ГЛАВНОЕ- НАЙТИ ВИНОВНЫХ

США становятся «страной обиженных младенцев», — утверждает журнал «Нью-Йорк»

Человек бросается под поезд. Чудом остается в живых, хотя и калечится, а потом подает в суд на машиниста за то, что тот не остановил вовремя состав, и дело выигрывает, получая свыше полумиллиона долларов компенсации…

Некий юноша без определенных занятий, представивший себя любовником Рока Хадсона, актера, умершего от СПИДа, судом добивается выплаты ему четырнадцати с лишним миллионов долларов — за те страхи, которых он натерпелся, думая, что и сам подцепит эту страшную болезнь…

Когда Мариона Бэрри, тогда еще мэра Вашингтона, арестовали за хранение и потребление наркотиков, а арестовав, прокрутили видеозапись, сделанную в один из моментов «удовольствия», мэр с ходу, не задумываясь, обвинил полицию и ФБР в расизме, в попытках сжить со свету таких же, как он сам, политиков-негров.

Странное что-то происходит с Америкой и американцами. Нация, которая создавала свое благополучие тем, что шла на риск, которого пытались избегать другие: нация, всегда гордившаяся тем, что способна полагаться на собственные силы и превыше всего иного ценящая индивидуальность и независимость индивидуумов, сопряженную с готовностью и обязанностью самому нести ответственность за то, что ты говоришь и делаешь, — Америка превращается в страну, где каждый склонен во всех своих бедах и проблемах винить других, но только не самого себя, и где первой реакцией на любое неблагоприятное стечение обстоятельств будет вопль: «Я — жертва».

В Америке все сильнее утверждает себя то, что психологи называют «культурой жертвенности» и что Роджер Коннер, директор американского альянса за права и ответственность общественной исследовательской организации, склонен считать «коллективной паранойей, деформирующей все общество».

Проявление этой паранойи в необычайном распространении всевозможных прав и свобод, которыми наделяют себя американцы и которые пришельцам со стороны — и вовсе не обязательно из стран тоталитарных—кажутся подчас просто удивительными. Одно, скажем, дело права национальных меньшинств и женщин. Тут все более или менее ясно, хотя и случаются явные перехлесты, как, например, с таким законодательством, которое из двух кандидатов на вакантную должность вынуждает отдавать предпочтение представителю национального меньшинства.

Ну а, допустим, право посетителя шикарного ресторана быть одетым в грязные лохмотья или право клиента химчистки возмущаться тем, что за обработку женского костюма берут плату большую, чем за костюм мужской, а возмущаясь, — подавать иск в суд; или право участников соревнований по бегу с холодильниками (есть в Америке такие соревнования: привязывают себе люди на спину холодильники и бегут наперегонки) требовать компенсации за увечья, понесенные во время забега, и мотивировать требования ссылками на то, что, мол, производители холодильников недостаточно четко предупреждают в своих инструкциях, какие могут быть последствия от поднятия таких тяжестей. Вам, наверное, смешно, но судебный иск по этому поводу и в самом деле подавался. Кто-то, взвалив на спину рефрижератор, повредил спину. И вместо того, чтобы винить себя за редкостную глупость, «бегун» набросился на компанию-производителя: не предупредили о последствиях, значит, обязаны платить по моим медицинским счетам.

А право курильщика, заработавшего себе рак легких, настаивать на многомиллионной компенсации от табачной корпорации, как если бы на сигаретных пачках вот уже тысячу лет не писали предупреждения об опасности курения. А право матери-наркоманки, у которой родился деформированный ребенок, подать в суд на акушеров. Или право кинокритика обвинять в расизме телекомпанию, которая на роль негра взяла актера-негра, но не с таким, каким, с точки зрения критика, нужно оттенком черноты. Или право негра-кинорежиссера, чей фильм не получил первой премии на Каннском фестивале, утверждать, что жюри руководствовалось исключительно расистскими соображениями.

А право врачей, заболевших СПИДом, не сообщать об этом своим пациентам; а право иммигрантов, совершенно незаконно проникших в Соединенные Штаты, требовать для себя точно такого же статуса, как и у полноправных граждан Америки; а право «сексуальных меньшинств» винить правительство в смерти людей, заболевших СПИДом, поскольку, мол, правительство до сих пор не нашло средства излечения от этой болезни.

Если задуматься, то поймешь: почти любой случай, любую ситуацию можно подвести под суд и там, в суде, требовать гигантской компенсации за то, что ты стал «жертвой». «Культура жертвенности» обрела такие масштабы, что, по данным журнала «Нью-Йорк», ежегодно в Америке расходуется сто семнадцать миллиардов долларов на страховки от именно таких «жертвенных исков».

