неподчинения, продолжая блокаду, объявить М.С. Горбачева больным и неспособным по этим причинам к руководству страной. Сместив его таким образом с поста Главы государства, обязанности Президента СССР возложить на Вице-президента Янаева Г.И. Для управления страной из числа участников заговора образовать Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР (ГКЧП СССР), наделив его всей полнотой власти, ввести в стране чрезвычайное положение».
Какую «болезнь» путчисты придумали для Горбачева? Уже в Москве двое врачей принесли ему записку, где сообщалось, какого свидетельства добивались от них: написать, что 16 августа у президента произошло нарушение мозгового кровообращения, состояние его тяжелое, он лежит в постели и вообще«ничего не соображает». Это при том, что в действительности и 16-го, и 17-го, и 18 августа Горбачев вел интенсивные переговоры с разными людьми по поводу предстоящих важных событий, прежде всего поводу подписания Союзного договора.
Любопытны детали «решающей» встречи путчистов 17 августа на объекте «АБЦ» (из материалов следствия):
«Свидетель Егоров А.Г. (помощник первого зама председателя КГБ–О.М.), присутствовавший на встрече, показал, что все приехавшие на объект «АБЦ» собрались в отдельно стоящей беседке, где был накрыт стол с легкой закуской, водкой и виски.
Крючков высказал предложение следовать к президенту СССР и убедить его временно передать свои полномочия Комитету по чрезвычайному положению, а самому «отдохнуть в отпуске». Болдин одобрил это предложение, заявив, что Горбачев «находится на пределе моральных и физических сил...»
Беседка для разговора, надо полагать, была выбрана не столько ради создания «непринужденной дачной атмосферы», сколько опять-таки для большей конспирации: все-таки в ней было меньше шансов оказаться подслушанными и записанными; все они прекрасно знали свои собственные обычаи и повадки. Хотя, думаю, и в беседке было достаточно «жучков» понатыкано.
Водки, как всегда, не хватило. Послали за ней одного из младших в должностной иерархии–этого самого Егорова, помощника одного из начальников.
«Далее Егоров А.Г. пояснил, что, выйдя из беседки за водкой, он вернулся примерно минут через двадцать, и в это время собравшиеся обсуждали кандидатуры на поездку к президенту СССР в Крым (предъявлять ему этот самый ультиматум: объявить в стране чрезвычайное положение или уйти в отставку–О.М.) По ходу разговора он понял, что Шенин и Бакланов уже дали свое согласие...
Павлов сказал, что лететь надо людям, представляющим реальную власть–армию, КГБ, и предложил войти в состав группы Крючкову или Грушко, на что Крючков возразил, сославшись на необходимость находиться в Москве и контролировать обстановку, а Грушко не был знаком с Горбачевым. Решили послать Плеханова как начальника Службы охраны и лицо, хорошо знакомое с Горбачевым. Язов также сослался на невозможность его личного участия в вылете и предложил [своего зама] Варенникова, с чем все согласились».
Как видим, ехать к Горбачеву, предъявлять ему ультиматум и получать от него «по морде» (другие варианты были маловероятны) никому особенно не хотелось. Все придумывали разные предлоги, чтобы увильнуть. Не увиливал только генерал-каратель Варенников. Несколько месяцев назад они с Ачаловым залили кровью Вильнюс, и теперь он снова рвался в бой «За Родину! За Сталина!», то бишь, в данный момент, –за родную коммунистическую партию и за родной коммунистический Советский Союз.
В числе согласившихся отправиться в Крым Егоров забыл упомянуть руководителя секретариата президента Болдина.
Еще одна любопытная деталь: во время этой «исторической» встречи заговорщиков охранник сообщил Крючкову, что его просит к телефону президент («ничего не соображающий» Горбачев постоянно звонил соратникам). Разговаривали они минуты три. О том, о сем. О том, что собравшаяся в беседке компания собирается его Горбачева, свергать, объявлять недееспособным, захватывать власть, Крючков Горбачева, понятное дело, уведомлять не стал. Видимо, не хотел огорчать.
