Странный прием в Крыму
События и публикации 4 августа 1991 года комментирует обозреватель Олег Мороз
Горбачев уезжает в отпуск
4 августа Горбачев уехал в отпуск в Крым, в Форос. Уехал, видимо, с огромным чувством облегчения: такую гору своротил–согласовал со всеми любимое свое детище–проект Союзного договора, наметил сроки его подписания. Если бы он знал, какими роковыми последствиями обернется для него этот отпуск… Многие до сих пор недоумевают: неужто он не знал об уже созревшем и готовом вот-вот грянуть заговоре? Ну ладно, верхушка КГБ его предала, блокировала всю информацию, но, наверное, были рядовые сотрудники госбезопасности, которые могли бы его предупредить, а возможно, и предупреждали, не такими уж немыслимо скрытными были приготовления заговорщиков. Возможно, предупреждали его и просто близкие сотрудники, достаточно проницательные. Я уже писал, что Александр Николаевич Яковлев, по его словам, предупреждал Горбачева. Наконец, неужто его собственная отточенная интуиция, интуиция опытного человека, опытного политика не подсказывала ему: что-то такое происходит, что-то такое готовится? Предупреждениям он не поверил, собственную интуицию, если она что-то ему и подсказывала, по-видимому, заставил замолчать.
Если бы Горбачев остался в Москве, трезво оценил ситуацию, принял решительные превентивные меры, многое могло бы пойти по-другому…
Но что могло бы пойти по-другому? Ну, предположим, разгромил бы он заговорщиков, ну подписали бы Россия, Казахстан и Узбекистан Союзный договор. А дальше что? Украина вряд ли его подписала бы (не говоря уж том, что его не подписали бы страны Прибалтики и Грузия) Если бы договор не подписал Кравчук, то и Ельцин, без сомнения, отозвал бы свою подпись. Всё. При таком раскладе Союзу все равно пришел бы конец.
В общем, в этот момент Горбачев уже ничего не смог бы сделать для сохранения Союза, независимо от того, в отпуске был бы он или не в отпуске. Другое дело, если бы победил ГКЧП, вот тогда Союз, наверное, еще мог бы какое-то время просуществовать в условиях жестоких репрессий, которые вынуждены были бы развязать новые правители.
Страна вернулась бы во времена Брежнева, Андропова, а то и Сталина. Правда, это, конечно, длилось бы недолго, экономика не позволила бы: огромную страну вряд ли удалось бы заставить жить, как живет Северная Корея, в голоде и холоде, а к тому же и в неминуемых кровавых междоусобных распрях.
Но все же при таком развитии событий сохранялся бы некоторый вопрос…
Команду Горбачева в Крыму уже приняли как-то не так
Вспоминает Анатолий Черняев:
«4 августа Михаил Сергеевич, Раиса Максимовна, дочь Ира, зять Анатолий и я с двумя женщинами-референтами прилетели в Крым. Приземлились на военной базе «Бельбек». Горбачева встречали представители украинского руководства, генералы. В гостевом домике в аэропорту беседовали около часа… Перемены по отношению к нему, а следовательно, и к нам, его сопровождающим, мы почувствовали и здесь. Нас определили жить на этот раз не в роскошном санатории «Южный», а в филиале санатория «Форос», в Тессели… Вечером я заявил об этом (о своем возмущении по поводу «нового» размещения–О.М.) Плеханову, начальнику знаменитой «девятки» (генерал госбезопасности, один из главных будущих путчистов–О.М.). С Плехановым я говорил резко; дело не только в физических неудобствах и отсутствии закрытой связи с М.С., но и в «престиже»: перед отдыхающими и иностранцами неловко, что помощника президента поместили в комнатушку для студентов-переводчиков. Он отвечал мне нелюбезно, обидчиво, что несвойственно было его обычно лакейскому поведению. Произнес фразу, которая в свете последовавшего через две недели путча звучит зловеще и издевательски: «Я здесь для охраны президента!», дав, значит, понять, что мои заботы его на этот раз не касаются».
Тут обращает на себя внимание вот что. По данным следствия, Крючков ввел Плеханова в замыслы заговорщиков лишь накануне поездки «банды четырех» (определение Черняева) к Горбачеву для предъявления ему ультиматума: Плеханов, начальник Службы охраны КГБ, должен был обеспечить проход четверки к президенту через суровую, в несколько эшелонов, охрану–перед ним открывались все двери и отпирались все замки. Однако из воспоминаний Черняева хорошо видно, что уже и 4 августа Плеханову все хорошо известно о созревшем заговоре. Именно поэтому он ведет себя так развязно, отбросив обычное холопское чинопочитание. И главное все же не в том, что он поселил Черняева в какой-то «непрестижной» каморке, а в том, что он лишил его прямой «закрытой» телефонной связи с президентом (через несколько дней телефоны и вовсе отключат).