Еще пара цифр: в Америке 125 тысяч психологов и психотерапевтов и чуть ли не миллион адвокатов. Если бы не «культура жертвенности», многие из них остались бы без работы.

Возникает вопрос: что — причина, а что — следствие? Не стимулируют ли сами психологи и адвокаты эту культуру? Надо быть предельно наивным, чтобы ответить: нет. Но с другой стороны: усилия психологов и адвокатов не были бы столь успешными, если в самих американцах не было бы предрасположенности к жалости к самим себе, не было бы стремления статус «жертвы» обратить к своей финансовой выгоде. По подсчетам, произведенным исследовательской организацией «Джури вердикт рисерч», число таких решений жюри присяжных, по которым жертвам — того или иного вида — выплачивалось в порядке компенсации свыше одного миллиона долларов, возросло с 22 в 1974 году до 588 в 1989 году, тридцать-сорок процентов этих сумм, отмечает еженедельник «Нью-Йорк», уходит адвокатам.

Несколько недель назад мне кто-то запустил в лоб куском цемента, когда я выходил на улицу из подземного гаража рядом с известинским корпунктом. Была полиция, приехала «скорая». Через пяток дней, задолго до того, как начали поступать счета от «скорой», увезшей меня в госпиталь, и от самого госпиталя, пришла бумага от юрисконсульта, обслуживающего сеть подземных гаражей. Сожалеем, писал он мне, что так получилось, а заодно сообщаем, что какая-либо ответственность за вас у администрации гаража прекращается в тот момент, как вы вышли из машины и закрыли ее дверь.

Не лезьте, значит, сэр, ни с какими против нас исками, сообщал мне юрисконсульт. Однако будь у меня достаточные деньги, желание их на это потратить и, главное, готовность быть «жертвой», я бы в принципе мог нанять адвоката и раскрутить дело, доказывая, что коль скоро территории гаража я окончательно не покинул, что одной ногой был на улице, другой в гараже, то ответственность свою за мою безопасность они несут полную. Чисто ради спортивного интереса я проконсультировался у некоторых своих знакомых юристов и убедился: процентов на шестьдесят могу быть уверенным, что дело бы выиграл, хотя и ушло бы на это несколько лет. И это при всем том, что, как прекрасно я понимаю, ни администрация гаража, ни его служащие абсолютно никакого отношения к тому, что случилось, не имели.

В семьдесят седьмом году Верховный суд США разрешил адвокатам свободно рекламировать свои услуги. Ну, а что может быть лучше обещания «добиться для вас компенсации» по делу, которое, как вам самому могло вначале показаться, ни один суд даже бы близко к себе не подпустил? Тот человек, который бросился под поезд, а потом обвинил машиниста, наверняка не сам додумался до того, что надо бы подать в суд.

Это один из факторов, приведший в конечном счете к зарождению и развитию «культуры жертвенности».

Среди других факторов есть и такой: по словам журнала «Нью-Йорк», послевоенное поколение американцев воспитывалось на убеждении, что жители Соединенных Штатов имеют право не только искать благополучия и счастья, но и во что бы то ни стало быть благополучными и счастливыми. Иными словами, счастье им вроде бы гарантировалось, и такие гарантии особенно щедро раздавались в шестидесятые годы, когда громче всего звучали обещания построения поистине утопического общества.

Когда счастье не наступает, нужно разыскивать виновных. Это легче, чем пытаться перестраивать самого себя. Легче потому, в частности, что во многих случаях удается встретить «понимание» адвокатов, психологов или активистов всевозможных общественных и необщественных организаций, которые в «культуре жертвенности» пытаются отыскать политические выгоды. Какие? Взять тех же незаконных иммигрантов, проникающих в США без паспортов, главным образом из Мексики и стран Центральной Америки и начинающих «качать права». По всем законам они преступники, но найдутся сотни активистов, которые представят иммигрантов «жертвами», а тех, кто пытается привлечь их к ответственности, — нарушителями прав и свобод.

Соединенные Штаты, пишет «Нью-Йорк», становятся страной «обиженных плачущих младенцев, где каждый считает себя жертвой чего-либо и где никто ни за что не готов нести ответственности».

Похоже на что-то, не правда ли?

Л. ШАЛЬНЕВ,
соб. корр. «Известий».
НЬЮ-ЙОРК.

«Известия» 09.08.1991 г.