«...Претензий к президенту я каких-либо не предъявлял, –говорил потом Крючков следователям, –иначе говоря, с требованиями или просьбами не обращался. Наверное, потому, что эти претензии еще не были четко сформулированы собравшимися. Обсуждение только началось».
Ну да, вот если бы к этому моменту, после выпитой водки и виски, все было четко сформулировано, Крючков сразу так и рубанул бы Горбачеву: «Михаил Сергеевич, мы завтра приедем вас свергать. Встречайте».
Ставят телефоны «на прослушку»
Один из главных классических шагов всех заговорщиков–захватить «телеграф и телефон». В данном случае–поставить на прослушку, а потом и «вырубить» телефонную связь у всех, кто мог помешать осуществлению заговора.
Из материалов следствия по делу ГКЧП:
«...17 августа в первой половине дня Крючков дал ему (начальнику 12-го отдела КГБ Калгину; этот отдел специализировался на прослушивании телефонных разговоров–О.М.) устное указание поставить на контроль телефонные аппараты Руцкого, Силаева, Хасбулатова, Бурбулиса, а также Янаева и Лукьянова, что и было сделано. 18 августа 1991 года по команде Крючкова на контроль были поставлены телефонные аппараты Ельцина…(Подслушивали даже «своих»–Янаева, Лукьянова. Так, на всякий случай. Не очень им доверяли–О.М.) Прослушивание телефонов указанных абонентов осуществлялось до середины дня 21 августа. Затем по указанию Крючкова оно было прекращено, а все связанные с этим документы и материалы уничтожены».
Вот так, все уничтожено, все следы заметены. Никакой прослушки не было. Хотя многие приказы путчисты давали своим подчиненным устно, так что и уничтожать было нечего.
Уточняют списки «экстремистски настроенных лиц». Из материалов следствия:
«17 августа 1991 года около 11 часов его (начальника 7-го Управления КГБ Расщепова–О.М.) вызвал Крючков и, находясь с ним наедине, предложил ему заняться отслеживанием ситуации и повысить бдительность в отношении наиболее экстремистски настроенных лиц, которые проявляли себя на митингах. Такое же указание было дано и Прилукову (начальнику УКГБ по Москве и Московской области–О.М.) Помимо этого, Крючков приказал обеспечить встречу президента РСФСР Ельцина Б.Н. с представителями руководства страны, задействовав группу «А» («Альфа»), а конкретные указания на этот счет получить у Грушко. Выполняя порученные задания, он несколько раз разговаривал по телефону с Прилуковым, обсуждая круг лиц, подлежащих контролю. Затем он зашел к Егорову А.Г., занимавшемуся составлением списка граждан, с которыми планировалось провести беседы. Просмотрев его, он дополнил несколько фамилий–Боксер (Владимир Боксер, в ту пору один из лидеров движения«Демократическая Россия»–О.М.), Новодворская и др.».
Как видим, в «экстремисты» мятежники зачисляли людей по их выступлениям на митингах. Как бы им тогда пригодился интернет, если бы он тогда существовал! Как облегчил бы им вычисление «вольнодумцев»!
А с другой стороны, и проблем прибавилось бы: выяснилось бы, что «экстремистов» несопоставимо больше, чем они полагали, –соответственно, и мест на нарах потребовалось бы несравненно больше.
Первая попытка арестовать Ельцина
18 августа путчисты собирались встретиться и «поговорить» с Ельциным. Планировали они эту встречу своеобразно. Из материалов следствия:
«[17 августа] в 12 часов дня он (Расщепов.–О.М.) получил указание от Грушко связаться с Ачаловым и согласовать вопрос встречи Ельцина Б.Н. (18 августа тот должен был вернуться из Казахстана.–О.М.) При этом Грушко рекомендовал Ачалову взять Калганова Ю.И. и Карпухина В.Ф. (командира группы«Альфа».–О.М.) Примерно в 13-14 часов они выехали в Министерство обороны. В кабинете Ачалова находился и Грачев П.С. Ачалов доложил собравшимся, что в воскресенье 18 августа намечается возвращение Ельцина Б.Н. из г. Алма-Аты. В связи с этим планируется осуществить посадку самолета, на борту которого будет находиться президент РСФСР, вместо предусмотренного расписанием аэропорта «Внуково-2» на военном аэродроме «Чкаловский». Об изменении места посадки экипаж самолета будет уведомлен примерно за 40-50 мин. до посадки. После приземления начальник аэропорта под предлогом опоздания встречающих пригласит Ельцина Б.Н. в отдельную комнату, где с ним побеседует Язов. При этом Ачалов в ходе разговора поставил задачу перед подразделениями ВДВ и группой «А»–нейтрализовать охрану президента РСФСР, чем исключить нежелательные эксцессы: сопротивление, применение оружия. Поскольку участники совещания не смогли определиться в том, как Ельцин Б.Н. отреагирует на это и какие предпримет ответные действия, то окончательное решение принято не было».