Черняев пожаловался Горбачеву. Тот не стал выяснять отношения с холопом Плехановым, просто разрешил Черняеву обратиться к управделами ЦК Кручине (тому самому, который после поражения путча выбросится из окна, оставив записку: «Я не заговорщик, но я трус…») Черняева переселят на прежнее, нормальное место, рядом с Горбачевым.
Ушли из Союза–отдавайте имущество!
В газетах за 4 августа, конечно, ничего такого нет. Ну, уехал и уехал царь-батюшка, президент-генсек. Жизнь продолжается…
4 августа–воскресенье. Из обозреваемых газет вышли только «Московские новости». С опозданием пишут о визите Джорджа Буша в Москву, о чем ежедневные газеты уже написали… Что делать, –такова участь еженедельника. Ничего, скоро грянет путч, и у МН пойдут экстренные выпуски, без соблюдения обычного спокойного графика. Поломан будет график.
…«Московские новости» пишут о том, как начинается отъем имущества у прибалтийских республик, «делающих ручкой» Советскому Союзу. Начался он с отъема учебных парусных судов у Латвии и Эстонии. У Латвии отняли и передали Мурманску барк «Седов», а у Эстонии–парусник «Крузенштерн»(этот отходит Калининграду).
Формальным основанием послужили то, что экипажи во время плавания «гоняются за валютой в ущерб учебному процессу». (Кто тогда за валютой не гонялся? Жить-то надо). На самом же деле, конечно, решение политическое. Помимо «валютных» обвинений «Седову» ставится в вину то, что он «принадлежит, по существу, флоту, несоветской республики, в которой в любое время могут произойти непредсказуемые события (Латвия еще не объявила о своей независимости, скоро объявит–О.М.)». Аналогичное обвинение предъявлено и «Крузенштерну»: он тоже принадлежит флоту, «по сути, несоветской республики»–Эстонии.
Ну, а как вы хотели–за независимость надо платить. Отъемом судов дело не ограничится…
Вообще-то в цивилизованном мире такие дела решаются в судебном порядке. А тут–приказ министра рыбного хозяйства СССР, и дело с концом.
На смерть негодяя
Помер один из главных сталинских злодеев–Лазарь Каганович. Помер в глубокой старости, долго топтал несчастную нашу землю, двух годков до столетнего юбилея не дотянул.
Написать что-то «вместо эпитафии» на смерть кровопийцы, «на совести которого лежат сотни тысяч, а может, и миллионы людей, убитых в самом цветущем возрасте», редакция попросила писателя Льва Разгона, который сам отсидел семнадцать лет в сталинских лагерях.
Писатель выдал сталинскому прихвостню, что называется, «по полной программе»:
«…Люди для него были лишь материалом… Материала было много, и Каганович его не жалел. Он проводил коллективизацию и уничтожал крестьянство с размахом и организованностью, ибо обладал несомненным даром администратора. Он деловито, не испытывая никаких угрызений и метаний, по заданию Сталина уничтожал ту самую партию, куда вступил 17-летним юношей и в которой насчитывались сотни и сотни его знакомых, товарищей по работе и даже личных друзей».
Об одном из главных преступлений Кагановича автор, однако, почему-то не упомянул: именно этот деятель руководил разрушением многих архитектурных памятников Москвы (под предлогом «реконструкции» столицы), в том числе–Храма Христа Спасителя.
Почему именно ему Сталин поручил это злодейство (мог бы передать это дело и кому-то другому)? Возможно, тут был иезуитский замысел: главный российский православный храм разрушает еврей; это должно было поднять в стране волну ненависти к евреям, которых сам вождь всех народов люто ненавидел. Такая вот, не исключено, была «подстава».
Как была достигнута Победа
Начинают открываться неприглядные подробности, какими способами «величайший полководец всех времен» товарищ Сталин и его маршалы торили путь к победе над Германией. Прокладывали они его, устилая российские поля горами трупов своих же солдат, нисколько не жалея этот самый «человеческий материал».
Потери никто не считал. Потери тщательно скрывались и замазывались. Недавно, разыскивая одного из своих родственников, погибшего в начале сорок второго под Ленинградом, я наткнулся на любопытный документ–ведомость одного из госпиталей, располагавшегося под Ленинградом, со списками солдат и офицеров, умерших в этом госпитале в январе-феврале 1942-го. Как вы думаете, какова была причина смерти абсолютно всех советских воинов, чьи фамилии попались мне на глаза в этом документе? «Паралич сердца». То есть «не боевые потери». Наша армия, оказывается, сплошь состояла из «сердечников». Поразительный цинизм!