Если предполагается просто «поговорить» с Ельциным, зачем же «нейтрализовывать» его охрану? Фактически путчисты собирались арестовать всенародно избранного российского президента уже 18-го, прямо на аэродроме, но…не хватило у них для этого духу: не ясно, дескать, как отреагирует Ельцин и «какие предпримет ответные действия». А как он мог отреагировать? Наверное, приказал бы своей охране выполнять свой долг, защищать его… Конечно, десантники и группа «Альфа» сломили бы сопротивление ельцинской охраны, как и любой другой, однако при этом и весь план переворота был бы раскрыт и сорван.
Так что не решились… Самолет Ельцина, как и предполагалось, приземлился поздно вечером 18 августа во«Внуково-2». Оттуда российский президент отправился на свою дачу в Архангельском.
«Аппарат всегда был против перестройки»
16 августа утром, то есть за трое суток до путча, я встретился с одним из самых близких к Горбачеву людей, одним из инициаторов перестройки (иногда его называют ее идеологом), бывшим (к тому времени уже бывшим) членом Политбюро, бывшим (только что, 29 июля, обретшим и здесь эпитет «бывший») старшим советником президента СССР Александром Николаевичем Яковлевым. Поскольку к этому моменту он покинул пост в администрации президента, встретились мы не на Старой площади, а в каком-то временном кабинете, предоставленном Яковлеву в Моссовете.
Обсуждали сложившуюся в стране ситуацию, его собственное положение (накануне Бюро президиума Центральной контрольной комиссии КПСС предложило исключить его из партии за внесение «раскола» в ее монолитные ряды).
Яковлев рассказывал о том, какое сопротивление встречала и встречает среди партократии перестройка, как крепнет, набирает силы «партия реванша». Уже через трое суток станет ясно, насколько актуальным был этот разговор.
Аппарат-то всегда был против, не принимал ее (перестройку - О.М.), сказал Яковлев. Скажем, до январского пленума 1987 года, пока не затрагивались его интересы, он, хоть и неохотно, недовольно бурча, но голосовал за… А когда его интересы были непосредственно затронуты, тут вступил в действие закон «креслологии» абы только удержаться. Аппарат вступил в открытую борьбу, в первую очередь против тех, кто действительно начинал перестройку и отстаивал ее. Не партия же начинала перестройку. Это все так, расхожая фраза, для красного словца.
На первом этапе, перед XXVIII съездом (июль 1990 года), формирующаяся «партия реванша» ставила перед собой задачу отделить от Горбачева более всего ненавистных для них Яковлева и Шеварднадзе. А уж с самим Горбачевым, как они полагали, они как-нибудь справятся.
Яковлев:
Это публика безнравственная, безответственная, малообразованная… Они же ставили вопрос и о его (Горбачева–О.М.) собственном освобождении. Они уже какой пленум подряд травят его. Вот только на последнем пленуме (в апреле того года - О.М.) испугались. Испугались не его, а того, что он в самом деле уйдет, и они останутся голыми… Они, конечно, тешат себя, на мой взгляд, иллюзиями, но они готовят «партию реванша». Надеются, что можно совершить партийный и государственный переворот. Такие бредни бывают только в болезненном, горячечном состоянии.
Через три дня станет ясно, что болезненное, горячечное состояние взяло верх над здравым рассудком.
Задаю прямой вопрос:
А вы считаете, что у них нет потенциала для такого переворота?
Потенциал-то есть, но ведь это надо с народом драться, прибегать к насилию, проливать кровь. И я убежден: это не закончится их победой. Вот этого-то они и боятся. Я думаю, они все-таки не уверены в своей победе. Хотя попытаться затеять какую-то драку могут. Используя какую-то провокацию, какое-то недовольство. Спекулируя на этом, разжигая эмоции. Ведь любая революция–скажем, в ХХ столетии, начиналась с пустых кастрюль.
Никакого недовольства путчистам не потребовалось, они придумали другой сценарий.
В своих прогнозах насчет возможного переворота Яковлев тогда опирался не только на анализ ситуации, но и на свою интуицию опытного человека, опытного политика, на свои предчувствия.
Сейчас какое-то непонятное затишье… Может быть, связанное с августовскими отпусками. Но такие затишья меня настораживают. В целом же, чем ближе к концу, тем раненый зверь становится опаснее…
…Встретившись с Александром Николаевичем Яковлевым десять лет спустя, в 2001-м, мы вновь вернулись к этой теме, к тем предпутчевым дням 1991 года. Я вновь его спросил, что именно вызывало у него тревогу, опасение, что что-то зреет, ведь он сам признавался: никаких фактов у него не было.
Яковлев:
Понимаете, в политике иногда происходит интересная вещь: фактов нет, а опыт что-то такое подсказывает, где-то какой-то колокольчик «динь-динь-динь…» Что-то не то творится.
По словам Александра Николаевича, в тот момент он только что ушел в отставку с поста старшего советника президента, а ощущение, что он все еще член Политбюро, у окружающих еще оставалось, и с ним продолжали, из-за страха, может быть, ненавидя его как человека, общаться соответствующим образом: кланялись, улыбались, будучи застегнутыми на все пуговицы.
И вдруг чувствую, говорит Яковлев, что-то изменилось, пиджаки расстегнули, разговаривают как-то снисходительно, даже не разговаривают, а цедят сквозь зубы, в глазах огонек такой появился недобрый: подождите, мол, скоро уже… Так вот, по сократившемуся числу звонков, по тому, как меня начали избегать, стало ясно: что-то готовится.
Забавно, не правда ли: оказывается, по каким-то нюансам в поведении клерков, по едва заметным изменениям в их холуйской, лакейской чиновничьей психологии можно, оказывается, догадаться о грядущих серьезных катаклизмах в государственной жизни.
Для тех, кто хорошо изучил эту психологию, прийти к такой догадке не составляет труда.
Кстати, любопытно, что не избегал Яковлева лишь Янаев, из чего Александр Николаевич делает вывод (не знаю, насколько основательный), что попал он в гэкачепистскую гоп-компанию достаточно случайно, движимый какими-то мелкими обидами на Горбачева.
Не знаю уж, зачем его позвали возглавить ГКЧП, долго, чуть не до самого начала событий, уговаривали. А так 8 августа я с ним встречался, разговаривал он со мной вполне нормально. Все жаловался на Горбачева, что тот его к делам не подпускает. Посадил, дескать, меня в золотую клетку, а я ему так верен, я ему хочу служить, выполнять все, что он скажет. И он говорил правду, я-то все это знал давным-давно.
Ну, зачем гэкачепистам понадобился Янаев, достаточно ясно, вице-президент. По Конституции, если президент по каким-либо причинам теряет дееспособность, исполняющим обязанности становится «вице». Очень удобная для заговорщиков фигура.
Какова главная цель всей этой «безнравственной, безответственной, малообразованной» публики? Каков ее главный движущий мотив?
–Это все тоска по военно-бюрократической диктатуре, –говорит Яковлев.–Все они заражены вирусом большевизма. Все их поры этим поражены. Вся психология… Но в конце концов должны же мы вытащить страну на рельсы демократического развития! В конце концов имеет же наш народ на это право!
Увы… Уже несколько лет Александра Николаевича Яковлева, одного из выдающихся русских людей ХХ столетия, нет в живых, а этот его отчаянный призыв в конце концов вытащить страну на рельсы демократического развития, и сейчас остается так же далек от реализации, как и тогда, накануне августовского путча 1991 года.
* * *
В прессе за 17 августа 1991 года нет и намека на то, какие грозные события надвигаются на страну.