«Московские новости» за 4 августа пишут о «не боевых потерях» другого рода. Исполком Волынского облсовета принял решение увековечить память призывников 1944 года, погибших в запасных полках. Скажут: ну что тут такого особенного? Еще один памятник погибшим на войне. В том-то и дело, что не на войне они погибли! Призывников отправили под Саратов, где они погибли… от голода. Полки-то запасные–чего их кормить?
Много подобных «открытий» нас и теперь ожидает. Полезное дело делает, например, журналист НТВ Алексей Пивоваров, снимающий серию документальных фильмов, где старается (старается, не все, видимо, ему позволяют) показать обратную сторону «победоносной» войны. В повествовании об этой войне все еще несопоставимо преобладают горы вранья–в литературе, в кино… Да и во многих рассказах самих ветеранов, которые из-за древнего возраста уже плохо помнят, что было на самом деле, просто пересказывают где-то когда-то что-то прочитанное, в каком-то «героическом» фильме увиденное.
Ломают кресла на концертах Валерия Леонтьева
Еще одно поветрие, начавшееся в связи с раскрепощением страны, обратная, так сказать, сторона демократии–буйство молодежи на всякого рода публичных мероприятиях. Выброс адреналина. Во время гастролей Валерия Леонтьева, только начинавшего тогда восхождение на эстрадный Олимп, в Архангельском дворце спорта восторженные, сильно возбудившиеся тинейджеры устроили погром, поломали десятки кресел, нанесли дворцу ущерб в десятки тысяч рублей.
Прежде такого не бывало. Вели себя в общем-то, как правило, пристойно. Ограничивались в основном свистом, хлопаньем и топаньем.
Был, правда, один случай погрома у нас во Дворце спорта в Сокольниках, в марте 1975-го. После одного из хоккейных матчей (играли юношеские команды, наша и канадская) канадцы, покидая дворец, стали швырять в толпу пачки жевательной резинки. Жевательная резинка–это была тогда… Не знаю, как это назвать… Мечта советского обывателя. Такой сувенир! Верхние ряды бросились на нижние. Образовалась немыслимая свалка. Много народу погибло, в том числе детей: трибуны были крутые (после перестроили). Из-за жевательной резинки.
Но тут была все-таки «рациональная» причина для погрома–желание во что бы то ни стало завладеть заветной, красиво упакованной штучкой. В Архангельске уже никакой такой причины не было. Ну разве что кто-то хотел получить автограф у лохмато-кудрявого певца. А в основном–адреналин.
И с тех пор адреналин безраздельно господствует на таких мероприятиях. В основном, конечно, на футбольных матчах. Адреналин плюс алкоголь и наркотики.
Что делать, за демократию надо платить. Хотя и демократии-то особой нет, а вот молодежная «раскованность» сохранилась.
Калугин подал в суд на Горбачева. Суд принял иск к рассмотрению
Совершенно фантастические дела начали твориться в нашем суде. Об одном из таких дел– заметка в «Московских новостях» за 4 августа 1991 года.
В июне 1990-го Горбачев своим указом лишил известного тогда деятеля, бывшего генерала КГБ Олега Калугина всех наград, полученных им в разное время–«За действия, порочащие честь и достоинство сотрудника органов безопасности», как говорилось в указе. Калугин подал на Михаила Сергеевича в суд: нет у президента такого права–отнимать награды.
Вы можете себе представить, в каком положении оказались судьи Мосгорсуда, получившие от бывшего чекиста эту бумагу? Ясно, что заявителю надо отказать, но–как?
Как пишет автор заметки Ирина Дементьева, почти год судьи «изобретали способ, как избавиться от неудобного иска»:
«То вдруг оказалось, что, отправляя свое заявление по почте, опальный генерал забыл приклеить марку об оплате госпошлины. То пришлось надолго углубиться в проблему, является ли глава государства должностным лицом и подпадают ли его действия под закон «О порядке обжалования в суде неправомерных действий органов государственного управления и должностных лиц, ущемляющих права граждан…» Ну и т.д. и т.п.
В конце концов в приеме жалобы–кто бы сомневался!–было отказано. И Мосгорсуд отказал, и коллегия по гражданским делам Верховного суда РСФСР.
Казалось бы, все, проехали. И тут–бац, неожиданность: один из замов председателя Верховного суда опротестовывает решение коллегии, а президиум Верховного суда удовлетворяет протест. Так что, пожалте, Михаил Сергеевич, в суд. Ждем вас. Если не можете (ах да, вы в отпуске!), пришлите своего адвоката.
Вы можете себе представить, чтобы сегодня кто-нибудь подал иск против Медведева или Путина и в судебных органах нашелся смельчак, который открыл бы дорогу этому иску?